Путь чести (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич
— Вижу ты главный. — улыбнулся чернозубый с пищалью. — Дюже вид у тебя важный. Как князь едешь.
Я вознес глаза к Небу с благодарностью, что не сразу получил дубиной по голове. Товарищи, судя по их лицам, моей радости не разделяли.
— Думается мне, хороший выкуп за вас истребуем. — констатировал разбойник, пристально меня разглядывая. — Хотя, судя по одежке вы и не понимаете меня, немчура поганая.
— Окстись, балбес, свои мы. — я приосаниваюсь в седле, с которого меня, видимо, не собирались стаскивать.
— А кто свои-то? Сейчас СВОИХ много. — склонил голову вбок пленитель, явно удивленный русской речью.
И действительно, в годы смуты в государстве российском много шальных и гулящих людей завелось. Есть такие люди, что в темные времена ищут не света, а собственной выгоды. Пока крепкой власти нет, а в стране дела из рук в руки переходят, расплодилось ватаг разбойных по лесам. Кому война, а кому гешефт за счет путников и обычных людей.
Я скривился. Всегда относился к таким людям с отвращением, хотя кто знает, какая нужда толкнула их на этот путь?
Судорожно подбирая, что лучше бы сказать разбойникам, я боковым зрением разглядел козака с длинным чубом и в синих шароварах. Но точно ли это то, что я думаю?
— Да царевича Дмитрия мы посланцы. — бросаю я на удачу. И, похоже, попадаю прямо в яблочко.
Лица разбойников разглаживаются. Козак слева даже улыбнулся. Или мне показалось?
— Да ну. — отвел пищаль от моего лица чернозубый. Большинство здесь гигиеной пренебрегает. И встретить беззубого тридцатилетнего в любой точке карты — в порядке вещей.
— Вот тебе и ну. А ты железом в лицо тычешь! — я поддал в голос железа, видя, что окружившие нас стушевались при имени Лжедмитрия. Уже второго по счету.
— Ты, друже, не гоношись! — подался вперед козак, — Дмитриев ты слуга или нет, у цьому мы не впэвнэни. Проверить все надо. А то вдруг вы не те, за кого себя выдаете. Или того гирше по наши души. А пока, молодец, слезай-ка ты сам с коника на землю грешную.
Теперь его улыбка больше похожа на волчий оскал. А рука не сходила с богато украшенной рукояти сабли. Одежда расшитая, вид опрятный, дорогое оружие — значит он здесь главный.
— Что, хлопчик, дырку во мне хочешь просмотреть? Али взглядом испепелить? Без проверки никуда. — подмигнул главарь.
Подошедший чернозубый замер возле моей кобылы и вскинул пищаль, я только лицо успел отвернуть.
Не поверили. Ну, ничего, попытаться все же стоило. Придется думать, как выходить из этого непростого положения.
— Да проверяйте, люди добрые. — я развожу руками. — Только как проверять будете? Уж не царевич ли у вас здесь в лесочке бытует?
— То дело не твое, немчура. — повел дулом чернозубый. — Сказано, слезай вниз!
Дальше припираться было бесполезно. Я начал медленно спускаться с лошадки, мысленно похвалив себя за то, что отправил Хунда к Скопину-Шуйскому с Ушаковым. Мой. Не мой. Конь Себастьяна после погони за ляхами заметно захромал, и я решил не рисковать, отправив его с ушедшими рейтарами. Слава Богу!
— Вот и хорошо. — подмигнул козак. — Посидите покуда, подумаете о делах своих. Когда еще успеете? А мы пока решим, что и как с вами делать. Без еды не останетесь, чай люди, не звери. Ну, вперед.
— И на том спасибо, добрый человек. — я намеренно выделяю последние слова.
Шли через чащу, по ощущениям, не больше получаса и вышли на небольшую полянку. На траве стоят добротные шатры, звучат голоса и доносится до моего носа запах жареного на костре мяса. Рот мгновенно наполняется слюной.
— These are the people of Tsarevich Dmitry. They will check the truth whether we say that we are his messengers. — Шепчу я к Лермонту на случай если нас разделят для допроса и тут же схлопотал пищалью по спине.
— Ты мне тут еще погавкай, немчура! Нашим языком глаголь! А то получишь у меня. — скрипит остатками сгнивших зубов разбойник. А Джок коротко кивает, давая понять, что версии у нас отличаться не будут, даже если нас разделят. А такое вариант явно возможен.
Но все же до допроса доводить не стоит. Риск слишком велик. Хватит одного знающего человека, которого, скорее всего, уже ищут, чтобы вывести нас на чистую воду и вздернуть нас в этом, бесспорно, живописном месте. Их главарь — волк битый.
— Иди-иди. — подтолкнули меня в спину.
