Вадим Хлыстов - Заговор черных генералов
– Давайте без загадок, святой отец. Будьте любезны разложить все по полочкам, что вам удалось выяснить.
Меркати горько усмехнулся:
– Да какие там загадки, Андрей Егорович? Дело в том, что всю нашу цивилизацию, во всяком случае там, где властвуют авраамистические религии и буддизм, можно назвать гуманистической. Гуманистическая – это значит – в центре стоит человек с его Тайной и Этикой. Именно так – Тайной и Этикой с большой буквы. И все события, плохие они или хорошие, поступки отвратительные или возвышенные все равно происходят в системе координат гуманистической цивилизации. И даже коммунистический эксперимент, с которым, как я понимаю, покончили не без вашей помощи, находился в рамках этой цивилизации. Это как альтернативная точка зрения. И это значит, что идеи сосуществуют и что знания, положительные они или отрицательные, идут на пользу всей цивилизации. А мы, священнослужители, тем или иным способом, в рамках всех религий, зовем человека к совершенству, ставя Творца, независимо от того, как Он зовется в том или ином веровании, образцом совершенства, к которому надо стремиться. При этом гордыня познания нового всегда сдерживается этическим вопросом «Зачем?».
Так вот, если вы уберете вот именно этот этический вопрос «Зачем?» из человеческой истории, то вы будете иметь уже не гуманистическую цивилизацию. Изменятся базовые понятия добра и зла.
Я поморщился, пытаясь скрыть свое раздражение:
– Вам не кажется, что то, что вы сейчас говорите, – не ко времени и звучит несколько заумно?
Меня перебил настоятель Данилова монастыря:
– Нет. Совершенно не заумно и точно ко времени, Андрей Егорович. Его высокопреосвященство говорит именно то, что должен был обязательно сказать.
Я чуть повысил голос:
– Святые отцы. Господа. Мне надо принимать решения. И быстрые решения. Безошибочные. Для этого я должен приземленно знать, с чем и с кем имею дело. У меня погибли люди. Их безжалостно убили. Воинскую элиту, которую я готовлю, вырезали, как стадо баранов. А нам, всем здесь присутствующим, только что чуть не устроил локальный апокалипсис скованный по рукам и ногам один из напавших на нас. Понимаете?
Архимандрит терпеливо улыбнулся и чуть поклонился кардиналу:
– Если вы не против, то я попытаюсь дополнить мысль, ваше высокопреосвященство:
Эти, – он вначале махнул рукой в сторону мертвого, а потом взглянул на меня, – начали готовить человечество к совершенно новой цивилизации, в которой роль человека-бога будет принадлежать им, а у нас, у людей, это право будет отобрано. При этом человечество будет разделено по расовому и национальному признаку и буквально втоптано, по меньшей мере, в эпоху рабовладения, если не в первобытнообщинный строй. Произойдет глобальная сегрегация в масштабе всей Земли. Процесс они запустили и начали реализовывать свой проект в Германии. Эти существа, – он опять указал на мертвого, – уже нашли себе помощников с мизантропическими наклонностями и начали через них работать. И если их не остановить, то мы обязательно скоро встанем перед жутким смыслом следующей фразы – «когда я слышу слова „человеческая культура“, мне хочется достать пистолет или дубинку».
Я придвинулся ближе к инквизиторам:
– «Режиссер» этого проекта тоже находится в Анэнербе?
Настоятель Данилова монастыря перевел взгляд на кардинала. Тот, помедлив мгновение, тяжело и с неприкрытой яростью в голосе произнес:
– Да, «режиссер» находится в Анэнербе. А инициатор нападения находится у нас, в Ватикане. Умерший только что это подтвердил. Я как секретарь Конгрегации Священной канцелярии знал об этом существе, но то, что оно связано с разворачивающимися в Германии событиями, выяснил только что. В Святом Престоле у него чрезвычайные полномочия, и противодействовать его влиянию очень тяжело. Как глава Святой инквизиции, в свете открывшихся обстоятельств, считаю необходимым реализовать самые крайние меры воздействия.
– И как вы себе это представляете, ваше высокопреосвященство?
Кардинал задумчиво потер подбородок:
– Простите, Андрей Егорович, но после произошедших у вас событий я вынужден соблюдать в этом здании определенную осторожность. Прошу дать мне карандаш и лист бумаги.
