Владимир Свержин - Заря цвета пепла
Кадуаль вопросительно поглядел на лорда Габерлина, тот окинул меня заинтересованным взглядом и, очевидно припомнив недавние события на острове Сейнт-Энн, кивнул:
– Я бы рекомендовал выслушать этого офицера.
– Но он же республиканец!
– В первую очередь, мой дорогой генерал, он и его друг – чертовски ловкие пройдохи и… настоящие джентльмены.
* * *Столица департамента город Ренн помнил еще кельтские племена, некогда жившие в лесистой Бретани. С тех пор вся история Франции пронеслась здесь, то опаляя городские стены, то погружая их в омут провинциального забвения. В начале века город сильно пострадал от пожара и был отстроен заново, однако местами старые башни некогда могучей крепости маячили посреди новых кварталов, как угрюмые старцы на молодежной пирушке.
В одной из таких башен и содержался маркиз де Лантенак. Он снискал военную славу при двух последних монархах и уже в преклонные годы встретил революционную бурю, выкинувшую его на английский берег, точно обломок кораблекрушения.
Пять лет назад он вернулся обратно во всеоружии, чтоб возглавить мятежную Вандею. И пока гордо стучало храброе сердце Лантенака – билось сердце мятежа. Сейчас, после стольких лет непрерывной борьбы, всякому было понятно, что вандейская эпопея подходит к концу. Окрепшие революционные войска уже не напоминали толпы вооруженного сброда, разбегающегося после двух-трех метких залпов. Один за другим погибали вожди повстанцев. Их отряды, будучи окружены и отказываясь купить жизнь позорной капитуляцией, уничтожались до последнего: мало кто решался проверить, в чем заключается милость победителя. Нынешняя попытка отбить захваченное республиканцами «знамя Вандеи» была последним боем.
Насколько я понял из разговора, ни Кадуаль, ни его люди не собираются прекращать военных действий в здешних лесах, хотя это на любой взгляд представлялось бессмысленным. Войска партизанского генерала, по моим наблюдениям, едва ли насчитывали более двухсот штыков и сабель. Если сравнить с отрядом, охранявшим пленного маркиза… Шесть сотен стрелков при четырех орудиях, не считая отряда национальной жандармерии и сил гарнизона, – воевать смысла не было, обмениваться пленниками, как о том мечтал благородный крестьянин Жорж Кадуаль, – тем более. Я заверил его, что предложенный мной и Лисом план имеет немалые шансы на успех. Однако у медали была обратная сторона. Когда бы затея провалилась, семь с лишним десятков офицеров пошли бы на корм пиявкам в болотной трясине. Но прежде чем отправляться в Ренн, нам предстояло очередное неприятное объяснение с вечно новыми знакомыми.
Арман де Морней, хмурясь, переступил порог отведенного нам для подготовки спецоперации помещения.
– Ну, шо ты гребешь, как каравелла по зеленым волнам! – приветствовал недавнего соратника Лис. – Ты же капитан полиции! Гордо неси это высокое звание! Ибо велик шанс, шо именно оно будет стоять перед твоей фамилией в списке погибших.
– Погоди, Рейнар, – прервал я друга. – Арман, присаживайтесь, он не желает вам зла. Просто никак не может привыкнуть к скорости вашего перевоплощения.
– Это я не желаю?! Да я бы разрисовал каждый портрет этой картинной галереи под такую хохлому, шо индейцы в прериях обделались бы от страха! Хрен ему, а не карта Сакраменто! Мне на него оловянный франк западло потратить! Тоже мне, взял манеру! Мы его из-за решетки вытащили, а ведь шепни хоть слово, болтался бы на рее, как шпион!
– Да и ты болтался бы, – угрюмо бросил де Морней.
– Не посажен еще тот лес, в котором я буду на суку висеть!
– Джентльмены, не ссорьтесь, мы здесь не для этого. Арман, я готов дать вам еще один шанс спастись, не менее опасный, чем в прошлый раз. Может быть, даже более. Однако, прежде чем говорить с вами дальше, мне бы хотелось узнать, насколько мы можем вам доверять.
– Вы же знаете, что не можете, зачем спрашиваете?
– Стоит ли это расценивать как утверждение, что вам не интересна ни собственная участь, ни участь сестры?
– О нет, меня интересует моя жизнь, ну а жизнь Софи тем более.
– Тогда потрудитесь объяснить, для чего вы решили подвергнуть нас домашнему аресту и умчались ни свет ни заря, похитив этот дурацкий мундир. Кстати, Арман, вы что же, заставили сестру лечь в постель с первым встречным полицейским?
– Вовсе нет, – вздохнул наш собеседник. – Она действительно немного пофлиртовала с ним, но поверьте, когда этот восторженный дурак вышел из купальни, он не застал ни мундира, ни Софи. Впрочем, думаю, излишне говорить, что ваш не в меру болтливый друг натолкнул меня на столь, – он замялся, – пикантный способ решения вопроса.
