Бывших не бывает - Красницкий Евгений Сергеевич
– Помолимся, брат мой во Христе! – священник, поднялся, осенил себя крестом и первым начал произносить слова молитвы: – Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.
Возница присоединился к молению мгновением позже, а после того как прозвучало «аминь», истово перекрестился вслед за отцом Меркурием и остался стоять, ожидая, когда священник благословит трапезу. Тот не заставил себя долго ждать:
– Господи Иисусе Христе, Боже наш, благослови нам пищу и питие молитвами Пречистыя Твоея Матери и всех Святых Твоих, яко благословен еси во веки. Аминь.
Отец Меркурий перекрестил тряпицу с разложенной на ней едой и, улыбнувшись Харитоше, снова присел на край саней. Обозник опустился следом. Бывшему хилиарху жутко хотелось есть. Он сам не понимал, что разбудило в нём такой зверский голод. Но уж чего-чего, а поголодать ему в жизни пришлось немало, и отставной сотник сдерживал себя. Невежливо приступать к трапезе до того, как хозяин оделит гостя и сам возьмет первый кусок. Хозяином же здесь, несомненно, являлся Харитоша. А тот то ли проголодался не меньше своего попутчика, то ли жизнь, проведённая в разъездах, научила не терять времени даром, то ли ещё по какой причине, но себя ждать не заставил. Узловатые пальцы с треском обезглавили его копчёное величество, те же пальцы, но уже помогая себе ножом, располовинили обезглавленную тушку вдоль хребта, а затем и разрезали две полутуши на равное количество аккуратных кусков. Отец Меркурий, исходя слюной, наблюдал за этим действом. Харитоша же тем временем бережно взял в руки краюху хлеба и, стараясь не уронить ни крошки, начал её резать. Водрузив на отрезанный ломоть кусок рыбы, он с поклоном протянул снедь священнику.
– Откушай, батюшка.
– Благодарствую, Харитоша, – отец Меркурий, дождавшись, когда сотрапезник откусит первый кусок, жадно впился зубами в еду.
Некоторое время они молча отдавали дань несомненным достоинствам копчёного леща, не забывая, впрочем, и о других составляющих их простой, но сытной трапезы. Отец Меркурий уже привычно отметил предупредительность своего попутчика. Действительно, всю дорогу от Турова Харитоша не выставил на стол ничего скоромного, более того, и сам питался постной пищей, хотя до начала поста было ещё далеко. Делал это обозник не из какого-то особенного благочестия, а исключительно из деликатности. Ему казалось невежливым есть то, что из-за принятых обетов недоступно его сотрапезнику. Даже когда отец Меркурий прямо сказал, что нисколько не будет страдать оттого, что на их столе появится запретное для него самого мясо, Харитоша замахал на него руками:
– Что ты, батюшка, разве ж это дело когда одни едят, а другие глядят!
Меж тем, снеди на тряпице изрядно убыло. Челюсти двигались уже не столь бодро и, как всегда, когда первый голод оказался утолён, сотрапезники стали превращаться в собеседников. Первым начал словоохотливый, как большинство обозников, Харитоша:
– Ну как тебе рыбка, батюшка, по нраву пришлась?
– Хороша. Царскому столу впору. – Отец Меркурий порадовался про себя, что на сей раз казавшееся ему таким странным слово «царский» всплыло в памяти без малейших усилий.
– Царскому? – переспросил возница – А ты что, батюшка, с самим греческим царём за одним столом сиживал?
– Нет, конечно, царь простого сотника за свой стол не сажает. А вот видывать приходилось. Не знаю, как во дворце, а в походе покойный царь Алексей ел просто, так же, как и его дружина.
– Ну надо же! – У обозника от удивления даже глаза вылезли из орбит. – Так купцы да ладейщики сказывают, что у царя злата да рухляди всякой не меряно и не считано, и живёт он в тереме каменном, да таком, что и за день не обойдёшь! Вот и думал я, что при таком богатстве ест он яства невиданные, а подают ему их на золотом блюде.
– Может, в Па… тереме своём и так, не знаю. Но в походе он ел ячменную кашу из глиняной миски, отругиваясь при этом от лезущих к нему со своими докуками воевод.
– Вот те на! – ещё больше удивился Харитоша.
