Татьяна Апраксина - Послание к коринфянам
За то время, что она шла, список здорово вырос. О, уже и за Силы Самообороны взялись... Хорошо идут. Полицейских жалко. Вот уж кто не виноват, что в аппарате Совета всякая нечисть завелась. Или развелась. Неважно. И чего ждет Франческо? Что я по ним плакать буду? Он не понимает, чего они хотели? Взрыва. Войны. Им иначе власть не взять, их мало. Это даже не Радужный Клуб, те хоть были уверены, что катастрофу предотвращают, настоящую. А эти только ради власти, ни для чего другого. Если бы ради сохранения статус-кво - они бы попробовали с нами договориться. А они поступили иначе. Ну вот и получили свой взрыв. Направленный.
- Итак, - Франческо не встает, но внимание притягивает, словно лектор. - Вот последняя картинка с биржевых торгов, пока их не закрыли. Смотрим на курс акций банков. Вот здесь запрятано, если кому-то непонятно, полтора-два миллиона увольнений в ближайшую неделю. А вот, например, картинка со спутника, Паниндийский союз. Вот, вот и вот. Военные конфликты. Уже. Суток не прошло. Маленькие пока, но они подрастут, дай срок. Любезная мисс Фиц-Джеральд, вам нравится, да? Я вижу, вам нравится. Я продолжаю. А вот, например, вид Лондинума со спутника. Узнаете? Ой, а что это? Массовые аварии? А почему бы это? А потому что кто-то взорвал вычислительный центр управления дорожным движением. Разумеется, злой враг. Любезная мисс, вам нравится масштаб жертв и разрушений? Это ведь ваших рук дело, от первого до последнего трупа...
И тут на столе перед Сфорца взрывается нечто стеклянное. Осколки летят во все стороны.
Пепельница. Рауль. Белый весь - от носа до хвоста. Хищник-альбинос. А Франческо будто знал - за долю секунды до того поднял руку поправить челку, и его даже не задело, только мелкой радужной крошкой обсыпало...
- Алваро прав, ты... охренел совсем. Если бы они не сами столкнулись, а мы их столкнули - то же самое вышло бы. Только мы бы успели этим воспользоваться. Всей разницы. Тебе нужно, чтобы кто-то был виноват и это был не ты? Ну, я виноват. Я вчера с Джастиной разговаривал и ее подтолкнул. Она как раз с тобой побеседовала, поэтому толкать было просто. Я ей подсказал связаться со своими. У нее-то семья с ума не сошла пока, в отличие от моей. Джастина, прости меня, пожалуйста.
- Чего-чего? - Это что еще за бред? - Куда ты меня толкал? Ты меня после ласковой беседы чаем отпаивал - и все. Нет уж, извини, дорогой, но не надо меня так защищать.
- Когда про отца с топором разговаривал - и про Совет. Я же тебя сто лет знаю.
Oops, говорит про себя Джастина. То-то мне потом разговор казался каким-то... мутным, а Рауль - странным и на себя непохожим. Неправильное отчаяние, не его, то ли наигранное, то ли поди разбери. Сравнения странноватые. Но я тогда думать не могла, нечем было, а потом решила - шок, ссора, усталость, страх. Да и не разбирала я толком, что там было. Так, скрежетало потихоньку за ухом. Не слишком громко, да и не слишком важно - количество сахара в мате было важнее. И что живой голос рядом разговаривает.
Но... тоже мне, нашелся манипулятор. С самомнением.
- Нет, Рауль. Ты, может, как-то и способствовал. Но я все сделала сама. Пусть на меня и орет. Я всех предала и зарезала. Благодарю. Очень лестные слова от человека, который собрался пустить в дело убийц своей тетки.
- Коллеги. - Потрошитель так никогда ни к кому здесь не обращался. - Позволю себе напомнить вам, что за счастливым исключением господина Анольери и отчасти - Васкеса - тут никому не стоит бросаться камнями. Мы все живем в стеклянных домах с отвратительной теплоизоляцией. И те, кто провоцировал Совет на решительные действия вчера днем, и те, кто сделал то же самое сегодня утром. Господин де Сандовал - как я понимаю, у вас и у госпожи Фиц-Джеральд были веские основания считать, что консерваторы не оставят в покое ни "Сфорца С.В.", ни ее владельца лично - пока он жив и пока они живы?
- Да, были. Я... - стоящий Рауль не знает, куда себя деть, и садится боком на край стола. - Вообще-то я... Я вчера переслал Алваро запись разговора с отцом и попросил отнести Габриэле. Чтобы она послушала. Он об этом не сказал, забыл - да и все равно было поздно. От аналитического отдела я разговор закрыл вопреки распоряжению. Это была последняя беседа. За год, наверное, сотая. Все об одном и том же - возвращайся домой. Давили как на допросе. И отец болен, и все прочее. И нужен я им, потому что дел много, а я показал, что на что-то годен. А вчера... в общем, он там по потолку бегал. Я его таким и не видел никогда. И сказал он, в частности - "ну и пропадай ты пропадом со своим придурком и его придурочной родней". Как все понимают, даже отошедшие от дел банкиры даже в большом гневе такими оборотами не бросаются. Особенно, когда речь идет о родне. Особенно в наших семьях. А уж своего отца я знаю очень хорошо. Он за эти годы много мне успел наговорить. Такое - в первый раз.