Сергей вспыхнул и вскочил из-за стола:
– Да я..!
– Рейнар, умерь пыл.
Признаться, этот вопрос не относился к делу, но у меня отлегло от сердца. Весь день мысль о том, что этой милой девушке пришлось пойти на такое ради низкой затеи брата, не давала мне покоя.
– Я знал, я знал, она святая! – патетично взвыл Лис на канале связи. – Мария Египетская по сравнению с ней банальная кокотка!
– Сергей, прекрати.
– Ну ладно, как скажешь. Вернемся из Ренна – канонизируем.
Я нахмурился, всем видом давая понять, что тема закрыта.
– Мне нужно было опередить вас на пути в Париж.
– Шоб продать наши портреты?
– Можно сказать и так. Впрочем, если хотите, я могу отдать их вам.
– Какой широкий жест! – всплеснул руками Лис. – Художник', который рисует по памяти едва увиденного им человека, дарит нам свои вдохновенные работы. Интересно, проведя с нами бок о бок пару недель, ты уже все родинки расставил в нужном порядке? Капитан, может, ему пальцы откромсать?
Арман заметно побледнел.
– Погоди, Рейнар, не сейчас. – Я повернулся к напарнику, изображая грозный взгляд и незаметно показывая большой палец. Игра в хорошего и плохого следователя вроде готова была дать результаты. – Тем более, что его пальцы могут еще пригодиться. Прошу вас, месье, расскажите о себе, чтобы было понятно, с кем мы имеем дело.
Мнимый полицейский усмехнулся одним уголком губ:
– Я действительно Арман де Морней, родился в Луизиане на Кот-Бланш у самого Мексиканского залива. Отец владел большой верфью и с детства желал приохотить меня к своему ремеслу, но мне больше нравилось рисовать корабли, чем их строить. Отец, подобно многим гугенотам, почитал все художества делом порочным и потому не позволял мне учиться живописи. Как-то мы сильно повздорили с ним из-за этого, я был отослан из дома в Новый Орлеан, к деду, тот был военным хирургом. Когда-то после ранения он спас руку моего отца. Тогда-то батюшка и познакомился с его дочерью.
Что сказать, занятие хирургией нравилось мне еще меньше кораблестроения, но жизнь в Новом Орлеане была полна соблазнов для юноши из провинции, тем более что деньги у меня водились.
Однажды после веселой пирушки мы поссорились с одним шевалье и скрестили шпаги. Я бы не сказал, что это была дуэль. Мы не позаботились ни о секундантах, ни о враче, ни о простых условностях, но все же это был честный бой. Вино ударило нам в голову, фехтовать я любил, считался лучшим клинком в моем городке и на втором же выпаде проткнул соперника, как лягушку. Он рухнул без движения. Я думал, несчастный мертв, и, решив не дожидаться, пока нагрянет полиция, бросился наутек. Однако мой противник оказался живуч, его привезли к моему деду, и, к несчастью, он умудрился очнуться, когда я помогал бинтовать рану, и опознал меня, а потом взял и умер.
– Нет, каков мерзавец! – вставил Лис. – Вот так взял и коварно умер!
– Я глазом не успел моргнуть, как оказался в камере под замком. Суд обвинил меня в убийстве, и очень скоро моя голова должна была расстаться с телом. Но малышка Софи подкупила стражу. – Де Морней остановился. – Нам удалось спастись. С тех пор кем я только не был: погонщиком стад, офицером, актером…
– Арман, оставьте послужной список для мемориальной доски, – продолжал куражиться мой напарник. – Переходим сразу к десерту – тайной службе! На кого вы работаете, господин Гадюкин?!
Де Морней пропустил мимо ушей странное прозвище и едва слышно произнес:
– Метатрон. Он заинтересован во встрече с вами.
– Кто? – не унимался Лис. – Синхрофазотрон знаю, мотокросс еще, а Метатрон…
– Рейнар, – перебил я, – Метатрон – это ангел, олицетворяющий перст Божий.
– Ангел? – с сомнением посмотрел на меня Сергей. – Откуда в Париже ангелы? Да и рановато нам на встречу с ними.
– Думаю, это позывной.
– Да шо ты говоришь?! А то я не догадался. Вот все думал, кем же сумасшедшие с манией величия считали себя до рождения нашего старого, в смысле, молодого приятеля? Теперь знаю – Метатронами!
– Не говорите так, этот человек воистину перст Божий.
– Да уж понял, что в носу им не поковыряешься… Ладно, с этим позже. Скажи, любезнейший, ты эту залепуху о нашем аресте лично сварганил или тебе ее Метатрон скинул?
