Андрей Ерпылев - Имперский рубеж
– А что это гремит?
– Что гремит? – Штаб-ротмистр ловко перевернул винтовку, вывернул из приклада пробку на резьбе и, вместо пенала с принадлежностями для чистки, вытряхнул на ладонь пригоршню камушков. – Вот это самое и гремит. Это чтобы при приемах с оружием звук получался четкий. У нас такое тоже было – при Павле Первом. Гремит. Но вот стрелять из такой погремушки сложно – центр тяжести смещается. Попробуйте сами.
Саша вскинул винтовку к плечу несколько раз и вынужден был признать правоту собеседника.
– Но и это – полбеды. – Лисицын вернул оружие терпеливо дожидающемуся солдатику и отпустил его взмахом руки. – Беда в том, что оружие это не заменяется. К примеру, винтовка, что вы держали в руках, побывала в руках солдат нескольких призывов. Готов поклясться – не менее десяти лет.
– Быть такого не может! – ахнул Бежецкий, прикидывая стандартный норматив на стрелковое оружие.
– Может. Еще как может. И за эти десять лет из этого «маузера» и стреляли, и экзерсисы с ним совершали… А ухаживали – сами видели как. В стволе разве что тараканы не бегают! И все потому, что основную часть немецкого «подарка» хранят на складах в ожидании войны.
– С кем?
– Возможно – с нами. Раньше, до Сайгонского договора. Возможно – с Персией. Однако сейчас на складах и половины нет того, что там числится.
– А где оно?
– Бог знает… Скорее всего – в горах, у инсургентов. Интенданты местные мало чем от наших земляков отличаются. Разве что наглее на порядок. Да оно и понятно: наш ворует потихоньку, с расчетом на долгий срок, потому что знает – попадись он – посадят, а чаще всего – откупится. Афганец же стремится хапнуть побольше и смыться. Поскольку если поймают, то тюрьмой он не отделается – либо голова с плеч, либо – если заслужил – кол сами знаете куда.
– Это же варварство! Средневековье какое-то! – возмутился Саша, который о подобном читал только в книжках о старине.
– А здесь и есть средневековье. Просвещенное средневековье. Впрочем, бывает, и откупаются ворюги. Особенно если родня эмиру или основным феодалам.
– Ужас…
– И это не самый ужас. То, что осталось, тоже практически нельзя использовать.
– Почему?
– Знаете, что здесь ценится выше всего? – ответил штаб-ротмистр вопросом на вопрос.
– Н-не знаю…
– Это потому что вы здесь – новичок. Дороже всего здесь ценится дерево, дрова.
– И что: они пустили на дрова…
– Зачем так? Это же адский труд – отдирать приклады от винтовок! Да и заметно сразу: чуть ревизия – по головке не погладят. Про кол помните?
– И?..
– Элементарно. Винтовки-то прибыли в ящиках. А ящики как бы уже к оружию не относятся. Некто очень умный давным-давно перепаковал винтовки в тюки, а ящики пустил налево. А арсенал здешний – в подвалах старого эмирского дворца. Сырость… Смекаете, что с оружием стало за десятки лет?
– Представляю…
– Вот-вот. Вы бы видели, что с патронами к «маузерам» стало. Мы, как увидели – за голову схватились. Цинки прогнили, гильзы окислились… Иные просто в груду монолитную срослись – не отделишь один от другого. Цинки от патронов, кстати, тоже какая-то умная голова пристроилась налево пускать – знаете, какие из них кастрюли получаются? А наши трехлинейные подходят весьма условно. Три десятых миллиметра дефицита – не шутка. Обтюрация при выстреле – ноль. Летит пуля метров триста и – баста! А уж в цель попасть вообще не надейся.
– Так, может быть, просто выбросить все это барахло на помойку и заменить нашим оружием?
– Легко сказать… А договор? А международный контроль – черт бы его побрал? Каждый ствол, который пересекает границу Империи, – под контролем. В том числе – вот этот, – штабс-капитан хлопнул по кобуре на своем бедре. – И ваш «федоров». Кстати, не думаете поменять на что-нибудь поизящнее? Тяжело ведь таскать такую мортиру!
– Меня устраивает, – насупился Александр.
– Ну, дело ваше… А с оружием – проблемы. Чуть ли не контрабандой таскаем, чтобы более-менее боеспособные части вооружить. А то и контрабандой… А с техникой – вообще завал. Мы ничего мощнее бронированного вездехода тут по договору иметь не можем. А значит: всякие «Кюбельвагены» допотопные, танки с сорока-пятидесятилетним пробегом… И ничего летающего. Только то, что оттуда сюда и обратно. Транспортники, в общем.
– Я сюда на «Комете» английской прилетел…
– Ха, на «Комете». Видели бы вы вертолеты… Куда прешь, дубина?! – заколотил Лисицын кулаком по перилам помоста. – Куда прешь, так твою растак!..
