Морана (СИ) - Кулаков Алексей Иванович
Глава 6
Глава 6
Вслед с мартом пришла капель и слякоть: дневное солнышко начало все ощутимей пригревать, и если с утра было холодно и скользко, то ближе к полудню горожане уже начинали лавировать между луж и мелких ручейков талого снега. К закату возвращался вечерний морозец, и под ногами вместо хлюпанья холодной воды начинал похрустывать свежий ледок, ну а ближе к ночи минчане вновь тренировались удерживать равновесие на скользких тротуарах и дорогах. Не у всех получалось, к сожалению, но дни становились все длиннее, солнце жарче, дворники усерднее — а девушки и женщины на улицах Минска все красивей и привлекательней…
— Здравствуйте. Мне, пожалуйста, «Известия» и «Комсомольскую правду».
Приняв несколько монет от хорошенькой юной девицы, продавец газетного ларька протянул ей свежую прессу, дополнив покупку добродушной улыбкой и предложением обратить внимание на последний выпуск сатирического журнала «Крокодил».
— М-м?.. Да, давайте.
Одарив пожилого работника торговли ответной улыбкой, школьница прошла немного вглубь небольшого городского скверика, где скинула свою сумку с тетрадками на одну из лавок, присела рядышком и погрузилась в чтение «взрослой» газеты. Немного понаблюдав за ней, продавец вернул внимание второму развороту утреннего выпуска «Труда» — где армейские корреспонденты по мере сил (и допусков к военным тайнам) знакомили советских граждан с ходом боевых действий уже не Зимней, а вполне себе Весенней войны. Разломав-разбомбив за январь и февраль все доты, дзоты и прочие укрепления «Линии Маннергейма (причем даже те, которые вроде бы и не мешали), Северо-Западный фронт в составе 7 и 13 армий медленно пополз вперед. Временами очень обидно и больно огребая плюх, и неся неожиданно большие потери там, где этого можно было бы избежать — он понемногу двигался, выдавливая финнов с оборудованных позиций в чистое поле, или прижимая к городкам. В Карелии соединения 8 и 9 армий, умывшись кровью в самом начале войны, пополнили личный состав сибиряками, которые в карельских лесах и болотах чувствовали себя как дома — и тоже начали планомерно уничтожать 'фиников», как их презрительно именовали в советской прессе. Тон которой, к слову, начиная с февраля заметно изменился: пропали шапкозакидательские настроения и обещания «могучим ударом и малой кровью» — зато появились статьи о «моральном эмбарго» объявленном США на поставки в Советскую Россию любого авиационного оборудования и высокооктанового банзина (правда, СССР в нем уже и не нуждался, наладив свое авиапроизводство и переработку нефти при участии все тех же американцев). И хотя эмбарго было действительно очень строгим, оно никак не мешало исполнению уже заключенных американскими бизнесменами «вкусных» контрактов, и поставкам частично оплаченного оборудования и станков. Да и новые сделки тоже особо не притормаживали. Как говорится, ничего личного, это всего лишь бизнес!
Франция тоже грозились санкциями, и ее политики вовсю кидались громкими заявлениями: зато промышленники подсчитывали барыши и без лишней огласки продолжали очень выгодное сотрудничество — в виде «небольшого расширения» уже согласованных поставок оборудования в обмен на так нужное им сырье. Остальные страны и в самом деле подморозили отношения, и начали перекидываться с НКИД СССР нотами и заявлениями — советская пресса не остались в стороне и от этого процесса, разродившись подробным перечислением той «гуманитарной» помощи, что слал коллективный Запад маленькой, но очень гордой Финской Республике. Винтовки и пистолеты, морские мины и пулеметы, авиабомбы «в ассортименте», истребители и бомбардировщики, разнообразную артиллерию, противотанковые мины и ружья, сотни тонн боеприпасов… Все не самое новое, а иногда даже и откровенно залежалое, но это железо вполне неплохо стреляло и довольно хорошо убивало — в доказательство чего газетам позволили напечатать фотографии целого эшелона подбитых и сожженных танков Т-26, и скорбные списки погибших бойцов РККА. Впрочем, не только бойцов: во время войсковых испытаний самоходной артиллерийской установки «СУ-122» погибли директор Ленинградского Кировского завода товарищ Зальцман, и Главный конструктор этого же завода товарищ Гинзбург — попав под внезапный вражеский авианалет. Получали боевые раны и другие гражданские специалисты, помогающие военным ковать общую победу: железнодорожники, медики, те же военкоры… Но самые болезненные потери, конечно, понес командующий состав четырех советских армий. Как только какая-то часть или соединение по-глупому влетали в подготовленную белофинами ловушку, или случались неоправданно-большие потери при атаке «в лоб» на неподавленые пулеметы — так вскоре и появлялись очередные некрологи о доблестно сложивших голову краскомах, и прибывших им на замену новых командирах полков и дивизий.
