ОПГ «Деревня» 4 (СИ) - "Alchy"

Хозяин седой, ворота открой

Запахло весной, боль снимет рукой

Знакомой тропой, вернусь я домой!' Бутырка

Однако после первого же куплета были остановлены участковым, Павел Петрович в недоумении поинтересовался:

— Ты чего, полковник, душевно же поют⁈

— В пизду, Ваше Величество! Пусть лучше помолчат! Ещё работать не начали, а уже распелись! Посмотрим, как они вечером запоют!

Добрались до границы хронопереноса — вступившая в свои права весна сгладила изумрудной зеленью четко видимые осенью контуры между островком из двадцать первого века, с обработанными полями, и практически девственную природу восемнадцатого, лесом и зарослями кустарника окружившую село. Справа, с той стороны, куда свернули солдаты — в небо поднималось несколько струек дыма, по всей видимости, после вчерашних ещё разведенных и не прогоревших полностью за ночь костров.

Разобрали инструмент из телеги, крестьяне споро приступили к валке деревьев, а императора и его команду тактично отодвинули в сторонку, чтоб не дай бог — деревом упавшим не зашибло. Арестантов определили обрубать ветки у поваленных деревьев, стаскивать их в кучу и вырубать подлесок. А император примерил на себя роль политрука, то подбадривая своих подопечных, то объясняя им на пальцах, куда и каким путем должна двигаться Россия под его руководством. И при их непосредственном участии тоже, если честным трудом искупят былые грехи.

— Я вот в толк не возьму, — Утирая пот с лица признался Строганов. — к чему вот всё это сближение сословий и стирание между ними границ. Мы же все разные, у крестьян свои заботы, обычно не простирающиеся дальше околицы. В то время как мы, цвет и надежда империи, российское дворянство, неустанно заботимся о процветании страны! Не говоря о том, что первыми встаем на защиту родины, коли враг надвигается!

— Ты нахуя рукавицы снял, лучший человек государства? — Сбил Пашку с настроя участковый. — К обеду руки в волдырях будут, какой из тебя тогда работник?

— Других дворян у меня для вас нет, увы… — Подключился император. — Вот всё у них так, как служить, так отсрочкой на обучение прикрываются. Как лавочку прикрыл с фиктивными приписками, так про дворянскую честь и гордость вспомнили, ущемились и со службы по имениям разбежались. Ничего, я таких додавлю, буду лишать чинов и званий! Честным и желающим послужить отечеству дорогу расчистим, а паразитам никогда!

Покрасневший Строганов принялся разыскивать брошенные рукавицы, а Егор принялся его убеждать, в меру своего понимания:

— Вот вы, Паулюс, абстрагировались и отгородились от крестьянского сословия, в своем стремлении доходя до абсурда. На французском общаетесь, в полуперденчиках каких-то дефилируете, с нормальной и удобной одеждой не имеющих ничего общего. Парики эти опять же, с колониями вшей, лишь бы на холопа никоим образом не походить. Думаешь, мужики тупы и дремучи? Да они в голос орут над вами и вашими потугами ничуть не походить на них. Ну и до крайностей доходит, с перегибами на местах и конфликтами столкновения двух культур, не без этого. А чем дальше, тем больше, знание иностранного языка и лосины в обтяжку супротив вил под ребра не пляшут! Вот ты сейчас пыхтишь, но работаешь, потому что жизненные обстоятельства так сложились. Но ты то надеешься, что это временно, загладишь вину и вновь вернешься к привычной жизни, так?

Строганов, и без того красный как рак — вообще налился дурной кровью и пробубнил:

— Какая уж тут привычная жизнь, я за два дня столько отхватил впечатлений, сколько за всё детство не испытал. Не дурак, понимаю теперь, что не будет возврата к прежнему. Отец ещё, чтоб его, всё иносказаниями, да отеческими напутствиями потчевал, сюда отправляя. Нет чтоб как полковник, — Павел покосился на Серёгу, который с топором обращался со сноровкой. — один раз фанеру с утра пробил и сразу ясность полная наступила. Но что же нам теперь, поголовно всем в крестьянские порты обрядиться, в кулак сморкаться и в полях пахать? Али холопов языкам учить, куртуазным манерам и этикету?

