Петр Заспа - Торпедой - пли!
«С этим не поспоришь», — грустно подумал Артем. Но его порадовало то, что о нем и его товарищах не забыли! Пусть пока бестолково, но экипаж пытается за них бороться. Еще не все потеряно! Он лихорадочно пытался придумать, как дальше вести себя с немцем. Начинать что-то рассказывать о прибытии из будущего — это только все запутать и испортить. Немец, похоже, ему верит, а заикнись сейчас о путешествии во времени, и точно к стенке станешь. Он посмотрел на Винтера. Тот полностью ушел в собственные мысли и, казалось, был далеко за пределами этого кабинета. Лишь минут через пять он взглянул затуманенным взглядом на Артема и спросил:
— Вы офицер?
— Да, старший лейтенант.
Корветтен-капитан вновь ушел в себя. Внутри него шла тяжелая борьба, отражаясь на лице подергиванием скул и бровей. Наконец, на что-то решившись, он вызвал адъютанта:
— Вилли! Позовите Габи.
Ожидая, пока появится дочь, Винтер вновь принялся сверлить взглядом Артема, будто пытался заглянуть к нему в душу.
— О вашей лодке мы еще с вами обязательно поговорим, господин доктор. Но сейчас меня интересует другое. Ответьте: вы способны врать, дав слово офицера?
— Не знаю, — растерялся Артем. — Не пробовал. У нас как-то не принято бросаться этим словом.
— Я читал вашего Толстого. Для меня было удивительно, что для русского офицера честь была превыше жизни. Вы не из этого теста?
— Да кто же его знает, из какого я теста?! Вы что от меня хотите? Не ходите вокруг да около, говорите прямо.
— Тогда я обращусь к вам как к доктору: вы способны лгать больному человеку, потерявшему надежду жить?
Артем наконец начал догадываться, о чем идет речь, но тут в кабинет вошла девушка с террасы. Мельком взглянув на него, она вопросительно посмотрела на корветтен-капитана.
— Габи, дорогая, я хочу, чтобы этот русский осмотрел тебя. В пределах допустимого, разумеется.
Девушка изумленно округлила глаза.
— Не удивляйся, Габи. Этот молодой человек — доктор. Поразительно, но он с первого взгляда распознал твой диагноз. Теперь я хочу услышать, может ли он что-то добавить?
Артем, мгновенно перевоплощаясь в роль доктора, оглянулся в поисках раковины с водой, но не найдя, пожал плечами и, вытерев ладони о штаны, подошел к девушке.
— Вы позволите?
Он протянул руки к ее шее. Но и без пальпации были видны вздувшиеся бугры за ушами.
— Температура стабильно повышенная?
— Да, — ответил за дочь отец.
— Кашель перешел в постоянную фазу или периодический?
— Скорее, периодический.
— Какую стадию вам поставил доктор Линдеман?
— Среднюю.
— Я с ним согласен.
— Ну и…?
— Я уже вам сказал, лечение возможно. Но все находится у меня в медблоке на лодке.
— Я предоставлю вам любые лекарства, какие только скажете.
— У вас этого нет, — отрезал Артем.
— Иди, Габи, — Винтер мягко, но настойчиво попросил дочь выйти из кабинета. — Нам надо еще поговорить с этим доктором.
Затем он вернулся за стол и, поглядывая на телефон, вновь ушел в себя. Перед корветтен-капитаном стоял нелегкий выбор. Совесть честного служаки разрывалась между чувствами любящего отца единственной дочери и требованием выполнить служебный долг. Наконец он решился.
— Я хочу предложить вам сделку, — отметая все сомнения, решительно заявил Вернер Винтер.
— Вот как?
— Да, молодой человек, именно так. Жизнь за жизнь.
— А нельзя ли пояснее? — Артема передернуло от столь радикального заявления.
— Я отпущу вас! Да-да, вы не ослышались. Мы сообщим на вашу лодку координаты места, где вы будете ее ожидать. Вас доставят туда на катере. Обещаю, что с моей стороны это будет честная сделка. Никаких ловушек, засад или обмана. Ваши товарищи останутся в заложниках. Если вы не вернетесь вовремя с лекарством, их расстреляют.
— Я так не согласен!
— Почему?
— Вы отпустите всех нас, а я вернусь один и с лекарствами.
— Вы, юноша, наглец.
— Я не наглец, я просто в себе уверен, — почувствовав, что у него на руках появились козыри, твердо ответил Артем.
Но и корветтен-капитан был не из слабаков.
— Будет так, как сказал я. Ваши друзья останутся заложниками. Вас отправят сегодня вечером, а ночью вы вернетесь с лекарством.
— Тогда сделка не состоится.
— Не в вашем положении торговаться, доктор. Я сейчас прикажу вывести ваших товарищей и по одному расстреливать, пока вы не согласитесь. Затем расстреляют вас.
