Андрей Земляной - Сын Сталина
– Но как может один человек справиться с тремя сотнями?! – пораженно вздохнул Рахима. – У нас есть великие воины, и некоторые могут совладать, ну, пусть с пятью, пусть даже с семью сикхами в одиночку, но…
Белов молча проверил бесшумный пистолет-пулемет Симонова, разложил по кармашкам снаряженные магазины. Буденный успокаивающе махнул рукой:
– Ну, так у вас, поди, ваши пахлеваны – не дети товарища Сталина, а?
Малик рассыпался в похвалах великого северного щахиншаха, а Семен Михайлович, не меняя интонации, спросил уже Сашу:
– Ляксандра, ты хорошо подумал? Может, возьмешь наших ребят… человек десять-двенадцать?
– Не возьму, Семен Михалыч, – Сашка взвел затвор у экспериментального пистолета бесшумной стрельбы конструкции Коровина. Сунул его в набедренную вшитую кобуру, закрепил и пояснил: – Мешаться будут, честно…
– Ну, гляди, сынок, оно тебе виднее… – Буденный пожевал усы и вдруг рявкнул: – Вот только попробуй мне там башку сложить! На том свете достану, да нагаечкой-то всю шкуру спущу! Аж до кости, как бог свят! Понял, паря?!!
– Понял, понял, – Белов улыбнулся уголками губ. – Ладно, товарищи, я пошёл…
…После заката жара стала резко спадать. Со стороны «Царя тьмы»[39] потянуло холодом, подул ветерок. Оравшие птицы умолкли, исчезли надоедливые мухи. На укрепления Бага опускался вечер.
Возле замаскированной позиции двухфунтовой автоматической пушки уныло сидел рядовой второго класса Рам Сингх и печально размышлял о судьбе своего жалованья. Из восьми с половиной рупий три уйдет на штраф. Угораздило же не заметить майора-сахиба! Да ещё и с нечищеным ремнем винтовки[40]! Пять рупий надо отослать домой: корова пала, и надо покупать новую, поэтому вместо обычный трех рупий пяти ан придется отправить пять. И что остается? Ничего не остается. На пятьдесят пайс только бетеля купить и можно.
Рам Сингх снял с пояса фляжку, поболтал ее, надеясь, что в ней ещё остался хоть один, пусть самый маленький глоточек арака. Как же! Что может остаться, если вчера все выпил? От огорчения сикх вытащил из кармана кителя мятый пакетик сигарет и закурил. Ну и что с того, что на посту нельзя курить? Кому это здесь помешает?
Огонек на конце сигареты мерно тлел успокаивающей багровой звездочкой. Ладно! В конце концов, месяц можно прожить и без арака. Зато через три месяца истекут первые два года службы, и тогда он станет рядовым первого класса. И жалованье у него будет не восемь с половиной, а полновесные четырнадцать рупий. Ещё пять лет послужить, и можно возвращаться домой состоятельным человеком. Кстати, к тому времени сельский полицейский сирдар Джанг Бахадур Сингх уже будет совсем старым, и Рам Сингх вполне может занять его место. Можно будет и жену взя…
Тихий звук, похожий на шипение, прервал размышления сикха. А потом последовал сильный удар под левую лопатку, и Рам Сингх умер, даже не успев понять, что это и есть смерть.
Сашка подошел поближе, перевернул тело британского часового и осмотрел его. Ничего интересного. Ну, коли так, то винтовка этого бедолаги пригодится хубастийским союзничкам, маму их за ногу…потрогать! А у него ещё есть дела…
…В настоящем бетонном блиндаже рядом с пулемётом расположились четверо: трое сикхов и рядовой первого класса Стаффордширского полка Джон Ластери, сегодня с утра произведенный в капралы. Его пригласили на дружеские посиделки старые знакомцы Теджа Сингх и Ганда Сингх, с которыми Джон вот уже пятый год тянул армейскую лямку.
– Джон, а который раз тебя в капралы производят? – спросил Теджа Сингх, орудуя штыком, которым он открывал консервные банки с тушеной говядиной. – А то я уже и со счета сбился…
– В четвертый вроде… Да, точно в четвертый… – Ластери затянулся сигаретой и выпустил клуб ароматного дыма. – В первый раз разжаловали ещё в Бенгалии – там я вина у лягушек украл…
– У кого? У каких лягушек? – заинтересовался Ганда Сингх, принимаясь полосовать на куски арбуз.
– А-а, там французы какие-то были… А во второй раз меня произвели уже в Пешаваре, когда я штыком заколол пятерых мятежных патанов. А разжаловали…
Договорить он не успел. В блиндаже бесшумно, точно призрак, появился ещё один «гость». Не сказав ни «здравствуйте», ни «до свидания», он поднял странный, непонятной формы пистолет с очень толстым стволом. Трижды сверкнуло бесшумное пламя, и все трое сикхов рухнули кто на пол, кто на стол. Джон Ластери, так и не успевший пришить капральские нашивки, сидел, откинувшись к стене, и остекленевшими глазами смотрел на рукоять ножа, торчащую в его груди чуть выше третьей пуговицы кителя.