— Ты же в Европе вроде обучался, книги читаешь, — укорил его Егор. — а про золотую середину не слышал? Отринь свой юношеский максимализм и оценочные суждения, принимай жизнь такой, какая она есть. Ну и попробуй себя поставить на место другого человека, оценить ситуацию со стороны. Тебе понравится работать как сейчас, да лет с десяти?

— Это он ещё крестьянского харча не пробовал, — вставил участковый, не оборачиваясь и не прекращая работу.

— Всё я пробовал, снедали мы и не раз, во время путешествий. Молочка бы сейчас с краюхой хлеба, да круто посоленной! Да и редьки с квасом по этакой жаре пользительно, чем плоха еда у холопов⁈ Репа ещё, пареная, да только из печи, чудо как хороша…

Судя по гастрономическому лирическому отступлению от политики в беседе — Строганов на свежем воздухе проголодался. Да и не только он, при упоминание о привычных каждому русскому человеку блюд — непроизвольно давились слюной все присутствующие, не исключая императора. Серёга недовольно проворчал:

— Привезут к обеду пайку, чо встали как птенцы голодные, клювы поразевали? Работать за вас Александр Сергеевич будет? У нас кто не работает, тот не ест!

— А причем здесь папенька мой? — Вполголоса с недоумением поинтересовался Пашка у Егора, к участковому он с недавних пор относился с искренним уважением, лишний раз тревожить и надоедать не осмеливался.

— Да забей пока, это из нашего времени идиома, без бутылки не разберешься. — Егор со стоном разогнулся, украдкой глянул на солнце, скоро ли обед и продолжил начатую Строгановым тему. — Базара нет, Паулюс, кухня крестьянская вкусна, летом так вообще разнообразная, огород подспорье и лес. А чо это в озвученном тобой меню мясо не фигурирует? Ну или буженина с ветчиной? Не задумывался? Так я тебе подскажу, мясо у крестьян эпизодически на столе появляется и дело тут вовсе не в отсутствие холодильников. А ты как часто мясное порешь? Вчера вон, окорок за обе щёки уплетал, как должное принял, без хлеба даже жрал! Не поленись, подойди к мужикам, расспроси. А ещё лучше, сам попробуй по зиме на редьке с квасом в лесу поработать, оно сразу многое на место в голове поставит.

Чем выше на небе поднималось солнце — тем меньше стали отвлекаться на разговоры. Даже Серёга примолк и ожесточенно продолжал работу, изредка оглядывая остальных — как держатся. Были у него опасения по поводу наследника и мажора Павлика, но те, несмотря на отсутствие опыта и привычки — не ныли и не отлынивали. Присмотрелись к работе более опытных товарищей, пообвыкли и стиснув зубы — старались не отставать. И что характерно — не жаловались. Да и как тут стенать и у кого искать заступничества, если император наравне со всеми впрягся в работу и тащил лямку. Ещё находил время и силы для поучительных монологов, остальные отмалчивались — нехитрая со стороны работа по обрубанию веток вымотала всех.

Когда вдали, на дороге из деревни заметили телегу, раздались радостные возгласы, напополам с облегчением: «Едут!», «Обед везут!», «Кормильцы едут!» Егор приложил ладонь ко лбу, прикрывая глаза от вставшего в зените солнца, лично удостоверился что да, едут, и судя по поблескивающим алюминиевым бачкам в телеге — точно кормить будут, приободрился и обрадовался. Призвав остальных:

— Не расслабляем булки! Пока доедут, мы ещё рывок сделаем, напряжемся! А после обеда побольше отдохнем, чтоб жирок завязался, давай православные, навались дружно!

И показывая пример — бросился с топором на поваленную березу, подбадривая себя и товарищей пением: