Василий Головачёв - Запрещенная реальность. Том 2
— Да, это будет хороший нокдаун Герману, — сказал Самандар, дочитав документ. — Не хватает двух десятков деятелей поменьше рангом, но мне нужно время, чтобы проследить связи каждого. Когда мы этот список выстрелим в эфир, разразится сильнейший правительственный кризис.
— Я не уверен, что это изменит систему, — негромко сказал Василий. — Мы не можем влиять на расстановку кадров в правительстве, а тем более в Думе, все решает властный эгрегор, а у Рыкова слишком много людей расставлено по всей структуре управления, в том числе зомбированных, не поддающихся никаким увещеваниям.
Вахид Тожиевич остро глянул на Котова.
— Ты предлагаешь не трогать систему?
— Бросая вызов Рыкову, мы бросаем вызов Монарху, а это уже совсем другой уровень разборок.
— Я тебя не вполне понимаю.
Василий вздохнул.
— До этого момента мы воевали с «эсэсовцами», с мафией и коррумпированными чиновниками. Как только мы опубликуем «К-реестр», «уровень» войны резко повысится, за нас возьмутся кардиналы Союза Девяти и Монарх Тьмы, который сейчас дружен с Германом Довлатовичем, и одним нам эту войну не выдержать. Нужен Соболев.
— Он мертв… ну, или где-то в «розе», что для нас одно и то же.
— Надо попытаться отыскать его.
Самандар скептически скривил губы.
— Мы туда не пройдем.
— Мы не пытались, — хмуро отрезал Василий. — Я собираюсь заняться поисками серьезно и уже предпринял кое-какие шаги. Хочешь — присоединяйся.
— Какие шаги?
Василий усмехнулся.
— Попросил совета Хранителей.
— Разве они открыли доступ к своей общине?
— Я поискал след Хранителя Матфея в астрале… — Василий снова усмехнулся, — и получил святое разрешение на контакт. Матфей посетит нашу реальность в ближайшие два дня.
Самандар качнул головой, скрывая свои чувства.
— На мои вызовы Хранители ни разу не ответили. Ты растешь, идущий, я уже не могу быть твоим Учителем. А тебе пора самому подумать об ученике.
— У меня уже есть ученик.
— Стас?
Василий кивнул. Сходил на кухню и вернулся с кофейными чашками, протянул одну Вахиду Тожиевичу.
— Стас идет быстрее, чем я. Заниматься с ним одно удовольствие. Время, когда бытие определяется скрытыми от нас законами, которые мы называем случайными процессами, закончилось. Пришло время, когда главную роль играет личность идущего. Стас — личность. Он и меня скоро перегонит. Путь через правритти и карма маргу к нируддхе и махавидье[45] он преодолеет за считаные годы. По большому счету его Учителем должен быть Соболев, я просто временно исполняющий обязанности.
— Где он?
— Ты имеешь в виду лестницу самореализации? На шестой ступени: Возникновение Возможности.
— Пусть больше занимается свадхъяей[46].
— Он и так много читает. Но проявилась некоторая темная закономерность, которая меня… м-м… не пугает, но настораживает.
Самандар глотнул кофе, оценивая напиток: Вася знал несколько рецептов и на этот раз приготовил кофе по-турецки.
— Что ты имеешь в виду?
— Вчера машину Стаса обстреляли из автоматов.
— Кто?
— Он не разглядел.
Самандар помолчал, продолжая смаковать кофе с полузакрытыми глазами.
— Он на твоей машине ехал? Может быть, его приняли за тебя?
— Не исключено, но маловероятно. О моей деятельности знают только двое: ты да я. Плюс догадывается Стас. Дело даже не в факте нападения, а в том, что стычки Стаса с криминальным миром имеют тенденцию учащаться. Это явный признак разгона давления на человека. Такое уже было с Матвеем и со мной.
— С одной стороны, ничего удивительного. — Вахид Тожиевич допил кофе. — Закон возмездия в стране, да и во всем мире, — судя по волне насилия и бессмысленной жестокости терактов, — все еще падает, и это не может не отражаться на личности, способной помешать дальнейшему ослаблению закона. С другой стороны, Стас еще неоперившийся птенец, вряд ли Тьма способна принять его в расчет на стадии подготовки Воина Закона справедливости. Даже если он изберет этот путь.
— Логично, — кивнул Василий.
— Но кое-что тревожное в воздухе носится.
Вася помолчал, поглядывая на гостя, и тот добавил:
— Убит Блохинцев.
— Что?! — Василий от изумления допил кофе одним глотком. — Кардинал Союза… убит?! Кем?
