Николай Андреев - КРЫЛЬЯ ЧЁРНЫЕ
Всё изменилось после высадки русского десанта. В первые дни город дал бы фору разворошенному муравейнику. Поминутно вспыхивали пожары, драки и потасовки между мусульманами и христианами, которые порой, объединившись или порознь, громили евреев. Оставшиеся в городе, желающие продолжить борьбу солдаты и офицеры турецкой армии устраивали налёты на русские патрули, попутно грабя склады и магазины. С такими расправлялись нещадно. Колчак лично присутствовал на казни пятнадцать турок, ночью атаковавших болгарский квартал и убивших множество мирных жителей. Остановить их удалось только подоспевшему патрулю из крымских десантников и вооружённых дружинников-христиан. Подобные отряды пришлось спешно сколачивать буквально на ходу. Раздавать таким оружие, однако, не спешили, справедливо считая, что христиане пустят его против мусульман или своих же соотечественников. И всё же порою приходилось вооружать дружинников. Русских войск не хватало. Большая их часть оставалась на Чаталджинских позициях или даже на австро-венгерской территории. Одной роте даже угораздило попасть в составе греческого корпуса на северную границу Сербии, где та встретила заключение перемирия. Ещё полторы дивизии окопалось на восточном берегу Босфора. Между тем у этих подразделений только имя от дивизий осталось: изнурённые в боях против частей под началом генерала Кемаля, они потеряли больше половины состава. В них должно было быть вместе сорок две тысячи, осталось же пятнадцать, не говоря уже о вышедших из строя пулемётах, пушках и миномётах. Зато в поддержку дивизиям придали значительное число самолётов, около сорока, в основном "Ильи Муромцы" и трофейные "Таубе" ("Голуби"). Кроме их бомб, в случае чего хорошо сработали бы орудия Балтийского флота. На счастье, после занятия Босфора практически все боевые корабли перевели в Мраморное море, в это горлышко черноморской бутылки. Плюс ещё пять тысяч солдат заняли Зонгулак, чьи угольные копи прежде снабжали углём всю Турцию. Без этих запасов османам, возжелай они продолжить войну, пришлось бы очень туго.
В общем-то, и нашим частям пришлось бы не легче…Здесь же от любой искры могло так рвануть!
Вот и утренняя потасовка случилась из-за того, что турецких лавочников вчера оскорбили несколько греческих солдат, из частей, приданных союзниками царьградскому гарнизону. Сперва казалось, что торговцы если не спокойно, то хотя бы относительно тихо восприняли насмешки. На утро же они решили припомнить все обиды "гяурам", выбрав в качестве жертв торговцев-христиан из лавок напротив, и понеслось!
- Александр Васильевич, ругается гад!
Переводчик, офицер с флагмана, побоялся точнее рассказать, что же там орёт на мусульманских торговцев староста греческого квартала.
- Пожалуйста, объясните ему, чтобы он приструнил своих, пусть не мстят. Нельзя. Иначе резня начнётся. Туркам же скажите, что мы взыщем со всей строгостью с тех греков. Он запомнил, как они выглядели?
Представитель турок замахал руками, затараторил. Переводчик даже фуражку снял - голова вспотела. Он не успевал понимать, что же говорит осман. Когда тот успокоился, офицер переспросил. Торговец, уже спокойней и обстоятельней, повторил.
Переводчик поник головой…
- Да. Приметы запомнили. Грязные мундиры у них были…Придётся обратиться с господам греческим союзникам, пусть разыщут нарушителей. Тут же чёрт знает что!
- Не стоит волноваться, Павел Сергеевич, не стоит, иначе заработаете здесь что-нибудь психическое. Каждый день ведь предстоит нечто подобное, - попытался успокоить переводчика Колчак, садясь в адмиральский автомобиль. Рядом сидел, не сводя глаз с окон домов, кирилловец: сам регент настоял на том, чтобы у адмирала был телохранитель из гвардии. Подпоручик отличался молчаливостью и внимательностью. Дважды он смог предотвратить покушение на Колчака. В первый раз это случилось у самого флагманского трапа: из толпы открыли пальбу по спускавшемуся Александру Васильевичу. Вовремя среагировав, кирилловец оттолкнул Колчака, и только спасло ему жизнь.
Во второй раз нападение произошло при посещении здания русского посольства. На обочине дороге взорвался снаряд, закопанный ночью в груду мусора. Подпоручик увидел, что турки толпятся вокруг, запрудили улицу, но держатся вдалеке от кучи. Мичман Андреев вызвался проверить, что такое, и погиб при взрыве…
Справа от водителя сидел неизменный Михаил Иванович Смирнов, начальник штаба Черноморского флота, единственный, с кем сейчас Колчак мог бы говорить откровенно, не боясь вселить в подчинённых неуверенность или тревогу. Накануне они обсуждали судьбу Стамбула.
