Красный мотор (СИ) - Тыналин Алим

— Готово, — Варвара выпрямилась, убирая выбившуюся прядь волос. — Можно запускать.

Она посмотрела на меня, ожидая команды. В ее глазах читалось волнение, хотя она старалась держаться уверенно.

— Начинайте, — кивнул я.

Варвара включила стартер. Двигатель натужно закрутился, но не схватывал. Через десять секунд она остановила прокрутку.

— Так, еще раз, — она слегка обогатила смесь.

Снова рев стартера. На этот раз двигатель чихнул, выбросил облако сизого дыма и… заработал. Неровно, с подергиваниями, но заработал.

— Есть! — воскликнул Звонарев.

Но его радость была преждевременной. Из-под крышки клапанов потянулся дымок, появился нарастающий металлический стук.

— Стоп! — скомандовала Варвара, выключая зажигание. — Что-то с клапанным механизмом.

Она приложила руку к еще теплому блоку цилиндров:

— И температура выше нормы. Намного выше.

— Я же говорил, надо было усилить систему охлаждения, — начал было Звонарев.

— Дело не в охлаждении, — перебил его Руднев. — Слышали этот стук? Зазоры не выдержаны. Придется разбирать.

Я посмотрел на замерший двигатель. Первый блин вышел комом, но это ожидаемо. Мы получили реальную картину проблем.

— Так, — я обвел взглядом команду. — Через час разбор в техническом отделе. Варвара, подготовьте полный отчет по испытанию. Руднев, начинайте разборку, нужно посмотреть износ. Звонарев, захватите последние расчеты по системе охлаждения.

Технический отдел встретил нас привычным запахом чертежной туши и папирос. На большом столе уже лежали разобранные детали двигателя, еще хранившие тепло испытаний. Руднев успел сделать предварительную дефектовку.

— Ну что ж, — я обвел взглядом собравшихся, — начнем с фактов. Варвара, ваш отчет.

Она положила на стол измятый блокнот:

— Время работы — четыре минуты двадцать секунд. Максимальная температура охлаждающей жидкости восемьдесят семь градусов, масла — девяносто два. Давление масла плавало от двух до трех атмосфер. Металлический стук появился на третьей минуте.

— И это еще без нагрузки! — добавил Руднев, поднимая клапан. — Полюбуйтесь на эти задиры. А вот и причина — направляющие втулки овальные, биение больше двух десятых.

Звонарев нервно теребил свою папку:

— Но мы же проверяли размеры перед сборкой…

— Проверяли! — фыркнул Руднев. — А материал кто подбирал? В нашей спецификации стоит чугун с присадкой хрома, а тут что? Обычный серый, даже без модификаторов.

— Литейщики говорят, нет нужных добавок, — вмешался Сорокин. — Обещали через неделю.

— Через неделю? — Варвара стукнула кулачком по столу. — А мы что, будем ждать? У меня там еще пять моторов на сборке!

Я поднял руку, останавливая начинающийся спор:

— Давайте по порядку. Что еще, Алексей Платонович?

Руднев надел очки:

— Коренные шейки коленвала задраны. Подшипники рассыпались через три минуты работы. Поршневые кольца потеряли упругость, термообработка никуда не годится. И это я молчу про геометрию цилиндров.

— А что с цилиндрами? — насторожился я.

— Овальность до пяти сотых, — он протянул мне измерительный протокол. — В третьем цилиндре вообще раковина обнаружилась. Это не производство, а кустарщина какая-то!

Варвара, успевшая изучить разобранный двигатель, подняла голову:

— И компрессия плавает по цилиндрам. В первом восемь атмосфер, в четвертом едва шесть набирается.

— Так, — я достал свой блокнот. — Значит, основные проблемы: качество литья, термообработка деталей, точность механической обработки. Что еще?

— Сборка хромает, — добавил Руднев. — Монтажники не привыкли к таким допускам. Им бы хоть неделю потренироваться. И еще. В литейном надо посмотреть. Оттуда уши торчат.

— Нет у нас недели, — покачал головой я. — План горит.

Повисла тяжелая пауза. За окном уже темнело, отбрасывая длинные тени на разложенные детали.

