Шайтан Иван 3 (СИ) - Тен Эдуард
— За что получили «клюву»? — спросил он меня.
— За отражение набега Исмоила.
— Ну и каково это в кавалерийской рубке побывать?
— Я командовал пластунской полусотней, Александр Михайлович.
— Как, вы что же, в пластунах служите? — Искренне удивился генерал.
— Так точно ваше превосходительство, хорунжий.
— И каковы же успехи?
— Побили около двух сотен, при трёх раненых с нашей стороны.
Князь был действительно удивлён.
— Однако, в первый раз слышу, что бы пехота отбилась от конных с таким результатом.
— Это ещё что, Александр Михайлович, я когда услышал о славном деле в Баракайской долине, в котором учавствовал Андрей, не поверил по началу, но так оно и было. Андрей награжден Анной 3 степени с мечами.- не смог удержаться отец, что бы не похвалиться.
— Это, что за дело такое, расскажите хорунжий.- заинтересовался князь. Пришлось рассказывать ему про наш бой в долине. Он, как все военные, стал вникать и расспрашивать все подробности. Меня спасло приглашение к столу.
Когда пришли Наталья с Марэ, которая была в домашней национальной одежде. Князь Черкаский рассмеялся и сказал.
— Владимир Николаевич, я хоть сейчас готов под присягой подтвердить, что эта красавица моя родственница.
Все посмеялись вместе с князем. После обеда собрались в малой гостиной.
— Скажи, дитя, ты что-нибудь знаешь о своих предках? — спросил князь у Марэ.
— Да, но совсем мало. Отец рассказывал нам с братьями, а дедушка умер, когда я была совсем маленькой.
— Расскажи, что ты помнишь.
— Отец говорил, что нашим предком был князь Емуз. У него было два сына. Младшего звали Ашон, от него пошел наш род. Он женился на кабардинской княжне из рода Дидаш. Дальше я не знаю.
— Постой, Марэ, ты сказала род Дидаш?
— Да, наша прабабка из этого рода.
— Владимир Николаевич, я точно помню, что род Дидаш, это младшая ветка рода Шиданих, одна из ветвей нашего рода. Так что Марэ, я могу с уверенностью сказать, что мы с тобой родня и очень близкая, по меркам Кавказа. Теперь когда мы всё выяснили, я говорю тебе, двери моего дома всегда открыты для тебя, княжна Марэ Баташева.
— А не может быть подлога?
— Что вы, Владимир Александрович, черкесы очень трепетно относятся к своим родовым делам и не позволят себе обман в подобном вопросе. Тем более шельмовать кому-то в подобном не дадут, чревато, знаете ли. Как и у нас строго наказывают за подлог в вопросах правомерности дворянского происхождения и титулов.
Вот так мы стали родственниками с князем Черкасским. Он заверил отца, что подтвердит княжеское происхождение Марэ, вплоть до официального признания её своей дальней родственницей. Марэ стала готовиться к переходу в православие. Этим занималась маменька. Она увезла её в женский монастырь и пробыла там с ней восемь дней, проходя «Оглашение», потом ей назначили первую исповедь и день крещения, девятого ноября.
Глава 13
Наступи день аудиенции. Я выехал на нашей карете, с фамильным гербом. Со мной в сопровождении были Артём, Саня и Никита. Все в парадном обмундировании, с медалями на груди. Пришлось одеть бурки, погода не радовала. Подъехали за пол часа до назначенного времени. Дежурный адъютант провел меня в комнату ожидания, а моё сопровождение разместили в кордегардию. У императора был Собственный его Императорского Величества Конвой, состоящий из двух сотен Кубанских и Терских казаков, помимо этого сотня, состоящая из представителей знатных фамилий татарских, черкесских, аварских, осетинских и некоторых других мусульманских народов принявших Российское подданство и находящиеся на службе. Конвойцы стояли на пяти постах дворцовой стражи. Когда мои бойцы вошли в помещение, где находилась отдыхающая смены их встретили казаки конвоя.
— О, гляньте братцы, кажись земели пожаловали.
Конвойцы, одетые в красивые, богато украшенные черкески и вооружённые холодным оружием. По малиновым погонам и полу лампасу, они относились к кубанцам.
— Здравы будьте, казаки.- поздоровался за всех Саня. — Кому земели, а кому и нет. Кубанцы значится.
