Роман Злотников - Генерал-адмирал. Тетралогия
— Обед готов, — тут же сказал Дима, — и гости собираются. А Потап уже час мается в угловой, вас дожидаючись.
— Ну, тогда пойду посмотрю, что он принес, — кивнул я, двинувшись в сторону дверей.
Потап, слесарь-единоличник, тиская в руках картуз, торчал у огромного стола, занимавшего едва ли не половину угловой комнаты. Я подошел к столу и уставился на разложенные им образцы.
— Что ж, — хмыкнул я, — вижу, молодец, молодец. Все как надо работает?
— Не извольте беспокоиться, ваш сочсво, — прогудел слесарь, — все как есть отлично!
— А это что?
— Дык это, как вы говорили, двустороннюю змейку сделал. Энту вон можно совсем разъять.
— А на кого шили-то? — поинтересовался я, поднимая со стола щегольской драповый пиджак-полупальто с застежкой-«молнией». Впрочем, ответ я уже знал.
— Дык ведь это… — Потап пошел пятнами. — Оно того… Примерки требовали. А кого ж я на примерку-то зазову? Вон оно того и пришлось… значит… мне…
— Молодец, — похвалил я его. — Правильно сделал. И когда пиджак более не понадобится, можешь себе забрать.
Потап облегченно выдохнул, а я окинул взглядом лежащие на столе предметы. Шесть видов застежек-«молний» — латунные, медные, стальные — и несколько предметов, изготовленных с их использованием. Модные кожаные женские боты, уже упомянутый драповый пиджак-полупальто и роскошный кожаный саквояж. А также пара верхних жакетов, пиджак на кнопках и такая же папка, вместе с образцами тех же кнопок россыпью на кусочках ткани. Ну и россыпь обычных для моего оставленного времени бутылочных пробок. А в дальнем углу лежали горки обычных офисных скрепок разного размера и из разных материалов и несколько видов канцелярских кнопок с отогнутым язычком-острием. Конечно, обычными они казались только мне, ибо в этом времени ни «молнии», ни кнопки, ни банальные скрепки известны еще не были.
— Ваше императорское высочество, гости собрались, — отвлек меня голос Димы от разглядывания простых вещей, которые, однако, должны были принести мне очень серьезные деньги.
— Да-да, иду. — И я, развернувшись, проследовал в столовую.
Там меня ждали двадцать пять человек, являющихся моей надеждой на ускорение развития России. Двадцать пять купцов, промышленников и инженеров. Не слишком богатые, не сильно известные, но обладающие деловой хваткой и уже успевшие проявить себя. Курилицин собрал на каждого из них довольно солидное досье, или, как это называлось здесь и сейчас, «памятливую папку». Впрочем, не только на них. Мефодий Степанович включился в работу весьма активно. Эти двадцать пять человек были отобраны мною из почти восьми десятков кандидатов. Остальные были отложены на будущее, на те проекты, которые еще предстоят. Если, конечно, они смогут пройти через сито проверок Канареева. Штабс-ротмистр оказался очень восприимчив к опыту, так сказать, будущих поколений. Хотя тишком, вероятно, удивлялся заковыристости мышления и развитой паранойе своего работодателя. Ну да ничего, главное, чтобы работу свою делал хорошо. А с этой стороны я к нему пока никаких претензий не имел. Хорошего безопасника мне подобрал Дима, да и Потап — тоже его заслуга. Хоть и пьет, а руки — золотые. Смог из моих корявых набросков и сумбурных рассказов сделать то, что надобно. Впрочем, «молнии» — это уже его шестая попытка. Предыдущие либо плохо застегивались, либо не расстегивались, либо просто разваливались. Да и эти были почитай эксклюзивной работой, каждое звено обрабатывалось и подгонялось вручную. До массового производства еще ой как далеко, но что показать гостям, у меня уже есть…
Я распахнул дверь в столовую, окинул взглядом накрытый стол, на котором наряду с вином и коньяками возвышалось несколько дюжин бутылок со сладкой газировкой и разными видами газированного же кваса, закрытых опять же моими пробками, и громко поздоровался:
— Добрый день, господа, рад вас видеть у себя. — Дождавшись воодушевленных приветствий, я радушно указал на стол: — Прошу, отведайте, что бог послал!
Деловые переговоры в этом времени традиционно начинались с обильного угощения.
Глава 5
— Эй, барин, ты, что ля, прохвессор будешь?
