Александр Рибенек - Гиблое место
Они стояли на краю приветливой полянки. Головин хотел уже было шагнуть вперед, но Шредер остановил его. На первый взгляд ничего необычного в этой полянке не было, но он чувствовал, что это не так.
Шредер осторожно прощупал ее. Под травяным покровом скрывалось нечто большое и очень опасное. И не трава это была, а только очень искусная имитация.
— Сюда не пойдем, — сказал он. — Обойдем стороной.
— Почему? — удивился Головин.
Шредер ничего ему не ответил. Да и как объяснить, если сам точно не знал, что это такое. С подобным в жизни ему еще не приходилось сталкиваться, но он знал, что если они пойдут через эту поляну, им не суждено будет дойти до ее противоположного края…
Они собрали вещи и двинулись дальше. Свинцов давно уже понял, что Шредер с Головиным держат путь в глубь «гиблого места». Конечно, никаких оснований быть уверенным в правильности такого решения у него не было. Но он почему-то не сомневался в этом, шел уверенно и вел за собой людей. Словно кто-то подсказывал ему, куда идти.
Ощущение, что кто-то копается в его мыслях, не пропадало. А потом опять пришли воспоминания…
Вечером, после того злополучного собрания, у него состоялся серьезный разговор с отцом. Звягинцев не зря сказал, что они пересмотрят свои слова. Уж он-то знал, что секретарь райкома партии сможет вправить мозги непонятливому сыну.
После разговора с секретарем райкома комсомола отец пришел разъяренным, как бык. Они долго беседовали, то повышая голос до крика, то снижая до шепота. Спорили до хрипоты, легли спать уже под утро. Отец сумел сделать то, чего добивался. Он стал припоминать некоторую странность в поведении Головина-старшего, подозрительных на его взгляд людей, появлявшихся время от времени в сторожке лесника.
Остаток ночи он не спал, все думал, размышлял. И пришел к решению, что отец Васьки все-таки был виноват. А вот его друг, конечно же, об этом и не подозревал! Васька был хорошим комсомольцем и уж наверняка бы не стал молчать, если бы заподозрил что-нибудь неладное. Ему захотелось поговорить с ним, и с утра пораньше он отправился к сторожке…
Люди в штатском с военной выправкой вывели избитого Ваську из дома и посадили в черный автомобиль.
— Стойте! — крикнул он, забыв об осторожности, и подбежал к машине. — Куда вы его увозите?
Человек захлопнул дверцу и повернулся к нему. Взгляд, которым незнакомец окинул его, заставил поежиться, а в душу заполз противный страх. Он пожалел, что поступил так опрометчиво, но было уже поздно.
— Ты кто такой?
— Я? — заплетающимся языком пролепетал он и стал лихорадочно лгать: — Я — товарищ Василия, пришел по поручению комсомольцев.
— А! — улыбнулся незнакомец. — Оперативно сработали, ребята! Молодцы! Быстро отреагировали на сигнал и помогли нам раскрыть еще одного врага Советской власти.
— Куда вы его забираете? — повторил он свой вопрос и сразу понял, что сморозил глупость.
В самом деле, ну куда могли забирать человека с утра пораньше люди, на лицах которых было прямо-таки написано, что они работают в органах внутренних дел? Памятуя о том, что наговорил Васька на собрании, люди эти не могли быть никем, кроме как сотрудниками НКВД. А уж они известно, куда могли забрать человека.
Его вопрос совсем развеселил незнакомца. Он хлопнул его по плечу и сказал:
— Не задавай лишних вопросов, парень. Меньше знаешь, лучше спишь. Понял?
Он кивнул.
— Вот и хорошо. Возвращайся обратно и никому не говори, что ты здесь видел…
Ему очень хотелось поговорить с Лизой, но в тот день она не пришла. Ее отец сказал, что она уехала в другой район к больной тетке. Он прекрасно осознавал, что они попали в очень нехорошую ситуацию, выбившись из коллектива. Теперь, когда Ваську самого объявят «врагом народа», им могут припомнить это комсомольское собрание. И ему не оставалось ничего другого, как повиниться перед своими товарищами, признаться в своей неправоте. Так он сумел сохранить свое положение в организации и среди товарищей.
Лизе повезло меньше. Ее все-таки исключили из комсомола. На свое счастье девушка больше отмалчивалась в этот раз, чем говорила. Да и что было говорить, когда вина Головина-старшего была доказана, а Васька сам много чего лишнего наговорил на собрании!
