Василий Звягинцев - Одиссей покидает Итаку. Бульдоги под ковром
— Так-так… — Новиков сразу понял, к чему ведет Сашка. Не хватало небольшого толчка извне, чтобы и сам он до такого додумался. — Играть-то они играют, по полкопейки вист, а выиграть хочется по-настоящему, как в зоне, чтоб до кальсон и нательного креста… Почему, кстати? Зачем им такой выигрыш, для куражу просто или?.. — Он перебил сам себя, вернулся к основной теме: — Нашелся пацан, значит? И если б Ирина тогда пограмотнее действовала, Сильвия вовремя подключилась, роль кузины из Лондона, скажем, исполнила, завербовали бы они нас, и все получилось бы наоборот? Мы б Антона так же, как аггров, сделали? И судьбу Галактики в другую сторону развернули? Не слишком ли примитивно?
— Не слишком. Ты почти угадал. ТАК просто на самом деле быть не должно. А еще проще — может. Это во мне снова моя интуиция говорит. Сильвия призналась, что есть якобы в мире некоторая третья сила…
— За которую они нас приняли?
— Вот-вот. Хотя вроде бы ошибиться трудно, да? Мы с тобой — и некие сверхсверхсущества. Но дело в том, что ничего достоверного о сути и смысле третьей силы Сильвия не знает и знать не может. Так, слухи, намеки, догадки. Есть только ощущение, что сила эта — неограниченных возможностей. Если она захочет вмешаться — сопротивляться ей бессмысленно. Фатум! А носители ее могут выглядеть как угодно. Ну вот как Христос для Пилата.
Потому и очутились наши аггры в положении индейцев, которые испанцев за богов приняли. Потом разобрались, да поздно было…
— Но все равно получается, что по какому-то параметру нас с тобой за богов принять все-таки можно? И какой же это может быть параметр? — подхватил Новиков. В таких дискуссиях-беседах он всегда чувствовал себя великолепно. Можно свободно тешиться мыслью и в ни к чему не обязывающем трепе невзначай выйти на совсем неожиданные идеи и ассоциации.
— Да хоть по такому — мы на все плюем, во все дырки лезем, ничего не боимся и лихо из любого дерьма выбираемся… «Принцип Моськи»… А что, неплохо? Название дарю, а содержание за тобой…
— А у меня еще и противоположная мысль появилась. Что, если…
Шульгин вдруг остановил Новикова движением руки. Насторожился, словно прислушиваясь к внутреннему голосу или к чему-то извне, но на грани восприятия. Новиков тоже сосредоточился, но не услышал и не почувствовал ничего.
Шульгин стремительно, но плавно поднялся, сделал круг по кухне, вновь подтянутый, собранный, с напряженным лицом. Подошел к окну, потом к двери черного хода, постоял, внимательно ее рассматривая, и после очевидных колебаний повернул головку замка. С недоумением, перешедшим через секунду в инстинктивную, отчаянную готовность к решительному, а может, и последнему бою, Новиков увидел, как Шульгина качнуло назад, словно невидимым ударом, он согнулся пополам, упал на колени, прижав к лицу ладони, застонал, мотая головой. Даже не на удар это походило, а как будто в глаза ему плеснули кислотой, и он мгновенно ослеп. И, как слепой, медленно распрямившись, он сделал неуверенный шаг к двери.
По-прежнему ничего не понимая, действуя по включившейся боевой программе, Андрей метнулся вперед, между Сашкой и зияющим дверным проемом, ожидая подобного же удара, выстрелил навскидку из подхваченного на бегу карабина. Грохот выстрела в тесном помещении был совершенно чудовищный. Как только стекла не вылетели? Локтем левой руки он толкнул Шульгина в грудь, чтобы остановить его сомнамбулическое движение, а ногой захлопнул дверь. Все вместе это заняло едва ли больше трех секунд.
Новиков не соразмерил силу своего удара, отбросившего Шульгина к стене, но, быть может, и к лучшему. По принципу — клин клином…
Сашка приходил в себя чуть ли не с минуту, выплывал из беспамятства, как перенесший тяжелый нокдаун боксер. Новиков же по-прежнему не ощущал ничего необыкновенного ни в себе, ни вокруг.
Кроме разве что естественной реакции организма на мощный выброс в кровь адреналина и звона в ушах от слишком эффектной работы Сашкиного изделия.
«Интересно, что там со стеной получилось?» — не совсем к месту подумал он. Именно со стеной, потому что ничего живого за дверью он не заметил. Уже после того, как палец сам выжал спуск.
Единственное, чем он мог помочь сейчас Шульгину, так это налить полстакана водки и поднести к вздрагивающим губам друга.
За отсутствием других транквилизаторов Сашка, давясь, выпил.
Глубоко вздохнул несколько раз. Глаза стали наконец осмысленными. Опираясь о стену, потом о край стола, он добрался до табуретки, сел, прикрыв глаза и по-прежнему судорожно, со всхлипами, дыша.