Подполковник, до этого момента не принимавший никакого участия в беседе и отстраненно нас слушающий, подвинул Меркати свой блокнот и ручку:
– Можете писать здесь, ваше высокопреосвященство.
Отец-инквизитор поблагодарил Стаса и начал быстро писать в блокноте. Закончив, он поочередно показал всем нам свой текст, а потом, взяв лежащую на столике зажигалку, немедленно сжег лист в пепельнице.
Я постарался вложить в голос всю свою настороженность и скепсис, которые испытал, прочитав написанное нашем гостем из Рима:
– Вы отдаете себе отчет, что предлагаете, и какой резонанс это будет иметь?
– Да, я полностью отдаю себе отчет, господин государственный секретарь. Помогите нам, и вся мощь Святого Престола будет в вашем распоряжении при любом начинании.
Я откинулся на стуле и переглянулся со Стасом. Тот в ответ пожал плечами – мол, ты начальник, тебе и карты в руки.
Я поднялся со стула и подошел к отцу-инквизитору:
– Предварительно ваше предложение принимается, ваше высокопреосвященство. Но моим людям требуется некоторое время, чтобы разработать реалистичный план для выполнения того, о чем вы написали. Через три дня мы вас ознакомим с его черновым вариантом.
Кардинал тоже поднялся и шагнул мне навстречу:
– Благодарю вас, Андрей Егорович. Я проинформирую его святейшество, но только в последний момент. Иначе последствия могут быть самыми неблагоприятными. Прошу это учитывать при ваших расчетах.
Я устало улыбнулся:
– Договорились. А теперь, господа, прошу меня простить. Моим людям надо устранять последствия нападения. Да и прийти в себя после того, что только с нами произошло, не помешает.
Архимандрит и кардинал тепло распрощались с нами, и, когда они вышли, я сел напротив подполковника:
– Не мне тебя учить, Стас, что действовать теперь доведется сразу на нескольких уровнях. Но реализация замысла кардинала выходит на первый план. От этой печки и начнем танцевать. Сейчас дай команду Фариду с его группой аналитиков, пусть начинают немедленно разрабатывать акцию. Вдобавок займись поиском места в Москве для новой базы. Здесь нам оставаться больше нельзя. И самое важное, как мне кажется, – я теперь посмотрел на Ваджру, – это придумать, как защитить от общения с подобными существами не только меня, но и всю команду «Росомахи».
Стас чуть прикрыл глаза, соглашаясь, а потом небрежно ткнул пальцем в сторону медицинского кресла, в котором так и продолжал лежать наш мертвый «гость»:
– А с этим что будем делать?
Вместо меня ответила Ноя:
– В холодильник его. Я еще не все о нем узнала. Мне надо лучше его изучить, прежде чем я предложу «противоядие»…
Глава 7
…не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, волшебник и вопрошающий мертвых; ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это…
Ветхий завет. Второзаконие, гл. XVIIIЕсли бы, по какой-нибудь фантастической случайности, некий знаток внутрисемейных мафиозных отношений далекого солнечного Палермо долго работал с помощником председателя совета директоров корпорации «Рейн-Сталь» Куртом Ангстом, то он бы вынес бесстрастный и однозначный вердикт. Этот человек в иерархии корпорации является ни много ни мало как консильери. И никто этого знатока не сумел бы убедить в обратном. Тот бы, снисходительно улыбаясь, на пальцах доказал сомневающемуся, что только к советам консильери может так внимательно прислушиваться «Большой Папа». И это не говоря уже о способности Курта решать щепетильные вопросы так, что даже в узкой среде высокопрофессиональных юристов ведущих германских корпораций и банков его за глаза так и называли – «Решатель».
Впрочем, как и всякий человек, Курт Ангст имел свои слабости и странности. Одной из таких странностей, которую он тщательно скрывал от всех, включая и горячо любимую супругу, являлось желание обязательно после завтрака в одиночку выпить свой утренний кофе. Это символическое кофепитие происходило всегда в маленькой и уютной кофейне под названием «Старая мельница», расположенной на Эгельштрассе, неподалеку от центрального офиса корпорации «Рейн-Сталь» в Берлине. Те сорок минут, которые Курт посвящал двум чашкам ароматного напитка, доставляемого контрабандой из Бразилии, были самыми продуктивными в течение всего его ненормированного рабочего дня. В остальное время он просто озвучивал варианты решения проблем, которые приходили в его изощренный мозг во время этого кофепития.