На первый взгляд лагерь показался мне немногочисленным, но за шатрами обнаружилась еще одна стоянка. Неожиданно. По моим примерным подсчетам на этой летней полянке отдыхает сейчас никак не меньше пятнадцати-двадцати сотен сторонников самозваного вора.
Делааа. Что ж они здесь забыли? Кого ждут? К кому на помощь идут? Уж не ляхам ли?
— И давно вы тут? — бросаю я за спину, не надеясь на ответ.
— Да почитай четвертые сутки. Не успели к Сапеге, слава Богу. — весело отозвался чернозубый. Но тут же поняв, что сказал лишнего, злобно оскалился и толкнул меня в спину прикладом пищали.
Спасибо, не по голове, уродец.
— Живее! И без разговоров мне. — вонь он этого голодранца перебивала даже запах дыма от местных костров.
Значит Ян Петрович рассчитывал на еще большие силы под своей рукой. Интересно. Но больше интересно, куда двинутся тушинцы отсюда?
Народ на стоянке абсолютно не обращал на нас внимания. Кто-то грыз кость из котла, кто-то точил широкими движениями саблю. Ажиотажа наша троица не вызвала.
— Садитесь. Ждите. — коротко произнес чернозубый и руки мне быстро связали веревками.
— А еда! — я нагло посмотрел прямо на низкорослого разбойника.
Тот аж взвился от моей дерзости.
— Да я б вас!!! — он так забавно потрясывает пищалью, что даже Тапани, до этого момента мрачный, заулыбался.
— Саботируете приказ! — дернул головой я.
— Са... Бо… Чтоо?!!! — чернозубый превратился в красномордого. –Ты на него посмотри! И слова-то иноземные! Колдун! Ты мне зубы-то не заговаривай, немчура проклятая!
Про зубы — это он, конечно, иронично.
Судя по приподнятому настроению окружающих нас воров и по наличию на телегах огромных бочек, готовится грандиозная попойка. Нам же лучше.
Оборванец с пищалью, продолжая зло шептать об ужасных колдунах-немцах, скрылся за шатрами вместе со своими друзьями. Теперь вполне можно передохнуть. Мои товарищи здраво рассудили также.
Обессиленный я устало откинулся на траву. Волнение о невыполненном приказе, страх за себя и товарищей, неопределенность ближайшего будущего — изводят пострашнее скачки или боя. Ничего. Мы еще повоюем! Надо успокоиться.
Если это люди воровского царька, но стоит вспомнить, что я о нем знаю. Если дойдет до допроса, смогу удивить пленителей.
Глубоко вздохнув, начинаю прокручивать все, что помню про незабвенного Лжедмитрия под номером два.
Почти сразу же после убийства Лжедмитрий Первого, который даже успел поцарствовать, один московский дворянин, некто Михаило Молчанов, приложивший руку к убийству несчастного Фёдора Годунова, начал распространять слухи о том что царь жив. Это несмотря на то, что тело бывшего царя видели если не все, то точно многие. Люди от Москвы до западных окраин, куда бежал после поругания тела первого Дмитрия Молчанов, с интересом внимали речам дворянина, ибо в чудесном появлении старого-нового царя были заинтересованы многие общественные силы, которые точили зуб (ох уже эти зубы) на не самого прекрасного в своей доброте и величии Василия Шуйского. Платили ли Михаилу поляки? Сразу же вспоминаются слова знаменитого римского юриста Кассиана Лонгина Равилла: Cui prodest? Ищи кому выгодно…
А потом Михайло Молчанов обнаглел настолько что сам начал выдавать себя за царя Дмитрия. Сноровистый дворянин осел в самборском замке Мнишеков, и началось! Полетели белыми птицами грамоты в царство русское с простым посылом, что царь жив. Этого было вполне достаточно. Но для Молчанова было одно веское «но» — его слишком хорошо знали, и самому являться в русские земли было рискованно. Начали усиленно думать.
В итоге нашли «царя». Второй царевич Дмитрий был не менее загадочен, чем первый, однако, при том что новый самозванец отлично знал польский, владел грамотой и отлично знал церковные каноны, до Лжедмитрия Первого ему было как от Москвы до Милана. Имени его история так и не оставила. Одни говорили, что был он поповским сыном, вторые — сыном стрельца, третьи — боярским сыном. Ходили упорные слухи, мол самозванец — литовский дьяк, их опровергали тем, что никакой он не литовец, а дьяк самого первого самозванца. А самой неожиданной версией, основанной на том, что самозванец владел идишем, была версия, что царь был крещеным евреем из Шклова. Были и еще слухи, но не такие интересные и поддерживаемые. Так что в версиях своего происхождения Лжедмитрий Второй переплюнул первого самозванца. Ну хоть в чем-то. Однако почти все плевать хотели на его имя и происхождение, и называли самозванца «вор» или «царек».