Рауль помолчал, взял со стола ручку, покрутил в пальцах.
Вряд ли, думает Джастина, де Сандовал-старший имел в виду Габриэлу. Скорее уж, Антонио да Монтефельтро, у которого, как выяснилось, в деловых кругах репутация помеси хорошо отмороженного сумасшедшего пирата с хорошо отмороженным гигантским кракеном. Но Рауль об этом не подумал, конечно. Все было видно как на ладони: пригрозили - сделали.
- Этот человек, Андерс, он ведь мог просто сбежать, уйти. Но он увидел, что успевает убить - и убил. Значит, у него был приказ и он получил его заранее, потому что такую ситуацию нельзя было предусмотреть. Это не шутки и не случайность - они настроены так. Были настроены так. Я хотел посоветоваться, что с этим делать. Франческо, ты всегда пропускал мимо ушей все, что я говорил о Совете. Габриэла - нет. Она даже Алваро записала во внедренные агенты. Что покушение - инсценировка, а вот ради всего дальнейшего юноша тут и оказался. Поэтому и с ней... ну и прошу меня простить, но ни Максиму, ни господину иезуиту я бы не доверил то, что касается моей семьи. До убийства. А потом я пошел и подтолкнул Джастину, чтобы за эту группу все-таки взялись. Вы бы стали - и стали - прикидывать, как рациональнее ее использовать. А у нас не было времени. Если мой отец прямо сказал мне, что числит меня среди людей Сфорца, если для него я теперь - вражеская фигура, значит, никакие тормоза не сработали бы. Мы шли под снос. Нам нужно было ударить первыми.
- Скажите, а какие причины у вашего отца? В его банках - три четверти счетов корпорации. - Максим. Его самый профессиональный голос, и выражение лица соответственное, значит, он все-таки пропустил удар. Тоже мне, дипломированный негодяй с чувствительностью мимозы... впрочем, чувствительность строго избирательная. На негодование Габриэлы по поводу обращения к Франческо через ее голову он внимания не обращал.
Вопрос уместный, разумный и деловой.
- Мы слишком много вкладываем во Флоресту, - пожимает плечами Рауль.
В переводе с педагогического на экономический: долгосрочные прогнозы убедили старшего де Сандовала, что эту курицу выгоднее прирезать, чем смотреть, как она несет золотые яйца финансовым системам Террановы и Винланда. Избавиться от "придурка" - и корпорация достанется в наследство Пауле, а центр тяжести вернется во Флоренцию...
- Я ничего не пропускал мимо ушей. Но мне говорили, что Совет попытается меня подставить и конфисковать все здешнее для создания образцово-показательной управляемой территории. На нашей базе. Ну и что можно с этим сделать? Перестать работать? Развести террор? Снести Совет? Не мои методы, извините, - разводит руками Франческо. - Лицензию могли отобрать в любой момент, поводы есть всегда. Тут не нужны никакие внедренцы...
- Я не знал... что Совет, что большинство в Совете готовило революцию. - разводит руками Рауль. - А теперь, задним числом, это все очень логично выглядит. Дома наверняка думали, что все наши разногласия с Советом - тактического свойства. И что если нас не стравить всерьез, мы поддержим эту затею. И после того, как кое-кто обозначил, что он с радостью устремился бы в объятия реформаторов, да вот только мы не пускаем - убили Габриэлу. Я был уверен, что тут единственная и прямая связь. И сделали так, что ни у кого нет алиби. У меня в том числе.
Интересно, воют ли богомолы? Судя по лицу Анольери, хотели бы, да стесняются, неудобно. Максим - вежливый человек, и изо всех сил делает вид, что у него не болят зубы. И только Потрошитель смотрит сочувственно. Впрочем, он, наверное, и на Эскалеру и его ребят так смотрел.
- Господи, - стонет Франческо. - Рауль... ты понимаешь, что ты натворил? Идиоты. Два идиота. Да, разумеется, мы бы попытались это все спустить на тормозах и пустить в дело. Хотя бы ради стабильности банков. Но что, черт побери, к нам уже самолет отправили с бомбой? Куда ты торопился, а?
- У нас... черт его знает сколько чужих в филиале. Зачем им самолет?
- Почему у меня в команде нет ни одного медика? - вздыхает Сфорца. - Кто-нибудь знает, чем уколоть этого... параноика?
- Поздно кого-либо колоть, - сказал Максим. - Все уже произошло. Значит, будем план переделывать.
