Железный канцлер (СИ) - Старый Денис

Он сам себя и утопил. Слишком брадобрей попутал берега. Я, признаться, был готов подложить ему те же самые листы с подписью, идеально подделанной одним умельцем, так как знал из послезнания, что нечто похожее будет найдено. Но, не пришлось напрягаться. Брадобрей, спасибо ему за это, сильно облегчил задачу.

А еще, чтобы точно утопить Кутайсова и захапать его теневой бизнес в виде многих имений, которые, якобы, не его, я подложил письмецо от турчонка, которое он пишет Мадам Шевалье. Что более всего может обидеть и оскорбить закомплексованного мужчину, коим и являлся Павел? Правильно, указание о некоторое несостоятельности в сексуальном отношении. Вот Кутайсов и пишет Шевалье, чтобы она потерпела, мол, понимает, как противно с Павлом, но это нужно для них двоих, для брадобрея и французской шлюхи-актрисы-шпионке. Но эту бумагу Павлу покажу не я.

Кутайсова не было на месте во время активной фазы заговора, и заговорщиков брали уже тогда, как те разгромили дом и нашли-таки доказательства преступлений турчонка.

— Что предлагаете? — спросил Павел, бросая листы с его подписями на стол и провожая их брезгливым видом.

— Конфискация имущества, ссылка в Сибирь, Ваше Величество, — сказал я.

— Все вам имущество забирать, Михаил Михайлович, — пробормотал император, задумался и решительно сказал. — Все конфисковать, провести расследование. Но я должен увидеть его, я пойму, когда Ванька лжет.

— Безусловно, ваше величество. Ивана Павловича уже везут к вам, он хотел удрать заграницу, — сказал я.

— Куда? — удивился император.

— Во Францию, — отвечал я, озвучив собственные, Кутайсова, признания.

Он бежал, так как узнал, не без моей помощи, что его идут убивать, а император уже убит. Вот и стартанул цирюльник с теневыми миллионами за границу.

В целом, я подсчитал, сколько может быть конфисковано денег в казну и пришел к выводу, что с теми моими вливаниями, которые я наметил уже давно, весьма недурственно получается. Порядком девяти миллионов рублей. Если получится еще заполучить деньги Жеребцовой, о которых рассказал на исповеди перед смертью Уитворт, выходит более одиннадцати миллионов. Такое вливание средств при реформировании системы управлении поможет не только смягчить результаты изменений, но и сразу задать некоторый ритм работы министерствам.

— Ну хоть не в Англию бежал, и на том спасибо, — Павел выдавил из себя мучительную ухмылку.

Посчитав, что тему с Кутайсовым нужно заканчивать, увлекать императора иным, я стал раскладывать сшитые в папки листы бумаги. Приходило время реформ и у меня уже давно все подготовлено.

— Что, министерствами своими будете меня вновь бомбардировать? — спросил Павел, следя за моими манипуляциями.

— Ваше величество, но не так важно название, сколь сущность, — сказал я, подавляя в себе усталость от спора.

Я не нашел рациональной причины, почему нельзя назвать новый орган управления министерствами. Вполне привычное для меня название, более распространенное в мире, чем компиляция со Швеции — коллегии. Ну пусть это будут коллегии. Важнее степень ответственности, скорость принятия решений и работоспособность.

— Вы мне скажите, все же, а что меняется? — спросил император.

— Приходит система управления. Кабинет министров — это исполнительная власть, она исполняет закон, министр ответственный перед вами, за то сферу деятельности, министром которой является… — объяснял я.

Коллегии для современного мне мира — это уже анахронизм. Нет никакой системы работы в коллегиях. Да, можно реформировать сами коллегии, но мне больше было понятна система с министрами. Президент коллегии сейчас — это какой-то представитель, председатель, спикер. Он не принимает решений, он, по сути и не ответственный за принятие решений, которые выносятся на обсуждение.