— У меня есть идея, — вдруг сказала Варвара. — А что если временно использовать коленвалы от фордовских моторов? Они хоть и слабее по характеристикам, но надежные. А блоки цилиндров можно доработать вручную, я знаю способ.

— Исключено, — отрезал Руднев. — Это не решение проблемы, а латание дыр.

— Зато выиграем время на отладку технологии, — возразила она.

Я посмотрел на разобранный двигатель. Каждая деталь требовала доводки, каждый узел нуждался в улучшении.

— Так, решение принимаем следующее, — я выпрямился. — Звонарев, с завтрашнего дня организуйте обучение сборщиков. Руднев, подготовьте новые требования к механической обработке. И свяжитесь с металлургами, нужно срочно решать вопрос с материалами.

— А испытания? — спросила Варвара.

— А вы, Варвара Никитична, готовьте следующий мотор. Будем учиться на ошибках. И завтра я загляну в литейный. Посмотрим, что там.

Когда все разошлись, я еще раз просмотрел записи. Проблем выявилось много, но теперь мы хотя бы точно знали, с чем имеем дело. А значит, можно надеяться найти их решение.

На следующий день я отправился в литейный цех.

Новый цех сверкал синей фордовской краской. Под стеклянной крышей, спроектированной Звонаревым, было светло даже в пасмурный день. Автоматические линии подачи шихты, установленные по последнему слову американской техники, работали размеренно и четко.

— И все равно что-то не так, — Руднев придирчиво разглядывал свежую отливку блока цилиндров. — Оборудование отличное, а качество пляшет от плавки к плавке.

Начальник литейного цеха Каргин, молодой инженер из Промакадемии, раскладывал на столе графики температурных режимов:

— Вот смотрите, Леонид Иванович. Первая партия шла идеально. А потом… Вроде точно по фордовской инструкции делаем, а результат все хуже.

— Может, с химическим составом проблемы? — предположила Варвара, изучая излом бракованной отливки.

— Все по спецификации «Форд Мотор Компани», — Каргин протянул мне лабораторный анализ. — Но вот структура металла… Американцы используют другую руду, у них состав исходных материалов стабильнее.

Я взглянул на шлиф под микроскопом. Действительно, вместо мелкого равномерного зерна — крупные кристаллы, неравномерные включения.

— А что с температурным режимом? — спросил я, уже догадываясь, в чем дело.

— Держим точно по технологической карте, — Каргин включил новый регистрирующий прибор, тоже фордовский. — Видите? График ровный, отклонений нет.

— Постойте-ка, — Варвара вдруг наклонилась к прибору. — А время выдержки? Вот здесь, перед разливкой?

— Стандартное, тридцать минут, как в детройтской спецификации, — ответил Каргин.

— В детройтской… — протянул Руднев. — А наш металл по составу другой. И температура плавления у него выше.

Я начал улыбаться:

— То есть, мы слепо копируем американский режим, не учитывая наши условия?

— Именно! — Варвара оживилась. — Дайте мне три плавки на эксперимент. Попробуем разные режимы выдержки и скорость охлаждения изменим.

— Рискованно, — покачал головой Каргин. — График поставок горит, а фордовские инспекторы…

— А фордовские инспекторы пусть смотрят на результат, — перебил я его. — Если качество будет лучше, чем у них, никто слова не скажет.

— Тем более, — добавил Руднев, — что мы уже внесли кое-какие улучшения в их оборудование. Помните историю с системой охлаждения форм?

Каргин кивнул. История действительно вышла интересная, когда монтировали линию, я настоял на изменении системы охлаждения, хотя американцы были категорически против. А через месяц они сами признали, что наш вариант эффективнее.

— Значит решено, — я посмотрел на часы. — Следующую смену полностью отдаем под эксперименты. Варвара, готовьте программу испытаний. Каргин, организуйте контроль. Руднев…

— А я прослежу, чтобы никто не мешал нашим экспериментам, — усмехнулся он. — И заодним проверю те идеи по модификации формовочных машин.

За окном горело тусклое осеннее солнце. Его отблески играли на синей краске фордовского оборудования. Хорошая техника, спору нет. Но если ее немного доработать с учетом наших условий, вообще цены не будет.