Делия Стейнберг Гусман - Сегодня я увидела…
В пещере людей учат презирать «тоталитаризм», но забывают объяснить им, что сама пещера и есть воплощение тоталитаризма, где нет ничего, кроме «свободы и демократии». Но демократия никогда не сможет быть по-настоящему «тоталитарной», то есть всеобщей, так как она никогда не достигнет всеобщего единства мнений. Ведь, согласно Платону, мнения не несут в себе мудрости, потому что они изменчивы и непостоянны. К тому же демократия легко оборачивается тиранией: всем кажется, что большинство порабощает меньшинство, но на самом деле все происходит наоборот: «демократическое меньшинство» превращает в рабов необразованное и склонное поддаваться на обман большинство.
Мы хотели бы показать людям нашего мира, нашей современной «пещеры», что свобода – это знание, свобода – это порядок, свобода – это способность принимать ответственные решения, которые ведут к намеченной цели; что свобода рождается в Душе, которая осознает свое бессмертие и знает, что ее Судьба не ограничивается только событиями физической жизни. Ведь свобода – это не только «право топать ногами», не способность громко кричать, драться, воровать, убивать, разрушать просто из желания навредить. Свобода не в том, чтобы, презирая и ненавидя любую «униформу», надевать грязную и потертую одежду, которая, по сути, становится новой униформой. Свобода не в том, чтобы жить ради размножения, подобно животным, недаром же мы, люди, имеем больше разума (?), чем бедные твари… Свобода – это не вечная праздность, предаваться которой бездельники могут лишь благодаря тем, кто работает… Или новой свободе требуются новые рабы?
Мы хотели бы показать людям «пещеры» ХХ века, что все слова искажаются теми, кто неправильно их использует – по неведению или намеренно. И, как свидетельствуют циклы истории, точно так же как сегодня не принято говорить о тоталитаризме, через некоторое время будет не принято говорить о свободе и демократии. Нам стоило бы совершить маленькое усилие и вспомнить, что, если бы пещера в примере Платона была тоталитарной в истинном значении этого слова (то есть всеобщей, всеобъемлющей), конец этого мифа был бы другим. Всеобщность достигается тогда, когда ВСЕ поднимаются к вершине Истины, а чтобы прийти к ней, нужнее совет одного мудреца, чем вопли тысячи невежд.
Так пусть нам не говорят о свете и свободе те, кто только и умеют, что создавать пещеры. Пусть они расскажут нам о темноте и цепях, и тогда мы убедимся, что они, по крайней мере, начали говорить правду.
… как История на мгновение остановилась
Сегодня я увидела, как История на мгновение остановилась… Это случилось, когда перестал отсчитывать время Биг-Бен – старые часы, олицетворяющие еще более древнюю традицию. Люди, которые понимают сердце часов, говорят, что Биг-Бен «устал», что его металл не выдерживает нагрузки.
Конечно, тысячи часов ежедневно ломаются и останавливаются навсегда. Но Биг-Бен – это не просто часы. Это прототип всех часов, символ времени, значимый в истории образ.
Эти старые, усталые, но благородные часы, отдавшие свою силу миллионам отсчитанных минут, заставили меня задуматься. Задуматься о том, как, порой незаметно для нас, на мгновение останавливается ход жизни на пороге великих перемен, перед дверями истории, за которыми нас ждут другие времена.
Сердце, внутренние часы, – верный спутник жизни человека, и, когда сердце останавливается, когда заканчивается чья-то жизнь, мы вдруг испытываем грусть, боль, возможно, острую ностальгию по тому, что ушло и что, даже вернувшись, никогда не стало бы прежним. Исторические часы – это верный спутник циклов жизни человечества, и, когда они останавливаются, нас охватывает тоска, потому что нечто уходит от нас и приходит что-то новое, но ни это новое, ни мы сами уже не будем прежними.
Если подобное глубокое размышление повергает людей в печаль, нужно понимать, что эта печаль – не что иное, как дань всему тому, что когда-то служило очередной ступенью в жизни. Сегодня, когда все восхваляют перемены, когда всеобщее обновление с восторгом приветствуется во всех сферах жизни, когда воспоминания и тоска по прошлому считаются уделом стариков, – сегодня молодые философы стремятся вспоминать прошлое и отдавать ему должное, ведь именно благодаря этому мы можем день ото дня обновляться.