Часто происходит так, что нужное решение принимается исключительно долго, без должной реакции на все более ускоряющиеся процессы управление отраслями. Это собраться нужно, прибыть из своих поместий, поговорить, поесть, выпить, поесть, поехать домой поспать. Нет там, в коллегиях работы. Тот же Гаврила Романович Державин — Президент Берг-коллегии. Чем она занимается? Да уже и ничем, почти что, как и сам Державин.

Министр — он тот, с кого можно спросить за неудачи, кто будет получать награды за успех. Это скорость принятия решений, это индивидуальная отвественность. Так что реформа подобного рода не просто нужна сейчас, она должна была состояться еще условно вчера.

— Пусть так, но что по именам? — согласился император.

Да, я предлагал и людей, которые должны были занять министерские кресла. И тут было много сложностей. Я хотел добиться правительства «народного единства», пусть о народе речь идет опосредовано, как, впрочем, и о единстве. Хотелось привлечь к делу как своих условных соратников, так и тех, кто мог бы оказаться в оппозиции, но не был запятнан в заговоре.

Конечно, расследование идет, Аракчеев скрупулёзно ведет следствие и не отказался от помощи моего ставленника Льва Цветкова, который отвечает за правильность делопроизводства и соблюдение всех необходимых процедур. Он мало спят, работает следственная группа из полусотни человек, но все равно, говорить о том, что в самое ближайшее время следствие будет закончено, не приходится. В России подобные дела могут длиться и дольше десяти лет. Нам бы управиться за полгода.

Слишком много действующих лиц набралось, каждому нужно определить степень участия в заговоре, состав преступления. А тут еще приходят данные, что в Смоленске началась какая-то буча. То ли восстали два полка, то ли солдаты не подчинились приказам офицеров и отказались восставать. Я знал о подготовки там восстания, но по моим агентурным данным, все, вроде бы, затихло. Но, как видно, что-то произошло.

Но на этот счет есть решения. Уже отданы приказы в Москву, где перед очередным переходом обосновались три казачьих полка. Вот их, вместо театра военных действий, пошлют подавлять театр абсурда, который устроили несколько обиженных офицеров.

Вообще в армии не все однозначно, и я работаю над тем, чтобы понять, чего ожидать. Немало офицеров, ныне воюющих со Швецией, сочувствовали заговорщикам. Пока не приходили данные, что кто-то взбунтовался, или идет маршем на Петербург, думаю, что авторитета Суворова хватит, чтобы этого не допустить. Но все же… Хотя такие громкие события не могли проходить бесследно, без повышения температуры в российском обществе.

— Пусть будут министерства. Мы воюем со Швецией и все шведское отныне мне чуждо, хотя министерства — это английское… и французское… Хорошо, министерства! И мне понятно, почему вы хотите видеть там министром юстиции Державина, даже против ничего не имею, Васильев, как министр финансов, меня устраивает. Но Александр Куракин… Он ваш друг? Или желаете мне угодить и ходатайствовать за моего друга детства? Более никакого фаворитизма! — говорил император.

А как я мог не попробовать наделить кого-нибудь из Куракиных министерством? Понимаю, что даже Александр Борисович, самый способный из трех братьев, несколько не тянет в качестве исключительно деятельного государственного деятеля. Немного ленив, где-то не исполнителен, но он свой, он не предаст, да и добро нужно помнить. И пока такое время в стране, нужны надежные, верные люди, чтобы они были сильным противовесом иным.

— Кочубей? Я только хотел подписать указ о даровании ему титула графа. Толковый малый, но за него ходатайствовал Александр Павлович, мой бунташный сын, — сказал император, всматриваясь в предлагаемые фамилии.

— Ваше величество, Виктор Павлович Кочубей — это человек молодого поколения, он полон надежд и чаяний о наделении крестьян лучшей долей. Вместе с тем, он осторожный и не станет требовать отмены крепости сразу и решительно. Как министра Внутренних дел, можно было его поставить. Год… Если никаких результатов не будет, вы вольны всех выгнать взашей, — отвечал я.

В целом я выделял следующие министерства: Просвещения, внутренних дел, юстиции, с Державиным, министерство военных сухопутных дел, морских сил, иностранных дел, министерство развития сельского хозяйства и промышленности, министерство заморских земель.