Ревизор: возвращение в СССР 28 (СИ) - Винтеркей Серж

— Ну, привет. Что стряслось? — спросил Дружинин, усаживаясь в машину и протягивая ему руку. У него было смутное подозрение, что это как-то связано и с его работой тоже.

— Андрюх, мы с Катюхой такую глупость сделали! — с неподдельной тоской в голосе ответил Сальников. — Сунулись в драку, не разобравшись… Перешли дорогу очень серьёзным людям… Да ещё нахамили…

— Зачем? — с неподдельным возмущением спросил Дружинин, вспомнив, что его начальство тормознуло проверку кожгалантерейной фабрики, где трудится его жена, после звонка не откуда-нибудь, а из горкома.

— Кто ж знал, что они и на Попова могут надавить?..

— На Попова? КПК? Ничего ж себе дела творятся… И что теперь? — перепугано спросил Дружинин.

— Мне условие поставили, что я голову не высовываю из Серпухова и забываю про существование Попова. Иначе…

Сальников так многозначительно посмотрел на зятя, что тот сразу проникся всей серьёзностью ситуации.

— И ещё. Нам дали два дня, чтобы Катька уволилась с фабрики. Иначе её уволят по статье и работу она себе в Москве больше не найдёт. И не дай бог, если ещё какие-то проверки начнутся…

— Они что, знают, что это она в ВЦСПС стуканула? — реально испугался Дружинин и прижал ладонь ко рту.

— Знают, — подтвердил Сальников. — Так что нам с тобой надо, кровь из носу, убедить ее уволиться с фабрики и сидеть тихо, иначе и я вылечу из своего кабинета, как пробка из бутылки вслед за ней.

— Ну, поехали к нам… Попробуем, — согласился Дружинин. — Хотя и страшно представить, что сейчас будет! Ты же знаешь, какой у нее характер…

Они приехали на квартиру Дружининых раньше Екатерины. Но и она вскоре вернулась с работы домой. Увидев у себя на кухне брата и мужа с хмурыми лицами, она сразу поняла, что что-то плохое случилось и, не разуваясь, прошла на кухню.

— И что вы тут сидите? — спросила она, напряжённо вглядываясь в лица мужчин. — Что-то случилось?

— Всё плохо, Кать, — ответил ей брат. — Мы с тобой сделали большую глупость. Мы разозлили очень серьёзных людей.

— Каких серьёзных людей? Из горкома? Не смеши меня! Что Попову стоит с ними разобраться? Он же в КПК! Придет и устроит им такой шмон, что они на стену полезут! — перешла она на повышенные тона.

— Кать! Кать! Не кричи! Послушай! — встал муж и подошёл к ней. — Про Попова забудь! И никогда его имя не вспоминай.

— Что значит, не вспоминай⁈ Пусть хоть раз что-то сделает! Сколько денег ему отнесли! — разозлилась Екатерина.

— Он не будет нам помогать! — поднялся Сальников и подошёл к ней, пытаясь остановить её крики на весь дом. — Катя, да перестань уже орать! Подведешь нас всех под монастырь!

— Что значит, он не будет нам помогать? — не унималась она, покраснев. — А деньги он брать будет?

— Не будет никто ничего больше брать! — повысил голос Сальников. — И денег никаких больше не будет! Всё! Катя, лафа кончилась!

— То есть как?

— Вот так! Мы нахамили очень серьёзным людям. И это, между прочим, была твоя идея! — начал и сам злиться Сальников. — И тебе передали, что у тебя есть два дня уволиться с фабрики. Иначе потом ты вылетишь по статье!

— Что⁈ По какой статье⁈ Я свои права знаю! Пусть попробуют! — начала ещё больше орать сестра и Сальников понял, что придётся повышать ставки. Включать воображение, иначе сестру не заткнуть…

— Кать, а никто ничего пробовать не будет, — тихо и спокойно произнёс он таким зловещим голосом, что сестра сразу же затихла. — Меня вчера у дома невзрачный такой человечек с ножом поджидал и популярно всё объяснил, что я должен сделать и в какой срок. Знаешь, у меня нет желания проверять, блеф это или нет. Хочешь повыпендриваться, повоображать себя начальницей большой? Пожалуйста. Только, представь сначала, что тебя или, вот, Андрюху так же где-то встретят… Я в глаза этому невзрачному человечку глянул, и застыл на месте — там у него большое личное кладбище… Могилой больше, могилой меньше — он и не заметит…

Дружинин заметно побледнел, представив себя в этой ситуации. Его жена, он видел, тоже впечатлилась.