— И погубите свою дочь? — растерянно спросил Артем, надеясь, что немец все же блефует.
— Уверен, что вы окажетесь благоразумней. Так с кого начнем? — Винтер демонстративно потянулся к трубке телефона. — Предлагаю со старшего. Кстати, почему он в гражданской одежде?
— Согласен! — крикнул Артем, осознав, что проиграл. В этой игре — кто кого пересмотрит, он моргнул первый. Но чтобы урвать с паршивой овцы хотя бы клочок шерсти и не показать, что быстро сломался, он попытался еще поторговаться: — Но как только я вернусь, вы их отпустите, а я останусь лекарем вашей дочери и заложником. А еще я попрошу командира вернуть со мной вашего офицера Отто Витмана.
— Витман у вас на борту? — удивленно спросил Винтер.
— Да! Он сожрал весь мой запас витаминов. Так что уверен, командир отдаст его без сожаления.
— О нем мы поговорим позже.
— Так что, по рукам? — повеселев, осведомился Артем.
Вернер Винтер задумчиво посмотрел на доктора:
— Вы, юноша, меня поражаете. Может, для начала вас нужно было пропустить через гестапо? Чтобы стряхнули с вас это хамство. Такое ощущение, что вы будто вчера родились и не замечаете, что кругом бушует война, и цена человеческой жизни ничтожна. Предложив вам сделку, я уже пошел на должностное преступление. С вас будет достаточно и моего слова. Если вы вылечите Габи, обещаю, что отпущу вас всех четверых. Честность за честность. Но если вы привезете лекарство, и оно не поможет, это тоже будет считаться обманом, и для вас конец будет фатальным.
— Согласен. Но дайте мне слово офицера, что все будет по-честному! — не собираясь так быстро сдаваться и заметив, что для командующего это слово не пустой звук, заявил Артем. — Присягните на самом вам дорогом, что не обманете меня!
Вернер Винтер окаменел лицом и дрогнувшим голосом сказал:
— Я даю вам слово офицера, любящего свою дочь отца и старого подводника, что выполню свое обещание.
На Артема подобное заявление произвело впечатление. Он понял, что такое слово можно нести в банк, и это будет лучшая гарантия их безопасности.
— Теперь, юноша, ваша очередь.
— Что? — не понял Артем.
— Дайте мне слово, что вы не затеяли все это лишь для того, чтобы сбежать, и что спасете мою дочь. Поклянитесь вашей офицерской честью.
— Мне как-то непривычно. Но если вас это успокоит, то и я даю вам слово офицера, что не обману вас, — проникновенно произнес Артем. Расчувствовавшись от торжественности момента, он даже встал. — Хотя здесь больше уместно другое обещание. Я даю вам клятву Гиппократа, что сделаю все, чтобы спасти вашу дочь. И поверьте мне, эта клятва значит для меня гораздо больше.
— Хорошо. Я вам верю. Вилли сейчас подготовит катер, а вечером отвезет вас в условленное место. Ему я вполне доверяю. Он дождется вас и привезет обратно. И помните — вы дали слово!
— Да уж забудешь тут. Мне от него и на пенсии икаться будет!
Штурмбаннфюрер СС Курт Гайслер нервно ходил от стола начальника полиции к двери и обратно. Прошло уже восемь дней, как он здесь, и никаких результатов. Такого еще с ним не было никогда. Его начальник оберштурмбаннфюрер Фридрих Панцингер уже не разговаривал с ним по телефону, а кричал, словно на пустоголового мальчишку. Курт в свою очередь срывался на начальника полиции.
— Мольтке! Мы топчемся на месте! Где ваши агенты? Где поток обещанной вами информации?
В этот момент зазвенел на столе телефон. Гайслер напрягся.
— Что там?
— Звонят из ремонтных доков, — ответил шарфюрер Лотар Мольтке. — Кто-то из французских рабочих при ремонте умышленно вывел из строя компас одной из подводных лодок. Просят отыскать саботажника.
— Тьфу ты! — чертыхнулся Гайслер. — Сколько раз вам говорить?! Не отвлекайтесь на всякую ерунду! Расстреляйте всю бригаду и дело с концом. Только неизвестная американская подлодка и ничего больше! Вам звонят все кому не лень! Выжившие из ума фрау видят диверсию в сдохшей от обжорства псине, немецкие фермеры жалуются на ленивых французских рабочих! Черт знает что! И ни одного нужного звонка! Если так пойдет и дальше, то не видать вам Берлина, Лотар, как своих ушей.
В дверь постучали, и появился часовой с бляхой полиции на груди и «шмайсером» наперевес.
— Господин штурмбаннфюрер, разрешите обратиться к шарфюреру?!