Климент Аркадьевич обернулся. К их небольшой группке, выгрузившейся с баржи на пристани станицы Магнитной, шагом подъезжал казак с буйным чубом, картинно выбивавшимся из-под лихо заломленной фуражки.
— Э-э, да… Позвольте представиться, руководитель полевой экспедиции, профессор Петровской сельскохозяйственной академии Климент Аркадьевич Тимирязев.
Вместо ответа казак привстал на стременах и, повернув голову, проорал:
— Подъесаул! Здеся прохвессор!
Это необычное, странное, сумбурное путешествие началось для Климента Аркадьевича с неожиданного приезда в академию великого князя Алексея Александровича. Академия по нынешним временам была заведением не шибко престижным — молодежь все больше в технические науки бросается, сельским хозяйством ей заниматься неинтересно, а того не понимает, что Россия — страна крестьянская и на хребте русского крестьянина держится… Так что появление в стенах Петровской сельскохозяйственной академии члена императорской фамилии оказалось для всех непредвиденным. Великий князь поздоровался с ректором, выслушал славословия и извинения за то, что принять его достойно академия не имеет возможности в виду незапланированности визита, прошелся по кафедрам, сунул нос к опытным участкам, а затем сел в ректорском кабинете и велел вызвать к себе профессора Тимирязева.
Климент Аркадьевич к тому моменту едва не ушел. Характер у него был ершистый, с начальством он ладил не очень, вследствие чего статус у него в академии был… неопределенный. С одной стороны, вроде как и профессор, и докторскую степень имеет, а с другой… В общем, нагнали его уже в фойе.
— Меня видеть? — изумился Климент Аркадьевич, когда ему сообщили о столь странном желании его императорского высочества. — Лично?! Но позвольте…
— Ох, оставьте, Климент Аркадьевич, — тяжело отдуваясь, махнул рукой заведующий кафедрой почвоведения, мужчина в теле, передвигавшийся по этой причине весьма и весьма степенно. Сейчас же он, похоже, так торопился, что, может быть, даже бежал. — Великий князь потребовал именно вас.
Климент Аркадьевич нахмурился. Вот ведь незадача… Откуда такое внимание к его скромной персоне? И о чем ему говорить-то с этим… с великим князем, короче?
Алексей Романов ждал его в кабинете, и не один. Однако вторым лицом оказался отнюдь не ректор, как можно было бы предположить, а довольно молодой мужчина, на взгляд не старше тридцати лет. Когда профессор вошел, великий князь приятно его удивил, поднявшись навстречу и первым протянув руку для приветствия:
— Добрый день, Климент Аркадьевич, рад знакомству.
— Также весьма рад, ваше императорское высо…
— Для вас — Алексей Александрович, — прервал его великий князь. — Вот, познакомьтесь, Иван Владимирович Мичурин, дворянин Тамбовской губернии, служащий по Железнодорожному ведомству и… селекционер-любитель.
Тимирязев бросил испытующий взгляд на молодого человека. К селекционерам-любителям он относился с большой настороженностью.
— Присаживайтесь, господа. — Великий князь указал на удобный кожаный диван и два кресла, стоявшие в углу обширного ректорского кабинета.
Несмотря на то что Климент Аркадьевич преподавал в академии уже шесть лет, чести посидеть на этом диване он удостоился в первый раз. До сего момента все его посещения этого кабинета, как правило, были связаны с начальственными разносами… то есть с мягкими увещеваниями господина ректора, ибо характер профессора как-то не способствовал тому, чтобы его кто бы то ни было смел разносить.
— Итак, вы ломаете голову, зачем я вас пригласил, — не стал тянуть быка за рога великий князь, едва все расселись. — Дело в том, что я хочу предложить вам работу. — Он обвел присутствующих внимательным взглядом.
Тамбовский дворянин промолчал, а вот Климент Александрович недоуменно вскинулся:
— Но позвольте, ваше импера… да-да, я помню, Алексей Александрович. У меня уже есть работа, и она меня полностью устраивает. И я бы не хотел… — Закончить фразу он не успел, потому что великий князь улыбнулся и тихо произнес:
— Вы ведь еще даже не знаете, какую работу я собираюсь вам предложить.
Профессор Тимирязев выдержал паузу, потом смущенно кашлянул и нехотя осведомился:
— Ну и какую же? — Спохватившись, что самопроизвольно перешел на тон, которым разговаривал с коллегами и начальством, если они принуждали его к тому, чему противилась его честная и деятельная натура, он извинился: — Прошу простить, ва… Алексей Александрович, я несколько…