— Не знаю. Эта весть не станет достоянием средств массовой информации. А подозревать можно лишь самих кардиналов… или Посвященных карма марги, как мы с тобой. Теперь следует ждать инспектора Круга, а то и целую следственную комиссию.
— Несомненно, нас проверят в первую очередь. Однако ликвидация Блохинцева, насколько я знаю, не входила в планы «чистилища», ни в тактические, ни в стратегические. И все же факт действительно тревожный. Может быть, они как-то связаны — нападение на Стаса и убийство кардинала?
— Посоветуйся с Хранителем, когда встретишься. Вдруг он подскажет, что происходит.
Василий отнес кофейный прибор на кухню, вернулся.
— Итак, ты идешь со мной в «розу» искать Соболева?
— Куда же я денусь? — невозмутимо ответил Вахид Тожиевич.
* * *
Вход в МИР, из которого стартовали в «розу реальностей» Соболев и его команда, был замаскирован так искусно, что, даже владея «магическим обонянием», найти его было не под силу ни Самандару, ни Василию, хотя они и чувствовали, что он где-то поблизости. Помог же им случай, который вполне можно было воспринимать как внезапно проявленную закономерность.
Втроем со Стасом они внимательнейшим образом обследовали территорию церкви Святой Троицы в Троице-Лыкове, выдавая себя за рабочих, красивших ограду церкви, ничего не обнаружили, все сильнее ощущая «запах» «печати отталкивания» — заклинания, закрывшего вход, и присели у каменной плиты, вросшей в землю. Плита была старинная, со следами какой-то надписи на церковнославянском языке, но без креста, и казалась многотонным монолитом. Но стоило Стасу, заинтересовавшемуся надписью, склониться над плитой и коснуться ее ладонью, как она вдруг со скрипом провалилась на метр под землю.
Стас отшатнулся. Его старшие товарищи переглянулись и придвинулись ближе.
— Я только дотронулся, а она…
— Как ты думаешь? — начал Василий.
— Так же, как и ты, — сказал Вахид Тожиевич, упираясь взглядом в плиту. — Помоги толкнуть.
Василий тоже уперся взглядом в плиту, и она с длинным скрипом начала проседать дальше, пока не опустилась метра на четыре, открывая в одной из стен образовавшейся шахты круглое отверстие.
— А ведь этот «лифт» ждал именно тебя, парень, — похлопал Стаса по плечу Самандар. — Во всяком случае, сработал он по твоей команде.
— Я же ничего не говорил, только хотел рассмотреть…
— Ты хотел пройти в МИР, этого оказалось достаточно. Считай, что ты преодолел шестую ступень «лестницы».
Стас посмотрел на Василия, тот кивнул. Вахид Тожиевич имел в виду «лестницу самореализации». Сняв «печать отталкивания», хотя и неосознанно, Стас перешагнул шестую ступень «лестницы» — Возникновение Возможности — и утвердился на седьмой: Динамическая Корректировка.
— Сходи, принеси сумку из машины.
Стас, глянув на провал в земле, похожий на могилу, исчез.
— Да, у него очень мощный потенциал, — понизил голос Самандар, провожая взглядом парня. — Он явно отмечен вниманием каких-то больших Сил.
Василий промолчал.
Место, где лежала провалившаяся вниз могильная плита, располагалось за хозяйственным блоком церкви и было скрыто от прихожан забором и шеренгой кустарника, поэтому «рабочих» никто не видел и не спросил, что они тут делают. А если бы кто и появился, вряд ли усомнился бы в необходимости их присутствия: совместный волевой раппорт Посвященных действовал на всех людей, в том числе и на священнослужителей, изредка обходивших свои владения.
Стас принес объемистую сумку с инструментом, фонарями, комплектами Н-1[47], оружием и небольшим запасом пищи. Подстраховывая друг друга, «рабочие» спустились в дыру на могильную плиту, шедший впереди Самандар включил свет и, пригнувшись, полез в круглый тоннель, оказавшийся старой бетонной трубой полутораметрового диаметра.
Через пятьдесят метров труба вывела их к такому же круглому колодцу с металлическими скобами, который опускался под землю еще метров на тридцать и выходил в тоннель квадратного сечения, сложенный громадными блоками из обожженной глины. Тоннелю исполнилось не меньше двухсот лет, и был он коротким, выходящим из ниоткуда и уходящим в никуда: оба конца его рухнули в незапамятные времена. Поскольку в восемнадцатом веке, кроме деревеньки Лыково и церкви, в этих местах ничего не было, а тогдашняя Москва начиналась на восемь километров восточнее, трудно было представить, кому и для чего понадобилось прокладывать под землей такой тоннель.
