Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 4 (СИ)
И до «Беженского корабля» как дошёл, даже и не заметил.
Как всегда, на площадке между первым и вторым этажами толпились курильщики, обсуждая новости, дела и не стоит ли хоть лавки сбить и поставить, ага, и бочку с водой, нет, с песком, как… Андрей постоял со всеми, потрепался, стряхнул с шапки остатки растаявшего снега и пошёл домой.
Всё равно дом Эркина — его дом. Что бы там у Эркина с профессором не вышло, Эркин — его брат, он от брата не откажется. И Эркин от него тоже.
На стук двери выбежала в прихожую Алиса и вышла из ванной, вытирая руки, Женя.
— Андрюша, как хорошо! Сейчас покормлю тебя.
— От такого никогда не отказываюсь, — почти без усилия улыбнулся Андрей.
— Андрюха, а ты с работы?
— А откуда ж ещё!
Андрей дёрнул Алису за косичку и пошёл в ванную. Умылся холодной водой, прогоняя усталость и ненужные сейчас мысли.
На кухне его ждал накрытый стол. Андрей сел на своё место, огляделся и с искренним удивлением сказал:
— Женя, ну, как ты угадываешь, ну, всё моё самое любимое!
Женя засмеялась.
— А это просто, Андрюша. У тебя же всё любимое.
Андрей демонстративно задумался, углублённо поедая котлеты, и, наконец, кивнул.
— А ведь верно, Женя. Так оно и есть.
— А я конфеты люблю, — задумчиво сказала Алиса. — И остальное тоже.
— Правильно, племяшка, — кивнул Андрей. — Еду любить надо. Без неё не проживёшь. Спасибо, Женя, я за уроки.
— Конечно, на здоровье, Андрюша. Алиса, не вози по тарелке. А что ты так поздно?
— Сверхурочно работали, — Андрей встал из-за стола, собрал и сложил в мойку свои тарелки и чашку. — Женя, ты ложись, я себе, если что, сам возьму.
— Хорошо, — не стала спорить Женя, но тут же предложила: — Давай я тебе кофе сварю.
— О! Это дело! Спасибо, Женя, — восхитился Андрей и тут же перешёл на английский. — Оно самое и есть с устатку.
— Ой, — удивилась Алиса. — Андрюха, это как?
— А вот так! — Андрей подмигнул им обеим сразу и вышел.
У себя в комнате Андрей с силой растёр лицо ладонями и сел за стол. Не шевелится только мёртвый, а он живой, и школу ему никто не отменял, и дураком себя на уроках показать нельзя. А Эркин вернётся. Никуда он от Жени и Алисы не денется. Так что, не психуйте, Андрей Фёдорович, а делом займитесь.
Дойти до вокзала, взять билет до Ижорска, сесть в вагон. Нигде ему ничего не угрожало и не могло угрожать, и потому Эркин был спокоен, уверенный, что ничего не случится, а если даже и что-то пойдёт не так, то сумеет и отбиться, и выкрутиться. И по рассказам Андрея так выходило.
Вагон битком, но ему удалось сесть в углу, где и не душно, и ветер от окна в другую сторону. Портфель он поставил под лавку и прижал его ногами. А то про поездных шустряков он в бытовке наслушался. А так, если и задремлет, то, чтобы у него вытащить чего-то, трогать придётся, и проснуться он успеет. О давнем — ещё в алабамскую заваруху — случае, когда у него спящего портянки прямо с ног смотали, Эркин вспоминать не любил и потому честно не помнил.
Ругань, детский плач, чей-то гогот, заунывные распевы проходящих через вагон нищих, неумолчные разговоры, сизый дым под потолком, стук колёс под полом, дребезжание плохо закреплённой оконной рамы, и стремительно темнеющая синева за окном. Эркин спокойно сидел в своём углу, равнодушно слушая, не слыша. Знакомых не видно, курить неохота, а взять с собой книгу или хотя бы газету ему и в голову не пришло. Бездумное оцепенение привычно овладело им. Да и не он один такой, что едут сами по себе, занятые своими мыслями, а до остальных им и дела нет. Ну, и остальным до них. Каждый сам за себя, не нами придумано, не нам и ломать.
К Ижорску подъехали уже в полной темноте. Эркин дождался, пока встанут соседи, вытащил из-под лавки портфель и в общей толпе пошёл к выходу.
Перрон был покрыт белым, похоже, только что выпавшим снегом, и Эркин, с хрустом впечатывая подошвы бурок, пошёл к кассе. Андрей говорил, что в плацкартный не было билетов, пришлось ехать в мягком, самом дорогом. Да и публика там, надо полагать, не простая, Андрей чего-то не договаривает, темнит. Ну, будем надеяться, что повезёт.