Слава Ленину, потери были и у противной стороны — причем по ним «финики» прочно лидировали. Сталинские соколы и в начале войны авиабомб не жалели, уничтожив любое железнодорожное сообщение финнов со шведами — а на исходе зимы вообще начали воевать по-стахановски, соревнуясь с артиллеристами в том, кто же из них нанесет больше урона Силам обороны Финляндии. И пока одни крушили в мелкий щебень тяжелыми полутонными ФАБ-ами важные тыловые объекты, вроде аэродромов и железнодорожных станций — вторые день и ночь угощали фугасно-осколочными снарядами вражеских солдат «на передке». Вообще, чем дальше длилась война, тем увереннее начинали крутиться шестерни военной машины под названием РККА: получив кровавую смазку, они с нарастающей силой и скоростью перемалывали в мясо-костный фарш сопротивление финнов — которое от этого все больше слабело и выдыхалось. В принципе, можно было бы уже заговорить и о мирных переговорах: более того, в английской и французской прессе, и в Лиге Наций к ним в открытую призывали — но политическое руководство СССР отчего-то выборочно оглохло и ослепло. У западных политиков даже складывалось такое впечатление, что Советы решили устроить Финляндии что-то вроде показательной порки, с максимальными потерями среди ее солдат и тотальным разрушением военной, транспортной и частично — промышленной инфраструктуры… Ну, или прогнать как можно больше командного состава РККА через настоящие боевые действия. В Польской кампании тридцать девятого года товарищи комдивы и командармы больше торговали лицом и принимали парады, нежели занимались настоящей боевой работой; пограничный конфликт на Дальнем Востоке с японцами уложился в две недели боев средней интенсивности, дав ценный опыт слишком малому числу советских военачальников. Зато с финнами получилось в самый раз: хорошенько получив несколько раз по морде и утерев кровавую юшку, генералитет сплотил немного поредевшие ряды — и начал вспоминать и применять на практике то, чему их когда-то учили в Академии РККА преподаватели тактики и стратегии военных действий…
— Здесь не занято?
Подняв голову от очередной статьи, в которой между строк было написано гораздо больше и интересней, чем нес в себе официальный текст, школьница… Судя по ее возрасту, примерно седьмого-восьмого классов — вежливо улыбнулась мужчине в драповом пальто, и мелодично-нежным голосом уверила:
— Нет.
Присев, явный гость весеннего Минска для начала пристроил на крашеных дощечках лавочки свой чемоданчик, на который положил стопочку только что купленных газет. Затем поправил шляпу с новой лентой на тулье, которая с головой выдавала его интеллигентскую сущность — после чего развернул точно такие же «Известия», что были в руках у юной соседки. Минут десять на лавочке спокойно читали: потом приезжий как-то разом помутнел глазами, зачем-то начал копаться в багаже, затем с минуту растерянно хлопал себя по карманам— пока не вытянул из них коробку папирос «Казбек». Привычно прикусив-отформовав зубами папиросную гильзу и прикурив от спички, он с наслаждением втянул в себя сизый табачный дымок и откинул голову, подставляя лицо под ласковые лучи весеннего светила.
