Евгений Белогорский - Операция "Невозможное" (Лето и осень сорок пятого)
По мере его продвижения с юга на север, тональность отношений парижан к императору претерпевала причудливые изменения. «Кровожадный корсиканец бежал с Эльбы!» — истерично извещали столичные газеты своих читателей в самом начале похода Наполеона. Горестное сообщение «Узурпатор захватил Гренобль» по прошествию нескольких дней сменилось осторожным известием «Бонапарт занял Лион». Прошло ещё немного времени и нейтральный заголовок «Армия вступила в Фонтенбло» трансформировался в радостное сообщение «Парижане радостно встречают любимого императора».
В отличие от Франции события в итальянском королевстве развивались по иному сценарию. Страх и опасение, что партизанские бригады устроят в столице кровавую вакханалию, поселились в Риме с самого начала похода северян. После громких заявлений правительства Бономи, что центральные власти остановят партизан, они становились меньше, но после очередного успеха «красных», усиливались.
Итальянская столица, начиная от зажиточных горожан и кончая простыми обывателями, не ожидали для себя ничего хорошего в приходе вооруженных северян. Находясь точно посредине между промышленным Севером и сельским Югом, римляне всегда занимали позицию «третьей силы», без объединяющих действий которой, невозможно само существование итальянского государства.
За неприкрытое стремление распоряжаться по собственному усмотрению чужими деньгами их откровенно презирали северяне и недолюбливали южане. Приход в Рим людей с оружием в руках, боровшихся с фашистским режимом дуче, имел все шансы обернуться массовым сведением счетов без всякого суда и следствия.
После прорыва партизанами последней линии обороны правительства накал страстей в итальянской столице рванул вверх. Весь политический бомонд Рима лихорадило, сенаторы, депутаты, отставные министры и находящие у власти чиновники говорили, говорили, говорили и ничего не делали. Военные успехи партизанских бригад вызвали сильнейшую панику у «министров-капиталистов». Правительство охватил коллапс, на фоне которого были вынуждены вмешаться третьи силы в лице русских и американцев.
Первые, видя, что вопреки всем прогнозам и ожиданиям процесс все же подошел к финишной прямой, Москва отбросила всякое сомнение и решила вмешаться. Из Югославии к партизанам был срочно переброшен целый десант советников и специалистов. С одной стороны они должны были обеспечить триумфальное завершение партизанского похода, с другой стороны свести к минимуму нежелательные последствия вступления бригад в Рим.
Американцы также не намеривались оставаться в стороне от итальянских событий, слишком высоки были ставки в этой игре. Самым простым и действенным способом было перебросить по воздуху в Рим бригаду десантников и привести в чувство зарвавшихся гарибальдийцев. Конечно большое спасибо им за борьбу с Муссолини, но каждый сверчок должен знать свой шесток.
Совершить марш-бросок по маршруту Мюнхен-Рим для ребят генерала Эйзенхауэра не представляло большого труда. Он с радостью отдал бы такой приказ в любую минуту, но в дело вновь вмешалась большая политика в лице Японии.
Не будь ее, и вся итальянская проблема решилась бы на «раз-два». Однако микадо все ещё не был поставлен на колени и потому, Вашингтон должен был считаться с мнением ненавистного ими дяди Джо. Государственный департамент подозревал, что именно с подачи русских, в американской прессе появилось сообщение о возможном существовании у Токио второго центра по производству бактериального оружия.
В нем не было ничего конкретного, только опасения и слухи, но и этого было вполне достаточно, чтобы притихшие было страхи, вернулись, но теперь уже с утроенной силой. Не имея точных данных, Трумэн был вынужден сделать нейтральное заявление, что правительство со всем вниманием изучает этот вопрос. Скажи президент что-либо другое, последствия могли бы быть для него катастрофическими.
Чтобы уменьшить число личностных нападок на него, было объявлено, что президент покидает Вашингтон и вместе с правительством направляется в Денвер, для лучшего руководства боевыми действиями на Тихом океане. Этот ловкий пропагандистский ход принес определенный успех Трумэну, он сбил накал страстей, но не погасил их.