— Всё слишком далеко зашло, Кать, — тихо продолжил Сальников, надвигаясь на сестру мелкими шажками, и она невольно подалась назад. — В понедельник напиши заявление. И не дай бог на фабрику ещё хоть одна проверка придёт, откуда угодно… Тебе передали, что в этом случае, ты нигде не устроишься в Москве, даже дворником. А нет работы — поедешь в колонию за тунеядство…

— Соглашайся, Кать, — попросил муж. — Пожалуйста! Да хоть ради нас! Отделаешься малой кровью. Да и выхода у нас, по большому счёту, другого нет. Сопротивляться себе дороже.

Она дёрнула возмущённо головой, и молча вышла из кухни, окинув мужа и брата презрительным взглядом. Громко грохнула дверь. Мужчины, стоявшие всё это время в напряжённых позах, устало переглянулись.

— Неужто сработало, а? — спросил севшим голосом Дружинин, — ты ее дольше знаешь, сестра, все же, скажи, сработало?

— Сработало, сработало… Спасибо за поддержку, — протянул Сальников зятю руку. — Поеду я… А то мне ещё домой добираться часа два. Удачи тебе и терпения…

Дружинин молча кивнул и пожал протянутую руку.

Услышав про баню в понедельник, проехался по подопечным. Начал с типографии. Застал Ганина на работе. Он мне с кислой рожей доложил, что пригласил на сегодня Сатчана за четвёртым томом. Марьяну тоже видел, эта улыбалась, как всегда. Сообщила, что пятый том уже запустили в работу. Не стал Ганину на нервы давить, у него сложный период. Остался товарищ без денег, да ещё и воровать нельзя, Мещеряков запретил. Сложный период адаптации к новым условиям.

Потом поехал на камволку. Они уже закончили монтаж новой линии. Ждут американцев в апреле.

— Что же вы, Глеб Николаевич, получается, досрочно монтаж закончили? — поинтересовался я у главного инженера.

Он растерянно посмотрел на меня, видимо, решив, что я его ругаю:

— Так опасались же всё, что не успеем к сроку… У американцев же визы, всё строго по датам… Успели, не успели работу закончить, а виза закончилась, будьте любезны на выход.

— Да ладно вам, — улыбнулся я. — Я же восхищаюсь ударными темпами! Пойдёмте к Валентине Петровне сходим, обсудим дела наши скорбные.

Директор была занята. Мы терпеливо дождались, пока она закончит разговор по телефону, и она тут же нас пригласила войти. Первый мой вопрос за закрытыми дверями был про сырьё.

— Удалось ли раздобыть пряжи хотя бы на новую линию? — спросил я.

— С этим нам помогли, — многозначительно улыбаясь, показала она глазами наверх. Я так понял, она имела ввиду Бортко или Захарова. — Мы полностью загрузим нашу новую линию и, даже, чуть-чуть останется.

— Чуть-чуть не считается, — улыбнулся я. — Это нас не спасёт. Старое оборудование как простаивало половину рабочего времени, так и будет простаивать… Глеб Николаевич, — обратился я к Воздвиженскому. — А если нам рассмотреть искусственные волокна? Вискозу, например.

— У нас нет в плане вискозных тканей, — переглянулась с главным инженером директор.

— А добавить, интересно, можно? — спросил я. — Американская линия вискозное волокно не потянет?

— Потянет. Отчего ж не потянет, — пожал плечами Воздвиженский.

— Давайте тогда сделаем такой финт ушами… Напишите в своё министерство, что хотите использовать по максимуму возможности новой импортной линии и хотите попробовать, пока, в качестве эксперимента, выпуск тканей из вискозных волокон.

— Может, нам самим купить этой пряжи и попробовать? — предложила директор. — Вдруг не получится?

— Нам переписка нужна с вышестоящей организацией, — объяснил я. — Сначала нам разрешат поэкспериментировать. Потом мы им доложим, что эксперимент увенчался успехом, и начнём потихоньку официально выпускать вискозную ткань. Выйдем с ней на Мосторг, предложим для розничной торговли… Это будет, даже, интересней, чем простынной тканью торговать. А действующий план и имеющаяся старая линия выполнит.

— Две линии, — поправил меня Воздвиженский.