Может ли существовать лестница, состоящая лишь из одной последней ступени? Пренебрегает ли кто-нибудь первым шагом на пути из-за того, что цель находится в его конце? Неужели кому-нибудь стыдно от того, что он когда-то был ребенком? Разве мы презираем семя, дающее жизнь дереву? Я уверена, что именно так, а не иначе нам нужно смотреть на жизнь, на опыт, на проблемы и достижения, осознавая, что всякое событие есть ступень для грядущего.
Возлюбив одни лишь перемены, мы утратили память. Возведя на трон все новое, мы разрушили традиции. Мы обращаемся к памяти и традиции лишь затем, чтобы критиковать их. Что же будет, когда сегодняшние новшества станут достоянием памяти и традиции? Каково им будет ощущать на себе юношеское презрение? Смогут ли сегодняшние «новые» смириться с тем, что они станут никем и ничем?
В человеке живет беспредельная жажда вечности, хотя обычно ее трудно распознать. Эта жажда проявляется во всем, что бы он ни делал: в детях, в которых он обретет бессмертие, в домах, которые он строит, в книгах, которые он пишет, в словах, которые он произносит, в опыте, который он пытается передать. Жажда вечности имеет отношение не только к будущему; эта вечность ощущается именно потому, что устремлена из беспредельности прошлого в иную беспредельность, простирающуюся впереди. Именно эти две бесконечности – начало и конец, разворачивающиеся во времени, мы и называем Историей в самом широком смысле этого слова.
И потому нам дорого все, что связано с Историей, все, что имеет глубокие корни и в то же время может перейти в будущее – но не как нечто совершенно новое, а как нечто несомненное и хорошее во все времена.
«Новое» не всегда значит «хорошее»; вначале оно просто новое. Для того чтобы стать хорошим, оно должно «состариться», пройти испытание временем, выдержать множество «тик-так» почтенных часов, пока не подтвердит свои достоинства. Это новое должно служить всем: мужчинам и женщинам, детям и старикам; оно должно иметь свежесть воды и вкус выдержанного вина, смело встречать дни и ночи, сиять вместе с солнцем и луной… и лишь на один миг перестать сиять – чтобы сделать новый вдох и продолжать дальше. Как замерший сегодня Биг-Бен, как другие, будущие часы, которые останутся в нашей памяти настолько, насколько им удастся сопутствовать нам в течение многих лет, одинаково бесстрастно отсчитывая и хорошие, и плохие мгновения.
Для тех из нас, кто верит, что тишина тоже звучит, безмолвие часов, проживших долгую жизнь, более символично, чем звучание тех, которые сейчас идут. Молчание, отсутствие чего-то, бывшего прежде, – знак того, что это действительно было. Были часы, было гармоничное звучание истории, которая сейчас на мгновение затаила дыхание, прежде чем начать отсчет другого времени – может быть, в металле, а может быть, в памяти.
… как поворачивается колесо времени
Сегодня я увидела, как поворачивается колесо времени. Я говорю «поворачивается», потому что само Вре мя убедило меня, что все на свете линии изогнуты и да же на прямом пути в бесконечность мы движемся по спирали.
Загадочная форма спирали хранит в себе другую, более великую тайну – тайну эволюции. Ее витки ни когда не лежат в одной плоскости, они поднимаются, окружая центральную ось. И эти витки не одинаковы – поднимаясь, они уменьшаются в размере, и самые маленькие из них оказываются выше других и ближе к оси спирали – оси сознания.
Если мы представим Время в виде подобной спирали, нам нетрудно будет понять, что жизнь человека и даже других форм жизни, о которых мы сейчас не будем вести речь, проходит через очень похожие периоды, со многими сходными характеристиками, хотя и на разных ступенях эволюции.
Много раз на страницах акропольских изданий мы говорили о наступлении «нового средневековья». Мы изучили его особенности, изучили хорошие и дурные черты, отличающие любой период «межвременья», находящийся «посередине», между двумя эпохами, что и отражается в его названии.
Много раз мы подвергали анализу историю и пришли к выводу, что сейчас колесо времени неумолимо приближает нас к новому средневековью.
Но сегодня я увидела это своими глазами.
Нет, я не прочла об этом в книге, не услышала от какого-то выдающегося мыслителя, не беседовала об этом с философами, питающими особую любовь к изучению истории. Я просто увидела это – на улицах, в людях, в моде и даже в образе жизни.
Известно, что формы жизни временны и преходящи, но они содержат в себе определенный образ мыслей и чувств, который проявляется в них – пусть ненадолго, но проявляется.
