Алексей Фомин - Жребий окаянный. Браслет
Мгновенная реакция на происходящее, на изменившиеся обстоятельства была вполне в характере Валентина. Не годится одно решение – замечательно, будем искать другое. Не распускать же, в конце концов, нюни. Ведь это как минимум неконструктивно. По поводу же того, что кто-то стал свидетелем его промашки, он вообще не комплексовал. Ну разве что самую малость. Судя по всему, не таков был Михайла Митряев, и произошедшая с ним перемена не осталась незамеченной его друзьями.
– Ну ты даешь, Минька, – восхитился Ероха. – Неужто думаешь, что взаправду придумаем?
– Уверен, – не испытывая никаких сомнений, ответил ему Валентин.
– Все-таки здорово, что тебе по башке вчера врезали, – совершенно искренне заявил Сила. – Ты, Михайла, стал какой-то другой. И не беда, что все перезабыл. Мы с Ерохой и Ксанкой тебе напомним все, что нужно будет. Главное, что теперь от тебя как будто сила какая-то исходит. Ведь недаром тебя вчера от смерти спас сам Василий Блаженный. Как хочешь, Минька, но это знак. С этого дня, получается, должна у тебя начаться новая жизнь.
– Ладно, парни, давайте по делу. Приходите ко мне завтра с утра, и вместе отправимся на торжище. Дождитесь только, пока Мудр уедет. Сможете?
– Конечно, – согласился Сила. – Я и так целыми днями на торжище околачиваюсь.
– Мне батя вообще-то велел завтра по хозяйству… – замялся Ероха. – Да ладно, договорюсь с ним, – уверенно заявил он, слегка пристукнув ладонью по столешнице. – Чувствую, новая жизнь у нас с Силкой завтра начинается…
На этом посиделки и завершились. Парни быстро доели и допили заказанное, Валентин расплатился, и они вышли из трактира. Сила с Ерохой предложили проводить его до дому, и Валентин даже не подумал отказываться.
Слуга, открывший дверь на настойчивый стук, принялся ворчать, проклиная полуночников, шастающих туда-сюда в то время, когда все добрые люди уже спят, но Валентин, не обращая на него внимания, махнул рукой приятелям и вошел в дом. Пробравшись к себе в комнату, он быстро сбросил с себя одежду и завалился спать.
Проснулся он оттого, что кто-то настойчиво тряс его за плечо. Ага… Сестренка Ксанка, уже умытая, румяная, глядит на него в упор своими кошачьими зелеными глазищами.
– Доброе утро, Ксанка. – Валентин улыбнулся ей, но ответной улыбки от любящей сестренки не дождался.
– Ой, Минька, – неожиданно зашептала она. – Не такое уж оно и доброе.
– Что случилось? – сразу же насторожился он. – Мудр уже уехал?
– Нет еще, тсс… – Она приложила к своим пухлым алым губкам изящный пальчик.
Тут за окном раздался противный скрип промерзших петель, потом стук копыт и скрип полозьев по утрамбованному насту. Громко и азартно вскрикнул кучер Мудра, понукая лошадей.
– Ты чего шепчешь? – спросил Валентин. – Нас кто-то подслушивает?
– Нет! Это проклятый Мудр виноват! – ответила она, уже не таясь. – Перепугал меня до смерти! – И тут снова перешла на шепот. – Я сегодня всю ночь не спала, насилу дождалась, пока Мудр в контору свою уедет. Я, Минька, вчера такое слышала, такое слышала…
И тут в оконный переплет ударил снежок. От неожиданности Ксанка даже вздрогнула всем телом, едва не подскочив на месте.
– Это Ероха с Силой пришли, – успокоил ее Валентин. – Выгляни в окно, помаши им, мол, сейчас выйду. – Ксанка подошла к окну, а Валентин выбрался из постели и принялся одеваться. – Ну рассказывай.
Она вновь обернулась к брату:
– Ой, Минька, я такое слышала…
– Короче…
– Уже стемнело вчера, когда слышу, кто-то к нам приехал. Выглянула я из своей светелки, а это Ермил к нам на ночь глядя пожаловал. И заходит к Мудру, в рабочую комнату. Странно, думаю. Никогда он к нам так поздно не приезжал. Небось приключилось что-то. Ну и…
– И давно ты Мудра подслушиваешь? – с совершенно равнодушным видом осведомился Валентин.