– Уж извиняйте, что вечеринку вам испортил, – негромко произнес Сашка, убирая пистолет в кобуру. – Неплохо товарищ Коровин сработал, – вынес он свой вердикт и снова исчез в темноте.
Командир гарнизона укреплённого района Баг майор Стенли в эту ночь засиделся над документами. Требовалось срочно свести воедино три расходные ведомости: на рис, на коровье масло и на сахар. Казалось бы, ничего сложного, но у майора все время получалось, что либо гуркхи слопали все масло, либо стаффордширцы – весь рис, да ещё и обильно посыпав его сахаром. При этом получалось, что та же самая стаффордширская рота свое пайковое масло вынула, по- видимому, из воздуха, так же как и непальцы – свои рис и сахар…
Стенли скомкал очередной испорченный листок, на котором значилось, что гуркхи съели масла впятеро больше, чем получили, и глубоко задумался. Разумеется, некоторая часть этого масла была… ну, скажем так – эфемерна. Но ведь остальное они получили?!
А куда его девали командир роты и его бохадур-лейтенанты[41]?
Майор плеснул себе в стакан розового джина, подумав, добавил портвейна и сделал длинный глоток. Тяжела военная служба, хотя и прибыльна.
После портвейна с розовым джином Стенли вдруг почувствовал, что у него затекли ноги, и он встал. Разминая ноги, подошёл к окну, удовлетворенно оглядел чисто выметенный плац. На флагштоке в полном безветрии обвис гордый «Юнион Джек». За ним были казармы сикхов, за ними. А КУДА ДЕЛСЯ ЧАСОВОЙ ВОЗЛЕ ФЛАГА?!!
Майор резко бросился к двери. Часовой, оставивший свой пост – это… это… Во всяком случае, в сравнении с ЭТИМ коровье масло, рис, сахар – да что угодно! – блекнут и становятся совершенно не важным. Куда делся этот негодяй?!
Весь пышущий благородным негодованием Стенли выскочил из помещения штаба. Вернее, собирался выскочить. Но стоило ему потянуться к ручке двери, как что-то сильно ткнуло его ниже шеи, и по телу словно бы пробежал электрический разряд, от которого мгновенно отказали руки и ноги. Майор кулем осел на пол, а прямо перед ним из ниоткуда возник человек. Странная одежда, измазанное чем-то лицо, на котором холодно пламенели синие глаза…
Стенли быстро и профессионально связали, а потом с трудом втащили обратно в кабинет. Во рту оказался плотный комок из свалянной шерсти, и твердый палец, похожий на кончик дубовой трости, снова нажал куда-то. Майор ощутил, что снова чувствует свои конечности, но радости ему это как-то не прибавило.
– Майор, – тихий и уверенный голос говорил по-английски с тем характерным пришёптыванием, которое свойственно аристократам. – Если вы будете разумным, то сохраните свою жизнь и здоровье. Если нет, то ни первого, ни второго я вам не гарантирую.
Стенли кивнул, и шерстяной кляп исчез, но вместо него под подбородок упёрлись холодные и жесткие пальцы.
– Сейчас я задам вам несколько вопросов, и от ответов на них будет зависеть ваше дальнейшее существование. Поняли меня? Если да – моргните.
Англичанин моргнул, одновременно пытаясь понять: кого, во имя всех бессмертных богов и великих драконов, занесло в этот относительно спокойный район афганской границы, на его несчастную голову?! Незнакомец чуть отпустил пальцы:
– Сколько в вашем подчинении солдат? Прошу назвать всех, включая нестроевых. Ещё меня интересуют места дислокации ваших подчиненных. Рядовой состав – отдельно, офицеры – отдельно.
После того как Стенли ответил на все вопросы, спрашивавший помолчал, а потом спросил:
– Семья, дети?
– Есть… жена… две дочки… в школе, в Англии. – просипел майор.
– Хорошо. Я договорюсь, чтобы вас оставили в живых. Вас обменяют после окончания боевых действий. Прощайте.
Короткого удара Стенли не видел, лишь почувствовал острую боль, которая и погрузила его в беспамятство.
– …Ну, товарищ маршал, ну давайте мы сходим, хотя бы посмотрим. – тянул старший лейтенант-пограничник умоляющим тоном. – Ну нельзя же ведь так. Он же пацан, совсем пацан. Ну мало ли что?.. Ведь всего два часа до рассвета, не больше.
– Цыть, дура! – Буденный хлестнул себя нагайкой по голенищу сапога. – Сказано – не лезь, значит – не лезь!
– Но ведь он там совсем один, товарищ маршал. А вдруг. Если что-то не так?
