Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович
– Риточка, Риточка, да что ты такое говоришь? Она же твоя мама!
– Да понимаю я все! Она меня родила, она моя мама, но почему, почему она такая?! – застонала Рита. – Ну, почему у меня все не так? Почему у вас все так хорошо, а у меня… – Ее плечи затряслись.
Настя обняла девушку со спины – смотрю, и у сестры глаза на мокром месте.
– Риточка, – мама расстроенно покачала головой, – все пройдет, и обида, и страх…
– Я понимаю… – Глуховатый голос Риты упал. – Вы не волнуйтесь, Лидия Васильевна, я сниму квартиру, деньги же есть… И буду ждать папу.
– Никуда я тебя не отпущу! – с силой сказала мама. – И никому не отдам! Поняла?
Красивое лицо Сулимы исказилось, краснея и морщась. Она зарыдала на плече у мамы, оплакивая свои потери. Настя обняла ее со спины и тоже заревела. А вот и мамины глаза набухли жгучей влагой.
Я вздохнул, не покидая «берлоги»: аллегро плавно спадало в адажио…
Великолепная солянка плюс восхитительные пирожки с тыквой, мои любимые, – и в доме окончательно распогодилось. Девчонки, считая и маму, уединились в комнате у Насти. Судили да рядили, хихикали даже, а вот стрелка моего внутреннего барометра упорно ползла к ненастью.
Операцию, что я задумал, надо провернуть буквально сейчас, сегодня! Крайний срок – двенадцатое число. Иначе просто не успеть! А как мне вырваться? Нет, в принципе за субботу-воскресенье обернуться можно – летайте самолетами «Аэрофлота»! Одесса – Москва. Билет стоит двадцать семь рублей. По своему паспорту? Чтобы кагэбэшники догадались наконец, кто это такой шустрый? А лететь надо. «Надо, Миша, надо!»
Нет, в принципе можно глазки вытаращить и залегендироваться – мол, тестить лечу, модемы заждались! Товарищ Суслов подтвердит. Который сын…
«Может, и правда, к Полосатычу на поклон сходить?..»
Еще и Хорошистка не звонит! Неделю уже. Я упруго встал с дивана и заходил, топча ковер, – от телевизора к окну и обратно. Оглянулся на прикрытую дверь Настиного «гнездышка» – и решительно направился к телефону. Быстро набрал номер – он горел в моей памяти, как стоп-сигнал ночью.
Трубка ответила долгими неприветливыми гудками. После пятого моя рука дрогнула, и вдруг прорвался резкий ответ Инны:
– Да! Кто это?
– Миша… – Мой неловкий лепет стек по проводам.
– Извини, я занята! – Девушка говорила нервно, зло, в ее голосе звучал надсадный нетерпеж, неслыханный мною ранее даже в тошные дни раздора.
– Ты так долго не звонила… – выдавила пережатая глотка.
– Я же сказала – мне некогда!
– Инна…
– Отстань!
Трубка насмешливо загукала, а я стоял как оплеванный и держал ее в руке. Опустил медленно-медленно, слыша, как клацнули рычажки, и поплелся в зал. В душе разверзалась знакомая пустота. Ни обиды, ни раздражения, ничего. Полный вакуум.
Телефонный звонок вспорол мозг. Я бросился в прихожку.
– Алё?
– Здравствуй, комсорг! – Голос Виштальского был довольным, будто он в лотерею выиграл автомобиль.
– Здравствуйте, Николай Ефимович. – Я обмяк, попадая под каток безучастности. – Собрание школьного комитета комсомола я проведу… на днях. А учебный сектор поручу Алле Безродной, она справится.
– Что? А, нет-нет! Миша, я по другому вопросу, конечно. Ну, для начала поздравь меня, я таки перебираюсь в кабинет первого секретаря!
– Поздравляю! – Удивление пробило кокон, в который я почти завернулся. – А Дзюбу куда?
– А Дзюбу сняли и… В общем, им занимается КГБ.
– Ага-а… – затянул я, прокручивая варианты. Похоже, информация о националистах, пролезших в партхозактив, пошла впрок. Ну, хоть какой-то позитивчик…
– Но я не поэтому звоню, конечно! – энергично заискрил телефонный провод. – Моя очередь поздравлять! На Бюро ЦК ВЛКСМ… Короче, гордись! Тебе присуждена премия Ленинского комсомола! Стоишь, не падаешь? – В трубке забулькал смех.
– К‑как-то… – промямлил я. – Неожиданно как-то… А за что хоть?