- Миша, честно говоря, не думаю, что мы сможем с лёгкостью поглотить Стамбул. Уже сейчас приходится прикладывать огромные усилия для поддержания хрупкого равновесия в этом городе. А ещё Острова… Ещё Дарданеллы, ещё…Много чего ещё. Предстоит тяжёлая, рутинная работа. Радует только, что впредь нам больше не надо будет бояться, что нам задушат и запрут в Чёрном. Теперь-то нам больше не надо воевать с Турцией!
Глаза Колчака прямо-таки сверкали огнём, лицо наполнилось живостью и внутренним светом. Даже морщины, уже избороздившие его лицо, разгладились.
- Она попробует вернуть свою столицу, Александр.
Всегда серьёзный, порой даже меланхоличный, сегодня Смирнов был ещё и грустным.
- Сколько раз турки попробуют тебя убить? Десять? Двадцать? Когда они обретут такой же опыт, что и эсеры, и смогут тебя настичь? Через неделю? Месяц? Год? Тебе здесь угрожает огромная опасность, Россия может потерять в твоём лице великого флотоводца. Кто удержал в дни волнения Черноморский флот? Ты. Кто смог провести Босфорскую операцию? Ты.Что будет, когда тебя не станет? Кто сможет занять твоё место? В конце концов, вспомни о сыне! Вспомни, что тебя ждёт Софья! И Анна…Ты живёшь для всех!
Колчак нахмурился. Волна шла от сердца к горлу, хотелось устроить очередной шторм, хотелось расколоть вазу, хотелось бежать без оглядки, хотелось…
Но он совладал с собою. В глазах его застыла тень, а на виски будто бы упало серебро. В свете электрической лампы Смирнов увидел, что Колчак седеет…
- Тогда я умру за всех. Главного - победы в этой войне - мы достигли. А больше…
Взгляд Колчака, до того блуждавший по рабочему столу, наткнулся на фотографию Анны Васильевны Тимирёвой в русском народном костюме. Её взгляд, сохранённый фотографическим аппаратом, будто бы поймал взгляд Александра Васильевича. Тут же вспомнился последний бал в здании офицерского собрания, аромат цветов, туман Той Самой встречи с Анной…Да…Надо жить…Надо…Она ждёт…Очень очень и очень ждёт.
- Да, ты прав. Но что же делать, в таком случае? Как нам сладить с Царьградом?
- Как и с каждым городом, в котором предстоит закрепиться надолго. Запроси у регента право создания военно-полевых судов. Объяви, в условиях чрезвычайного положения, о повешении любого мародёра, грабителя и любого другого, совершившего преступление против местных жителей. Наладь снабжение углём и продовольствием, дай людям право свободно выехать в турецкие пределы, в Грецию или Болгарию. Пусть думают, что ничего не изменилось, разве что в лучшую сторону. Думаю, Кирилл Владимирович не будет против.
- Да, надо связаться с Великим князем, моряк должен понять моряка…
Все карты спутала эта потасовка, пришлось все остальные дела отложить.
- Спросите, большой ли ущерб нанесли турки грекам? А греки - туркам? И кто особо усердствовал в его причинении?
- Так всё равно своих не выдадут! - пожал плечами переводчик.
- Скажи, что самые буйные должны возместить пострадавшим ущерб. Если забияка не выдадут - придётся раскошелиться всем, - парировал Колчак.
- Так точно! - офицер и сам рад был, что "наш адмирал" нашёл выход.
- Ну вот и славно, - сказал Александр Васильевич, садясь в автомобиль. - Знаете, а я понемногу вхожу во вкус. Может быть, здесь не так уж и плохо?
"Но Софочке нельзя сюда. Нельзя! Захотела приехать…Никак нельзя! Здесь для неё и Ростислава слишком опасно. Сегодня же напишу, чтобы ни в коем случае не приезжали!"
- А Вы, Александр Васильевич, переживали! - подмигнул повернувшийся к адмиралу Смирнов.
Автомобиль подпрыгнул на кочке, выезжая на улицу, ведущую к пристани. Там на приколе стояли корабли. Колчак решил, что не стоит переносить на землю штаб Босфорского корпуса. Ему настойчиво предлагали выбрать в качестве резиденции пустующий султанский дворец или, на худой конец, русское посольство, но адмирал был непреклонен.
"Я морской офицер, а не градоначальник, и только здесь чувствую себя как дома" - таким был ответ на всё более настойчивые просьбы.
Но здесь Александр Васильевич кривил душой, а может, самому себе не хотел признаваться. В сердце его жила надежда на то, что регент отдаст приказ выдвигаться, идти хоть в Севастополь, хоть в Лондон - только подальше отсюда! На самом деле, флотоводца совершенно не привлекала административная работа. Бесспорно, он довольно-таки неплохо справлялся с организацией флота, но не более того. Давала знать о себе и служба в Морском Генеральном штабе, многому научившая Колчака. И всё-таки здесь сердце адмирала будто на мель село: ветер крепчает, волны бьют о борт, раскачивая корабль, двинуться невозможно, и с каждой минутой судно просто может расколоться на части.