В подобной ситуации, любой новый конфликт был для американского президента крайне опасен. Стучать по столу кулаком и размахивать кольтом, было нельзя, и Америка пошла окольным путем. Свою главную ставку в борьбе с коммунистами, Вашингтон сделал на римского папу Пия XII.
Подобный выбор союзника американской стороной был сделан не случайно. Папа римский не имел в своем распоряжении никаких дивизий за исключением роты швейцарских гвардейцев, а территория его владений не превышала одного километра, однако степень его влияния в мире была высока.
События последнего десятилетия несколько подорвали позиции этого карликового государства, как в Европе, так и в самой Италии. Заигрывание с фашистскими режимами Муссолини и Гитлера не прошли даром для авторитета понтифика святого престола. Многие простые итальянцы увидели воочию как действия нынешнего властителя Ватикана, расходились с его словами и посланиями пастве.
Успехи Советского Союза в борьбе с фашизмом и приход Красной Армии сначала в Восточную, а затем и в Западную Европу очень серьезно озаботили наместника святого Петра. Красные атеисты стояли у границ Италии, и не было никаких твердых гарантий, что их дивизии не пересекут эту линию, во многом ставшую условной.
Но не только советские армии, находившиеся по ту сторону Адриатики, вызывали опасения святого престола. В неменьшей, если не в большей степени, Ватикан беспокоило стремительно возрождение русской Православной церкви. Ведомая новым патриархом при полной поддержке со стороны Сталина, она не только возвращала утраченное за годы революции влияние в христианском мире, но и расширила его сферы.
Западная Украина, Прибалтика, Польша, Чехословакия, страны Балканского полуострова, Венгрия и Австрия. Вот список тех стран, на территориях которых Московский патриархат получил возможность действовать как самостоятельная единица с июля сорок пятого года, но и он не был полон.
В результате последних событий греки, а также двое из пяти православных патриархов, Константинопольский и Антиохийский, волей неволей должны были прислушиваться к голосу энергичного Московского патриарха Алексия.
После недавнего визита в Стамбул и Дамаск, он объявил о своем намерении совершить паломничество в Святую Землю и Александрию. Британские оккупационные власти, в сфере управления которых находилась Александрия и Иерусалим, незамедлительно предостерегли священнослужителя от подобных действий, ссылаясь на участившиеся вооруженные конфликты между арабами и евреями.
Это был хороший повод отказаться от столь опасных намерений, но Московский патриарх не внял предостережениям. Поблагодарив британского комиссара за заботу, он гордо заявил, что словом божьим и призывами к миру постарается смягчить умы и души конфликтующих сторон. Но и это было не все.
По своим конфиденциальным каналам, римский понтифик узнал о намерениях русских собрать в Константинополе Вселенский собор. На нем предполагалось наделить Московского патриарха Вселенским титулом и поручить ведение переговоров об объединении двух основных христианских церквей.
Подобные действия на фоне раскола единства среди ведущих стран Европы и отсутствия крепкой руки, способной отстоять европейские ценности и интересы, не сулили владыке Ватикана ничего хорошего. В сложившихся обстоятельствах, «Третий Рим» мог подчинить своему влиянию не только «Второй», но и «Первый» Рим.
Одним словом, у хранителя святого престола не было никакого желания по-братски любить ни главу советского правительства, ни Московского патриарха. А если учесть действия партизан гарибальдийцев, вызывавшие у папы Пия тревожные мысли об оставлении Рима и временном переезде в Мадрид, эта неприязнь увеличивалась многократно.
В таком скверном настроении и застал римского понтифика господин Ален Даллес, специально прибывший в Рим из Цюриха. Прежние связи с канцелярией папы и статус специального посланника моментально раскрыли перед ним все двери Ватикана и обеспечили встречу с главой католической церкви в тот же день.
— Рад видеть вас в добром здравии и отменном спокойствии, Ваше Святейшество — приветствовал папу американец, слова которого не были протокольной вежливостью или лукавством. Крепкие нервы и хорошая жизненная школа помогали Пию, в этот напряженный до крайности момент, умело играть образ слуги божьего, стоящего выше всей людской суетой, включая и политику. Ни отходя, ни на йоту от роли усталого, но твердо державшего руку на пульсе событий человека, папа только вежливо кивнул и величавым жестом руки предложил гостю сесть.