Вскоре за арестом Ивана Андреевича последовали и другие аресты. Лесник на допросах сознался во всем и назвал сообщников. Были арестованы первый секретарь райкома партии и некоторые другие руководители района. Отец ходил какой-то напряженный, было видно, что он чего-то ждет и боится. Лишь много позже он понял, чего боялся отец…
Как бы то ни было, теперь его бывший друг стал его врагом. О том, что толкнуло его на путь предательства, можно было только догадываться. В любом случае, этого Свинцов простить не мог. Между ними не осталось ничего общего. Он не был уверен даже в том, что Васька до сих пор любит Лизу. А вот он любил. И это тоже играло немаловажную роль…
Внезапно ощущение того, что в его мыслях кто-то копается, исчезло, а с ним ушли и воспоминания. Сразу стало как-то веселее, даже зловещая тишина уже не давила так на психику, как раньше. Он позволил себе немного расслабиться, но, как оказалось, зря…
Бельский со своим пулеметом шел замыкающим. Они все двигались след в след, но младший сержант, наступив на то место, где до этого перед ним только что прошел рядовой Краснов, вдруг провалился в неведомо откуда взявшуюся тут трясину. Возможно, его сразу бы засосало, но на свое счастье он успел бросить поперек топи пулемет, легший концами на твердую почву. Бельский налег на него всем телом, и это не давало трясине утащить его.
— Держись! — крикнули одновременно Васнецов и Краснов, услышавшие позади себя странный чавкающий звук и обернувшиеся посмотреть, что произошло.
— Меня кто-то схватил за ноги! — сообщил Бельский, пытавшийся вытащить свое тело, опираясь на пулемет.
Последовал мощный рывок, чуть не утащивший младшего сержанта в трясину. Ему пришлось снова лечь всем телом на оружие. Васнецов с Красновым подхватили его за руки и попытались вытащить. И тут они тоже ощутили, что кто-то действительно держит Бельского за ноги. Они уперлись ногами в землю и дернули его что есть силы на себя. В ответ последовала серия мощных рывков, тянувших пулеметчика вниз.
Возможно, неведомое существо, сидевшее в трясине, так и утащило бы Бельского, если бы на помощь не подоспели остальные бойцы. Совместными усилиями им удалось, наконец, вырвать младшего сержанта из его цепких лап. Он был весь в грязи, тяжело дышал и вроде не верил, что все еще жив. Только минут через десять Бельский отошел от шока и прохрипел:
— Спасибо, мужики! Я уж думал все, конец пришел!
— Хорошо, что все обошлось! — сказал на это Свинцов.
— Сапоги вот только эта сволочь стянула с меня! — пожаловался пулеметчик, глядя на свои голые ступни. — Жалко, хорошие сапоги были! Я их у бабки на толкучке за две банки тушенки выменял.
Глядя на ободранные до крови ноги Бельского, Свинцов подумал, что, по крайней мере, со стороны младшего сержанта грех было жаловаться на потерю обуви. Хорошо хоть сам живым остался!
— Ну и гад же ты! — сплюнул Железнов. — Мог бы и больше старухе дать!
— Да куда ей больше? — искренне удивился пулеметчик. — Да и не было у меня больше.
— Поди, для детишек взяла, — заметил бывший моряк. — Лучше бы ты и не брал их вовсе! Может, кто-нибудь и больше бы дал.
— Что ты ко мне привязался? — возмутился Бельский, оглядываясь в поисках поддержки товарищей. — Я шел по барахолке, смотрю, стоит бабка, продает сапоги. Никто не хотел брать. Я предложил ей все, что у меня было.
— Ты ведь коммунист, Бельский! — не унимался Железнов. — Придется, когда вернемся, поставить о тебе вопрос на собрании.
— Да что я такого сделал? — начал было младший сержант, но тут вмешался Дворянкин, которому надоело слушать их препирательство.
— Хватит болтать! Нашли время для разбирательства!.. А ты, Бельский, как вернемся, получишь три наряда вне очереди.
— За что, товарищ лейтенант?!
— За разбазаривания казенного имущества! Тебе тушенку не для того дают, чтобы ты менял ее на сапоги!
— Но…
— Отставить разговорчики!
Воцарилась тишина. Все смотрели, как Краснов бинтует Бельскому ступни. И вдруг Петров, который незадолго перед этим встал и куда-то неторопливо пошел, закричал:
— Братцы, а где же трясина?
Все с удивлением посмотрели на Петрова, потом вскочили на ноги и подбежали к нему. Только Бельский с забинтованными ногами остался сидеть на месте. Впрочем, после того, что он пережил, ему, наверное, не слишком сильно и хотелось…
На том месте, где минут пятнадцать тому назад тонул Бельский, ничего, кроме твердой почвы, не было. Лишь только пулемет одиноко валялся на земле, напоминая о том, что здесь произошло. Свинцов поднял оружие, затем осторожно наступил на это место ногой и даже попрыгал.