* * *– Дипломаты, господа, оказали Империи медвежью услугу, – горячился ротмистр. – По пактам и договорам вроде бы оттяпали для нее этот кусок горной пустыни, но что с ним делать дальше – никто не знает. Ни в России, ни здесь. Впрочем, азиаты знают-с, – иронически скривил он губы. – Качать, качать и качать русское золото в свои бездонные карманы, на словах уверяя в дружбе и готовности встать под скипетр Государя, а на деле – суя нам исподтишка нож в спину. Да не честный кинжал – засапожный кривой ножик с грязным и зазубренным лезвием!
– Успокойтесь, ротмистр, – поморщился майор-артиллерист. – Эта земля важна для нас, важна для Империи. И это – аксиома. А что касается туземцев, то всегда и всюду они были таковы. Когда прижмет – гурьбой под крылышко двуглавого орла, а как успокоится, рассосется – ну щипать перья из тех же крыльев.
– А разве вопрос с вассалитетом Афганистана не решен? – наивно спросил Саша. – Я думал…
– Эк вы хватили, поручик! – вздрогнул от молодецкого хохота продымленный зал. – Решен! Каково, а? Решен…
– Здесь, на Востоке, юноша, – назидательно поднял палец майор Загоруйко, – слова «уже» не существует. Тут все настолько расплывчато и зыбко, что понятие времени, как таковое, отсутствует. Вам, с вашими отравленными европейским воспитанием правильными мозгами, не понять, что «уже» здесь может значить «вчера», а может и «завтра»…
– А может и «никогда», – вставил ротмистр, гася в полной окурков и сгоревших спичек «пепельнице» – каком-то чеканном блюде, старинном на вид и в Петербурге наверняка стоившем бы сотни рублей, – выкуренную на две трети сигарету и вынимая из портсигара новую. – Или даже «ни за что». Восток…
– Дело тонкое! – гаркнули офицеры хором.
– Только не надо мне здесь сказки рассказывать про «народ, который никто и никогда не мог победить»! Побеждали. И ходили через Афганистан, как по паркету, все кому не лень. И туда, и обратно, и вдоль, и поперек. От Тамерлана, до Чемберлена, как говорится. И даже раньше. Другое дело, что, легко покорив, все, как один, не ожидали от этого милого народа клинка в спину. Зазубренного дедовского кинжала…
«Сколько нового я здесь узнал, – счастливо думал поручик. – Умные, тонкие, решительные люди… А вот просидел бы весь свой век в Петербурге, дрессируя гвардейцев… Нет, право слово, в добрый час увидел я ту газету…»
Но перед глазами снова и снова возникала печальная Настенька, и молодой офицер, несмотря на шум в голове, тянулся к стоящей на столе водке…
* * *Ночью Сашу опять разбудила стрельба.
За прошедшие с первой такой канонады ночи он как-то привык к шумовому оформлению с местным колоритом и сейчас только перевернулся на другой бок, с удовлетворением отметив, что никакого волнения в нем это не вызывает. Поручика больше занимало Рождество, до которого оставались считаные дни: с самого детства оно было любимым его праздником. Запах еловой хвои, яркие игрушки и мишура, обязательные подарки, которые он всегда находил поутру под лохматыми зелеными лапами, присыпанными искусственным снегом, Дед Мороз со знакомым дедушкиным голосом… А позже – танцы со сверстниками и сверстницами до утра, первые робкие поцелуи… Эх, прекрасный праздник! Будет ли здесь что-нибудь подобное?..
«Что-то чересчур громко сегодня… – подумал юноша, проваливаясь в объятия Морфея, но громкий стук в дверь разом спугнул легкокрылого проказника. – Что еще за чертовщина?»
– Поручик! Открывайте! – послышался голос прапорщика Деревянко, перекрываемый близкой стрельбой. – Открывайте сейчас же!
«Что ему приспичило?»
Вставать не хотелось – за день Бежецкий так намаялся с действительно непроходимо тупыми и ленивыми туземными новобранцами, что вечером просто свалился с ног, – и он постарался отвязаться от докучливого соседа:
– Я сплю, прапорщик. Давайте решим все дела утром…
– Открывайте! – заорал сосед, словно его резали. – Обстрел!!!
– Вы шутите? – не поверил юноша, на взгляд которого ничего особенно ужасного в стрельбе за окном не было.
– Какие еще шутки?! – Невидимый прапорщик так ударил ногой в филенку, что дверь едва удержалась на петлях, а хлипкий замочек не выдержал. – Вставайте!!
Поняв, что это не шутка и не розыгрыш, Саша откинул одеяло и кинулся к окну, за которым понемногу занималось нездоровое красное зарево. Но Деревянко опередил его, повис на плечах и повалил на пол, заставив пребольно садануться локтями и коленями о бетонный пол, лишь в эстетических целях прикрытый легкой камышовой циновкой, – о таком изыске, как дощатый пол или паркет, тут, наверное, и не слыхали.
