Ревизор: возвращение в СССР 21 (СИ) - Винтеркей Серж

— Свадьбу надо побыстрее сыграть, — не скрывая своей радости, проговорил Сосо. — Рамаз так изменился, такой счастливый. Ты заметила, Томуна?

— Ой, Сосо, не знаю, — опять начала сомневаться жена. — Зачем так торопиться? Ну, поженятся они. А дальше что? Художница… На рынок её не поставить, опыта нет, сможет она торговать-то, вообще? Видела я как-то одну художницу, она такая рассеянная была! У нее весь товар унесут, пока она витать в облаках будет!

— Ты что, Томуна! Внуков не хочешь? — перешёл на повышенные тона Сосо. — Художница, не художница, уже не важно! Ты посмотри, сколько Рамазу уже лет! Да чёрт с ним, с рынком, вообще. Справлялись мы там без неё и дальше справимся. Пусть она лучше дома сидит, картины свои малюет да детей рожает одного за другим.

— Угу, детей рожает, одного за другим, — проворчала в ответ жена, — в тридцать-то лет? Она старая уже!

— А ты думаешь, эту прогонишь и сразу появится двадцатилетняя? — раздражённо спросил Сосо. — Ксюшу, между прочим, учёный замуж звал! Я про него все уже разузнал. Кандидат наук, понимаешь, большим академиком будет. Думаешь, он дурак? Просто, какую-то первую попавшуюся нашёл и бегал за ней с цветами, умолял замуж за него выйти? Короче, когда Рамаз её знакомиться приведёт, чтоб рожи кривые мне тут не корчила! Поняла? Чтобы улыбалась только ласково! Да дочкой звала!

Святославль. Механический завод. Кабинет директора.

Видя, что на заводе начинают шептаться за спиной у Шанцева, что мужик сломался от всей этой истории, не выдержал, председатель профкома все же отправился к нему. Решил, что выскажет все, что думает, а там пусть как будет, так и будет.

— Александр Викторович, — вошел Михаил Иванович к директору в кабинет с деланно безмятежной улыбкой. — А как вы смотрите на то, чтобы съездить куда-нибудь в отпуск, сменить, так сказать, обстановку?

— Какой отпуск, Иваныч? Ты в своём уме? — удивлённо уставился на него Шанцев.

— Надо, Александр Викторович, — сменил тон на серьёзный председатель профкома. — Отдохнуть вам надо. Ну хоть вот в тайгу на охоту, на рыбалку отправиться… Здоровье-то оно не казённое. А вы на пределе, на таком взводе!.. Весь завод это заметил. Или, хотите, путевочку организую на оздоровление? Ялта, Алушта, Минводы — для вас что угодно найдем!

— И дальше что? — начал раздражаться Шанцев. — Завод уже план выполнил? Заняться тебе больше нечем, только как о моём здоровье думать? Иди работай, Иваныч! И мозги мне не компостируй!

Грозненский район. Станица Первомайская.

Перебравшись в дом, и рассевшись вокруг большого стола, большая семья Ахмада продолжила искать вариант подарка для спасителя их родственника.

— Пасынок Ахмада среди таких людей там в Москве вращается, — взял слово дядя Ахмада Малик, — которые уже всё имеют, о чём простые люди только мечтают. Всё, о чем мы сами думаем, у них уже есть. Но есть все же кое-что, что и они любят! Красивые старинные вещи, с историей. Старая книга с автографом писателя, например, или шпага какого-нибудь военачальника.

— У кого есть старинные вещи? — тут же бросил клич брат Ахмада Иса.

— У Халимы ковёр персидский, — вспомнил один из соседей. — Помните, то ли её дед, то ли прадед из Ирана привёз? Шелковый!

— А что? Персидский шёлковый ковёр, сам по себе, хороший подарок, — поддержал дядя Малик. — А про этот говорят, что он у самого падишаха в кабинете сто лет назад лежал. Надо деньги собирать…

— И сколько предложить ей за такой ковёр? — спросил Ахмад.

Родственники собрали две с половиной тысячи рублей и пошли к одинокой вдове Халиме, потерявшей в войну и мужа, и двоих сыновей.

Москва. Малая Семёновская улица.

— Регина! — заорал, испугавшись, Рашид, когда не смог войти в квартиру. — Ты чего? Что с тобой?

Она упала на четвереньки, когда он открыл дверь и толкнул её.

— Всё нормально, — поспешила ответить она, отползая в сторону. Рашид ворвался в квартиру и поднял её с пола.