– Недавно, Минь… Это я случайно, ты не подумай…
– А я и не думаю ничего плохого. Очень правильно делаешь, что подслушиваешь. Продолжай в том же духе. Не попадись только…
– Не, не попадусь. Рядом с комнатой Мудра – кладовка бельевая. И у них общее окошко слуховое. Это я недавно обнаружила. Зашла за бельем, когда у него кто-то был, и услышала… Ну вот. Ермил к нему, а я – в кладовку. Слышу, батюш… Мудр говорит: «Не хотел в конторе говорить об этом, потому сюда тебя и позвал. Что будем с Михайлой делать, Ермил?» «Да ничего не надо делать, – отвечает он. – Скоро он забудет о своем желании работать и опять в загул пустится. Вон сегодня, видели, Мудр Лукич, фонарь у него какой? А прислуга говорит, что явился он уже утром в чужом рванье. Верьте моему слову, Мудр Лукич. Он своей смертью не умрет. Либо прибьют в пьяной драке, либо замерзнет спьяну под забором». – «Нет, Ермил. Волчонок вырос уже и сегодня показал зубы. Так, как было раньше, уже никогда не будет. Надо что-то делать. Просит он работу, надо дать ему работу. Завтра за обедом я объявлю ему, что едет он в Вологду – учиться кожевенному ремеслу. А как ремесло изучит, станет там начальником над всем кожевенным делом. Ты поедешь с ним, Ермил. Ты уже с ним за зерном плавал, подход к парню имеешь». «А как же вы здесь без меня, Мудр Лукич?» – забеспокоился Ермил. «Ничего, – отвечает. – Не на год едешь. Работа кожемяки тяжелая. С устатку обязательно выпить захочется. А уж чтоб обязательно захотелось – это твоя забота, Ермил. Пьяному же человеку в добрый мороз замерзнуть – как раз плюнуть. Месяц тебе на это, Ермил. От силы полтора. Да смотри, чтоб на теле никаких следов. Ни ран, ни ушибов. Чтоб маманя его чистеньким получила. Так замерзшего домой и привезешь. Понятно?» – «Понятно, Мудр Лукич». – «Вот и иди, собирайся в дорогу. Завтра после обеда сразу и поедете».
Валентин почувствовал, как тело его охватывает легкий озноб. «Ай да Мудр Лукич, настоящий бизнесмен, – подумал он. – Режет подметки прямо на ходу. Совсем времени на подготовку мне не оставил».
– Ксанка, ты меня сегодня не видела. Понятно? – Валентин кинулся к шкафу и принялся рыться в нем в поисках чего-нибудь похожего на сумку или баул. Не найдя ничего, он расстелил на полу простыню и стал сбрасывать на нее одежду Михайлы. Потом дернулся к тайнику и достал оттуда серебряный рубль. – Чего стоишь, Ксана? Брысь отсюда. Не дай бог, кто-нибудь увидит, как ты от меня выходишь.
– Минь, ты что, бежать надумал?
– А ты предлагаешь, чтобы я дожидался, пока он меня уморит?
– Минь, а как же я?
– Не бойся, он тебя не тронет. А соберется замуж выдавать, я тебя выкраду. Пока же надо жилье хоть какое-то подготовить… Черт, я даже не знаю, где твое окно находится!
Валентин, прекратив суетливые сборы, на мгновение остановился и глянул сестре прямо в глаза. Щеки ее покрылись густым румянцем, но глаз она не отвела.
– Сила знает…
Валентин чмокнул ее в румяную щеку:
– Я вернусь за тобой, Ксанка.
Подхватив узел с одеждой, он, как танк, ринулся к двери. Приоткрыв ее, выглянул наружу.
– Чисто. До встречи, сестренка, – торопливо бросил он и был таков, оставив Ксану в одиночестве.
VII
Известие о побеге Михайлы из дома произвело на его друзей прямо-таки удручающее впечатление. Еще вчера вечером они были воодушевлены необычной, невесть откуда взявшейся решимостью своего друга изменить свою и их судьбу. Нет, Михайла еще не сделал ни одного, даже самого малюсенького поступочка, который можно было бы расценить как более-менее удачный. Даже план действий, предложенный Михайлой, они же и раскритиковали, разбив его в пух и прах. Но было в его поведении что-то новое… Он перестал ощущать себя неудачником! И это новое мироощущение невольно передалось и Силе с Ерохой. Объясняли себе эту перемену, произошедшую с Михайлой, они очень просто. Божественное вмешательство, никак не меньше. А как же может быть иначе, когда их приятеля явился спасти от лютой смерти сам Василий Блаженный?
Про блаженного монаха, бывшего когда-то царем, в народе многое болтали. Поговаривали, что и провидец он, и чудотворец, и многое-многое другое. Обитал он в основном в Москве, но иногда, отправляясь странствовать пешком по Руси, захаживал и в Ярославль. Но тут… Ни до, ни после происшествия с Михайлой никто его в городе не заметил. В противном случае к чудотворцу сразу начали б выстраиваться очереди из желающих получить благословение, стоило б только ему показаться где-нибудь на улицах города. Одно слово, чудо. С Михайлой произошло чудо! И они, Ероха с Силой, поверили в то, что теперь вовсе не обязательно любое дело, начатое Михайлой, должно закончиться неудачей и полным провалом. А поверив в Михайлу, они поверили и в себя. И с этой верой они прожили целую ночь и утро, до того самого момента, пока не услышали от Михайлы страшную новость – Мудр собирается убить своего пасынка.
Это означало, что никакого чуда с Михайлой не случилось. Он как был, так и остался неудачником. Стоило ему всего лишь понадеяться на благоприятный для себя ход событий, как жизнь тут же опровергла эти надежды. Более того, его положение стало существенно хуже. Теперь он в довершение ко всему стал еще и бездомным, а противостояние с Мудром после бегства из дома фактически перешло в открытую фазу.