— Они самые, Его Императорского Величества Лейб Конвой.- с превосходством ответил молодой и рослый казак.
— Да слыхали уже, чего орешь и так видно, что «даусы» (услышав от сотника, перевод этого слова с персидского и смысловое значение слова «павлин», всех хвастунов и любителей чрезмерно наряжаться, стали называть «даусами»). Кубанец, не знающий значение слова, озадаченный молчал.
— Будет вам собачиться, впервые земляков встретили и то сразу петушиться. Старший урядник Полевой Степан.
— Приказный Бедовый Саня, а это приказный Рогов Артём и Никита Горин. В отдельной, пластунской сотне, Семеновского полка, служим.
— Так выходит у вас, служит Ромка Болотов, брательник мой троюродный.
— Да, есть такой и жена у него Амина — улыбнулся Саня.
— Точно, он её с похода привёз. Мне сестра писала, что разругался с роднёй в пух и прах. — рассказал молодой кубанец
— Про Ромку и дела его семейные даже в стольном городе знают –удивился Артём и все засмеялись.
— Проходьте к столу браты, ежели хотите, перекусите, чем бог послал, чаю наливайте, горячий ешо. А сюда какими судьбами?
— Хорунжего нашего царь вызвал, награждать будет.
— Эт, которого, князя Долгорукого что ли?
— Его самого, он у нас хорунжим служит.
— Так значится вы те самые, что в бою участвовали, Гришка как там прозывается эта долина?
— Баракайская.
— Вот, она самая.
— Было дело.- довольно улыбнулся Саня.
— Расскажи, как оно все было, а то столько слухов и не знаешь во что верить.
Саня развернулся на всю ширь своего таланта рассказчика. Описывал красочно и в лицах. Собрались все, кто был в помещении. Подтянулись гвардейцы из Измайловского полка, которые находились сегодня на дежурстве, во дворце.
Увидев усмешку на лице Артёма, урядник произнес с сомнением в голосе.
— Врешь поди, столько горцев навалил, сам то, веришь.
— Да ладно, мы привычные уже, когда в штабе корпуса услыхали, сколько мы горцев побили, долго не верили, пока капитан из штабу, что с нами был, не рассказал. Всё равно долго сомневались. Так что мы ужо и не обижаемся. Да, Артём.
— А чего обижаться, мы своё дело сделали, а там бог судья. Хошь верь, хошь не верь.
Все зашумели бурно обсуждая услышанное.
— Слыш Саня, гутарят, что и наши кубанцы в том деле побывали? — поинтересовался урядник.
— Не врут, была сотня кубанцев, что на усиление к нам прибыли, они на левом фланге стояли с донцами. Как горцы прорвались, три сотни, вот они и кинулись с ними рубиться в собачьей свалке. Славно, конечно, рубились, но только зря они командира нашего не послушали. Говорил он им, чтоб в пешем строю их приняли, не послушали, через то и потери понесли большие.- вздохнул Саня.
— А ты не помнишь Сань, кто погиб?
— Нет, Артём, ты не помнишь?
— Да я откуда про то ведаю, ты ж у нас писарь.
— Помню только, что общим числом тридцать два казака, а сколько и кого не знаю.
Кубанцы загрустили.
— Значится полегли хлопцы — кто был в папахах сняли и перекрестились.
— Много народу погибло?
— Немало, солдат более сотни, охфицеров много побили, через это пришлося командиру нашему командовать, с ним и отбивались от горцев.
— Ваших много побили?
— Наших, никого, пластуна не просто побить.
— Как так, воще без потери?
— Да, пораненных было много, а так все живы.Командир наш раненый был, хорунжий, тожа раненый. Горец под утро как попер, пехта давай драпать, ну и пришлося нам в рукопашной резаться. Командир наш тогда кучу горцев порезал. Он у нас, как в раж войдёт, лучше от него в стороне держаться.
— Да уж, страшный становится, когда злой. Возьмёт свою шпаху, кинжал в другую руку и айда резаться. Горцы его Шайтан Иваном прозвали. Шибка они его уважают и опасаются. — добавил Артём.
— Поди ж ты, не слыхал про него. Я на этой службе второй год заканчиваю, потом домой. Может доведётся свидеться с ним. А вы как, казачки, на долго в город?