– Так царь ведь тоже человек, хоть и помазанник Божий, – усмехнулся священник. – Так что не сомневайся, и ест он, и пьёт, и в отхожее место ходит. Тем более царь Алексей с юности воином был.
– Ха! Эк ты, батюшка, царя-то вашего приложил! – хохотнул Харитоша. – И ведь верно!
– Скажи мне, Харитоша, отчего ты меня всё своими припасами кормишь? – сменил тему разговора отец Меркурий. – Мне ж в монастыре целый короб в дорогу дали.
– Э-э-э, батюшка, разве ж то припасы? Тухлятины и завали насовали, скареды!
– Так уж и тухлятины! Не твоя рыбка, конечно, но есть можно. Мне и не таким кормиться приходилось, да и тебе думаю тоже, – заступился за епископского келаря отец Меркурий.
– Приходилось, батюшка, – не стал отпираться Харитоша, – только год нынче не голодный, а хлеб у тебя считай из одной половы, рыба лежалая, крупа затхлая. И ведь не бедствуют на епископском подворье, могли бы и получше тебя в дорогу собрать. В варево ещё так-сяк годится, а сырьём есть-то противно.
– Не ропщи, брат мой во Христе, – остановил обозника священник, – не пристало это христианину. Лучше вспомни о тех, кому и такая трапеза за радость.
– Верно, батюшка! Кто-то и такому рад-радёшенек. Мы-то в Ратном сытно живём, хотя всяко бывает, а кто-то и с голодухи воет. Помню, как отроков из лесных селищ в Воинскую школу привезли, так у них глаза ровно плошки были, когда дошло до них, что теперь каждый день досыта есть станут. Я там как раз был, снасть кузнечную из Ратного привёз, вот меня с отроками в трапезной и кормили.
– И как кормили?
– Хорошо кормили, батюшка, грех жаловаться. А ребятишки как увидали, что на столе щи с убоиной, да каша с молоком, да сыто – обалдели вовсе! У них-то в лесу коровёнки худые, да мало их, так что молока каждый день не бывает. По чести сказать, и в Ратном такое не в каждом дворе, но воин досыта есть должен.
– Это верно. С пустым животом много не навоюешь, – не стал спорить с очевидным отец Меркурий. – Для боя силы нужны.
– Истинно, батюшка! И боярич Михаил так же отрокам сказывал, и еще про иноземного воеводу вспомнил, который говаривал: «В здоровом теле – здоровый дух!» [24]
«Я не знаю, про кого рассказал мальчишкам мой поднадзорный, что само по себе удивительно, но несомненно, что этот стратиг начал свой путь солдатом. Те, кто прямо из колыбели прыгнули наверх, как-то больше думали, что голодный солдат злее воюет!»
– Разумен не по годам боярич Михаил, как я заметил. Умудрённому мужу пристали такие суждения, а он ведь отрок ещё. Опять же сотня стрелков под рукой в такие годы не шутка. – Отец Меркурий в очередной раз за дорогу попытался перевести разговор на боярича, который весьма интересовал его. Вот только не всегда получалось расспросить – на иные вопросы даже простодушный Харитоша язык прикусывал, но тут вроде сам заговорил, а потому можно надеяться, что и дальше особо таиться не станет, – И отличился уже, как не каждому по силам, надо же – князя пленил!
– Верно говоришь, батюшка! Сами дивимся, откуда это у него берётся? – Харитоша на этот раз легко заглотил предложенную наживку – Ты, батюшка, еще не всё знаешь! Хоть и кличут его кто подурнее да со зла Бешеным Лисом, не верь этому. Я и сам по первости так думал, а потом понял – добрый он, а что в гневе страшен, так то с врагами. А самое расчудесное, людей он насквозь видит! Вот как ты, батюшка, в книгах своих читаешь, так и он в душе у человека!
– Даже так?
– Истинно так, батюшка! Сам посуди, ты старшину обозного нашего Илью Фомича ведь знаешь уже?
– Ну насколько за несколько дней узнать можно, знаю. Муж достойный, дело своё понимает, словоохотлив, но не болтлив, умён. Ещё умеет дух упавший поднять, раненых, наверное, лечит очень хорошо, редко они у него умирают. Верно?