Ему повезло. Билеты в плацкартный были. Расплатившись, Эркин посмотрел на стенные часы, сверил со своими. Теперь надо как-то провести время. В ресторан? Но есть не хочется, а просто сидеть и тратить деньги — совсем глупо. Гулять тоже не пойдёшь: ни погода, ни время для прогулок неподходящие. Эркин оглядел полупустой зал с дремлющими и спящими в ожидании своего поезда людьми, без особого труда нашёл свободную скамейку, устроился так, чтобы ни портфель, ни шапку у него незаметно не выдернули, и погрузился в оцепенение спокойного ожидания.
Время от времени под потолком щёлкало, и гнусавый, как-то по-особенному противный голос что-то объявлял. Но Эркин знал, что его эти объявления не касаются, и даже не вслушивался. Заходили в зал разносчики, предлагавшие сигареты, пиво, сбитень и какую-то снедь, проходили, стуча костылями, и проползали на громыхающих низких тележках нищие, пару раз прошёлся, зорко оглядывая сидящих и лежащих на скамейках, милиционер. Эркин всё видел, слышал, но всё это оставалось в стороне, помимо него. Он не думал ни о чём, не вспоминал, просто сидел и ждал. И время шло неудержимо и неощутимо.
Эркин вздрогнул и посмотрел на часы. Да, чутьё спальника, не обмануло — пора. На какой путь? Он встал и подошёл к расписанию. Да, первый путь, первая платформа. Интересно, а почему, то платформа, то перрон? У кого бы спросить?
Перрон был пуст и опять засыпан снегом, хотя его явно только что почистили. Похоже, надолго зарядило. Медленно подошёл большой, так не похожий на «зяблика» или «кукушку» длинный поезд. Увидев номер головного вагона, Эркин быстро пош1л, а затем побежал вдоль поезда к своему двенадцатому. Всего три минуты стоянка, и ждать нерасторопного никто не будет.
Он успел и не ошибся в подсчёте. Поезд и он остановились одновременно, и прямо перед Эркином оказалась дверь двенадцатого вагона. Видимо, проводник заметил его из тамбура, потому что дверь как сама собой сразу отворилась. Эркин протянул билет.
— Заходи, — сказал проводник. — Там разберёмся.
Они ещё стояли в тамбуре, когда поезд тронулся.
Посмотрев билет Эркина, проводник кивнул.
— Здесь это. Пошли.
Время позднее, и шум в вагоне был приглушенным, напомнив Эркину ночной барак Центральном лагере.
Место Эркина оказалось занято. Кто-то спал, закрывшись с головой и отвернувшись к стене. Спали на соседних полках.
— Женщина в возрасте, — несколько смущённо сказал проводник. — Ну и… А её верхнее, вот как раз. Может… поменяешься?
— Ладно, — не стал спорить Эркин.
— Чайку на ночь, — обрадованно предложил проводник.
— Нет, спасибо, — отказался Эркин.
Проводник забрал его билет и ушёл, а Эркин стал устраиваться. Снег с шапки и бурок он отряхнул ещё в тамбуре и теперь раздевался, не боясь потревожить спящих соседей. Удачно, что плацкарта: расположение крючков, полочек и прочих приспособлений он помнил ещё по той прошлогодней поездке, и потому действовал спокойно и уверенно. Повесил полушубок и шапку, закинул в верхнюю сетку портфель, развернул уже лежавшую на полке постель. Ишь ты, и простыни, и полотенце, и даже подушка в наволочке. Отлично, и стоит переодеться. Подтянувшись, он сел на полку и достал из портфеля спортивный костюм и мыльницу. А шлёпанцы, пожалуй, не стоит: пол и холодный, и грязный. Он не так спрыгнул, как соскользнул вниз и пошёл в уборную.
Вагон засыпал. Немногие, ещё сидевшие за столиками пассажиры провожали его равнодушно любопытными взглядами или даже голов не поворачивали, занятые своим. Ничего похожего на тот, пьяно-весёлый вагон. Но Эркин уже понимал, что там возвращались домой выжившие, а здесь едут по делам и веселиться особо не с чего.
В уборной он переоделся, заодно обтёршись до пояса холодной водой, и натянул на горящую от воды и жёсткого полотенца кожу шерстяную рубашку. Нет, всё будет хорошо, ну, нормально. Эркин ещё раз оглядел себя в зеркале и пошёл спать.
Вернувшись, он легко забрался на свою полку, оставив бурки внизу, но так, чтоб не утянули из прохода, всё-таки мало ли кто ночью по вагону шляется. Сложив джинсы и рубашку в сетку и переставив портфель ещё выше, на третью полку, он наконец вытянулся под одеялом. Закинул было руки за голову, но стало неудобно: ноги вылезли в проход. И Эркин повернулся набок, чуть поёрзал, закутываясь, и закрыл глаза. Ничего, всё будет в порядке. Знакомое подрагивание полки, смутное ощущение движения, но нет дыхания Жени и Алисы, к которым он тогда прислушивался. Они остались дома, в безопасности. И там Андрей, если что — поможет, прикроет. Так что можно не беспокоиться. Мысли путались и уплывали. Угрозы или опасности не чувствовалось, и Эркин наконец заснул.