— Родители приходили? — спросил он.

Регина кивнула.

— Что говорили?

— Что меня из МГУ отчислят, когда выяснится, что я твоя любовница, — потерянно взглянула она на него.

— Никто тебя не отчислит, я не дам, — уверенно ответил он, обнял её и прижал к себе.

Святославль. Дом Шанцевых.

Вернувшись домой с работы, Шанцев уже привычно достал к ужину запотевшую бутылку из морозилки. В последнее время его не отпускало без водки. Стараясь не замечать укоризненно-беспокойного взгляда жены, он налил себе стопочку.

И чего я на Иваныча набросился? — выпив её, стал думать он. — Ну, ведь и правда, нервы ни к чёрту стали. Надо отпуск брать. Сам же об этом думал. Правильно Иваныч говорит. Надо будет извиниться перед ним в понедельник. Нехорошо получилось… И махну куда-нибудь!.. А куда? О, брат же двоюродный из Благовещенска уже сколько лет в гости зовёт. Говорил, у них там рыбалка не чета нашей. Рыба красная. Икра ведрами.

А о том, как счеты свести, после отпуска буду думать. На свежую голову. Не за счет своего здоровья.

Грозненский район. Станица Первомайская.

Мужчины отправились к одинокой вдове целой делегацией. В дом все ломиться к ней не стали, попросили старушку выйти к ним на улицу.

— Пусть будет день вам добрым! — вышел вперёд дядя Малик, — Халима, просим у тебя продать твой ковёр персидской. Вот, денег собрали, — протянул он ей ощутимую стопку разнокалиберных купюр. — Здесь две с половиной тысячи.

На лице Халимы отразилось крайнее удивление. Эта сумма для одинокой пенсионерки была просто нереальной.

— Зачем вам мой ковёр? — спросила пожилая женщина и Малик с племянниками рассказал ей историю чудесного спасения Ахмада.

— Ты же знаешь, Халима, как мы относимся к таким вещам, — продолжал Малик. — Ахмад должен отблагодарить пасынка. Ему пришлось больших людей о помощи просить, чем это всё ещё ему аукнется, одному Аллаху известно.

Халима выслушала внимательно, взглянула на Ахмада и сказала:

— Я хотела ковер этот сохранить, чтобы меня в нем, завернув, похоронили. Чтобы на мне закончилась история моего рода, тесно с ним связанная. Но по правде говоря, для такого и простой ковер вполне подойдет. Берите персидский ковёр. А денег не надо. За такое деньги брать нельзя. Мы все одна семья, одна станица. Кто помог одному из нас, тот помог всем нам.

— Спасибо, — поблагодарили ее мужчины, а Халима пошла в дом, приглашая их за собой.

— Постойте! — зашептал Ахмад. — То я пасынку должен был, а теперь Халиме должен буду. Не хочу быть должен!

— Успокойся, Ахмад, — положил ему руку на плечо дядя Малик. — Бери ковёр, это от чистого сердца и доброй души. А Халиму мы отблагодарим, деньгами не берет, так продуктами снабжать будем, ремонт ей в доме сделаем, крышу перекроем, да мало ли, что ещё понадобится. В том числе и ковер новый купим для похорон. Мы ей, конечно, и так помогаем, колодец, вот, в том году почистили… В общем, бери персидский ковер, и не беспокойся, всё, что нужно, у неё будет. И должен ты ей не будешь.

После тренировки примчался Марат.

— Извини, Паш, что поздно. Пока Аишу домой отвёз… Что случилось? Мартин сказал, что я тебе нужен.

— Да, разговор есть, — пригласил я его в кухню. — Фирдаус просит поднатаскать тебя по рыночной экономике в капиталистических странах. Я согласился, считая, что это повысит твои шансы в отношении Аиши. В случае, если ты с ней уедешь за рубеж, то не будешь ее родителям обузой, сможешь деньги зарабатывать, понимая, как там все устроено. Но ты должен понимать, что рыночная экономика в СССР не то, что не котируется, а она вообще запрещена. И мне читать такие лекции очень опасно. Понимаешь? Не дай бог, кто-то узнает.

Марат кивнул, серьёзно глядя на меня.

— Я готов рискнуть ради тебя и твоего будущего с Аишей, но при одном условии, что ты никому никогда не расскажешь, кто обучил тебя рыночной экономике. И не будешь нигде в СССР демонстрировать, что знаешь такие детали, это будет выглядеть подозрительно для КГБ. Подумают, что ты вражеские голоса слушаешь, или подпольную литературу почитываешь.