— Вот!.. Достали-таки! Но выдержать можно, можно… Если это предел. Тут просто эффект внезапности…
— Что достало, Саш? Что вообще случилось? — встревоженно переспрашивал Новиков, не зная, требуется ли Шульгину какая-то еще помощь и чего ждать в следующую минуту. Взгляд его упал на брошенный у двери карабин. Единственное, на что они могут рассчитывать в схватке с неведомой опасностью, а опасность скорее всего не та, от которой может защитить даже столь смертоносное устройство… Опять получается конквистадорский синдром, подумал Андрей. Испанцы хоть и изображали богов, а ничего, кроме фитильных мушкетов и некоторой смекалки, противопоставить чужому и враждебному миру не могли. А вокруг — необъятный континент и могучие империи: инки, ацтеки, майя…
Он подошел к двери, приложил ухо к продранной клеенчатой обивке, прислушался. Тишина полная. И вдруг ему тоже захотелось открыть и выглянуть…
«Ну уж нет!» — Он обернулся к Шульгину. Тот, похоже, окончательно пришел в себя, прикурил, и огонек зажигалки почти не дрожал в его руке.
— Так что же с тобой было? Что за шок? Ты психиатр, сообрази…
Положив для самоуспокоения карабин на колени, Андрей присел напротив. За дверью тихо, но есть еще окно. Что мешает неизвестному врагу, если он вообще существует, вышибить тонкое стекло? Но Шульгин ведь говорил, что надежность изоляции от мира абсолютная. Остается уповать на это.
Как бы вслушиваясь в себя, анализируя и мысли, и эмоции, и сигналы от вегетатики, Шульгин тут же переводил получаемые сведения в понятные слова и образы, стараясь как можно точнее реконструировать случившееся.
— Психический удар. Как будто одновременно — и боль, и страх, и непреодолимая потребность куда-то бежать, и тоска, как с тяжелого перепоя. Процентов пятнадцать сознания сохранялось, я смутно понимал, где я и что, но весь остальной организм работал против меня. Ноги двигались сами, ни сказать, ни крикнуть я не мог, глаза видели нечто вроде… Не знаю, как и передать… Вот если бы я стал мотыльком, и впереди нечто манящее, как огонь свечки… Во что бы то ни стало — к нему! Если бы не ты, я за ним бежал бы и бежал… Потом на меня как стена обрушилась — жуткий грохот и боль в голове сумасшедшая… И сразу после этого — твой удар, его я ощутил уже адекватно, и увидел тебя, а потом уже — только остаточные явления, это когда дверь закрылась.
— Грохот — это ты выстрел услышал. Шарахнул я в белый свет с перепуга, а все же не зря, наверное. Запороговый раздражитель, он скорее всего как-то заэкранировал твои мозги от внешнего воздействия…
— Одним словом — мерзость, вот что я скажу, — подвел итог Шульгин. — Еще раз попробовать — избави бог. От чего-то подобного я и придумал сей бункер. Как видишь — действует. Сюда не прошло…
— Как же действует, если они тебя заставили дверь открыть?
— Нет, тут другое. Через дверь не брало. Я услышал, будто скребется что-то коготками по доске. И как бы вибрация легкая. Решил сам посмотреть, приготовился, настроился… Если б реальное что, я бы успел… А такого не ждал…
— Ну специалист, ниндзя комнатный… Ты б на подводной лодке вздумал посмотреть, что это в крышку люка такое постукивает да похлюпывает? А я, кстати, ничего не слышал…
— Значит, по мне настройка. Поняли, кто им сейчас вреднее всех. Или тебя просто не чуют…
— Что ты все загадками говоришь? Кто не чует, кому ты вреднее? Антону? — разозлился вдруг Новиков.
— А ты меня что достаешь? Как будто я сам знаю! Кто за тобой по полкам бегал? Тоже Антон? На хрен ему монстров науськивать, давно бы во сне всех передушил или в харчи полфунта циана… — Шульгин очень быстро пришел в норму, и к нему возвратился обычный настрой.
— Я только догадываться могу. Схема простая выходит. Допустим, кто-то следит, чтоб на ринге все делалось по правилам. Сначала мы перевербовали Ирину, и явились мальчики покруче. Сделали их — возник Антон, как черт из шкатулки. Сейчас начали переигрывать Антона. Соответственно, надо ждать кого-то еще. Ву компрене?
— Же компран бьен. Но с чего ты взял, что мы Антона переиграли? И в чем?
— Не, ну ты точно поглупел в последнее время. Мы начали вести себя… независимо. Корабль этот и прочие замыслы. Олег с компьютерами ихними забавляется, ты с Ириной в Москву сходил, узнал, возможно, нечто недозволенное, а я с Сильвией на запретные темы, может, беседую… В общем, понятно мне, что кому-то мы — теперешние — должны очень и очень не нравиться. Одна война закончилась, на пороге другая…