– Ой, не помню уже! Что-то за достойный вклад в развитие советской микроэлектроники и программирования. Так что… крути дырочку под лауреатский значок! Да! Пока не забыл. Я уже поручил секретарше заказать тебе билет на самолет. Чтоб десятого был в ЦК! Понял?
– Так точно. – Мои губы с усилием кривились в улыбке.
– Ну, ладно, комсорг, спокойной ночи! Хе-хе…
Постояв перед зеркалом, соображая, я развернулся и пошагал к «девочкам». Ох, и шуму будет… Зато лакуна внутри заполнится. Хоть на время.
Пятница 5 декабря 1975 года, день
Москва, Рублевское шоссе
Его кортеж никогда не нарушал правил, прокатываясь строго на шестидесяти в час. Леонида Ильича возили и втрое быстрее, а «красного кардинала» – ни-ни. Закон есть закон.
Суслов пожевал губами, взглядывая на московские окраины, плавно проплывавшие за окном «ЗиЛа‑114». Машина, как привязанная, следовала за ведущим «утюгом» – укороченной версией «114‑го» [183]. Еще один «утюжок» тащился сзади, прикрывая тыл.
– Товарищ Романов, – неспешно проговорил Михаил Андреевич, – а как выглядел этот ваш радетель?
– Наташа говорит, рыжий он и в очках. – Григорий Васильевич заметно нервничал. – Довольно высокий и молодой. Лицо симпатичное, держится раскованно…
А вот сам «хозяин Ленинграда» чувствовал себя неуютно. Правильно ли он поступил? Стоило ли ему выходить на главного идеолога? Сомнения читались на его лице, как текст крупным шрифтом, и Суслов сказал успокаивающе, тоном доброго доктора:
– Вы совершенно правильно поступили, Григорий Васильевич. Никто толком не знает, как зовут этого… хм… радетеля. В КГБ он проходит под кодовым именем «Ностромо». Его видели и горбоносым, с длинными черными волосами, и с короткими светлыми, и даже в образе блондинки! А теперь, вот, «Ностромо» порыжел. Талант, ничего не скажешь. Его ищут уже год, ищут очень осторожно, потому что «Ностромо» – настоящий советский человек. Сейчас я открою вам государственную тайну…
Романов снова напрягся, и «красного кардинала» разобрал смех.
– Не пугайтесь, Григорий Васильевич! Тайна не страшная, но болтать не рекомендую. – В его голосе прилило строгости. – «Ностромо» откуда-то знает будущее, вот в чем заключается секрет особой государственной важности. Он не гадает, не предсказывает, а именно знает – точно, четко, полно! С подачи «Ностромо» Андропов переловил всех, подчеркиваю – всех шпионов и предателей!
– Ничего себе… – пробормотал Романов, впечатляясь.
– А вы заметили, как ладно мы пережили неурожайный год? Почти без потерь для бюджета! А все ему спасибо – «Ностромо» предупредил нас еще зимой. Вот так-то! – Задумавшись, Суслов проговорил, словно размышляя вслух: – Знаете, я уже привыкаю к тому, что с человеком, отмеченным предиктором, можно в разведку ходить. Ведь «Ностромо» известно, кто в будущем скурвится, а кто проявит принципиальность и стойкость настоящего коммуниста. Так что поздравляю, вы еще один такой товарищ.
– Спасибо… – растерянно выдавил Григорий Васильевич.
– Не стоит, – кривовато усмехнулся Михаил Андреевич, подумав, что даже завидует своему визави. Ему-то не надо расти над собой да приневоливать косную натуру. – Да, и хотите совет? Лучше ничего не рассказывайте чекистам, вам же спокойнее будет.
– Да я только «за», – нервно усмехнулся Романов.
Лимузин плавно сбросил скорость, выкатываясь на обочину перед поворотом с «Кутузы» на «Рублевку». Ведущий «ЗиЛ» встал поперек трассы, машина заключения повторила его маневр.
– Случилось что? – снова запереживал «хозяин Ленинграда», выглядывая в окна.
– Пересадка, – заерзал Суслов. – Тоже, кстати, с подачи «Ностромо». Если, говорит, вы с товарищем Брежневым решитесь-таки навести порядок в стране, пойдете на жесткие меры – бдите!
Дверца щелкнула, отворяясь, и в салон заглянул офицер выездной охраны:
– Выходите, Михаил Андреевич! Григорий Васильевич, вас это тоже касается. Прошу!
