Охотник на мафию. Часть 1 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич
Юрий шел и снова, и снова думал, что ему досталось отличное тело. Он вспоминал, как он лихо проплыл свою последнюю пятидесятиметровку, как он сходу выскочил на пол бассейна и то и дело хмыкал, подёргивая недоверчиво головой. Рука не то, что не болела, а была на удивление прокачана, как и правая грудная мышца. А ведь ещё вчера Юрий едва не плакал, ощупывая хилый студень и думая как восстановиться.
Они поднимались по Мордовцева и уже подъезжали к арке (он всё-таки закончил променад и сел в джип), когда спускавшийся от Океанского проспекта грузовик вдруг вильнул влево и врезался в его "Паджерик". То, что перед грузовиком шла какая-то японская «лушпайка», помешало "камикадзе" разогнаться. «Зилок» ударил в левую скулу джипа, тот развернуло, выкинуло на тротуар и прижало к зданию. «ЗиЛ» замял вовнутрь левые переднюю и заднюю двери джипа и остановился. Из его кабины выскочили двое парней с пистолетами и открыли огонь по сидящим в "Паджерике".
Правая задняя дверь открылась легко и Сергей выскользнул нырком из машины, левой рукой потянув за собой охранника. Он чувствовал, как тело в его руке дёргается, словно пойманная рыба и понимал, что одним соратником у него, скорее всего, стало меньше.
Оружия у него с собой не было, поэтому, развернувшись и оценив способность раненного стрелять, он отнял у него пистолет и скользнул на корточках за заднее колесо. Лицо его оказалось прямо напротив дымящей отработанным дымом выхлопной трубы. Но зато и один из нападавших стоял перед ним, как на ладони. Нажав два раза на спуск и отметив два попадания "цели" в грудь, полковник перекатился длинным кувырком вперёд и миновав убитого им противника, прихватил и его тэтэшник. Одновременно он отметил, что со стороны джипа его водитель-охранник обрабатывает второго нападающего из табельного пээма. Нападающий, вероятно, после первых выстрелов в ответ, спрятался за высоким передком грузовика, так как виден не был.
Полковник сделал ещё один кувырок и, растянувшись на асфальте на левом боку, увидел молодого русоволосого парня лет двадцати, присевшего у переднего левого "зиловского" колеса. Руки полковника уже были вытянуты в его сторону и два выстрела слились в один. Юрий увидел, как из правого колена парнишки брызнула кровь, а в правом виске образовалась маленькая дырочка.
Полковник перевернулся на спину и потерял сознание.
Дежурный хирург больницы, в народе окрещённой «тысячекоечной», смотрел на тело только что привезённого машиной скорой помощи парня, пострадавшего в бандитской перестрелке, с выражением даже не удивления, а испуга. Он смотрел не на свежую огнестрельную рану у пострадавшего в левом плече, а на старый шрам в правом. Точно такой же шрам, только свежий, он видел совсем недавно у своего друга, которого сам и оперировал. Этот парень тоже был похож на Субботина, но это был не совсем Субботин.
Андрей Юрьевич знал тело друга лучше своего, потому, что оперировал его, или обрабатывал ему раны не раз и не два. Этот парень был явно моложе Субботина, примерно лет на десять, да и волосы у него были русые, а не чёрные. Врач приподнял левое верхнее веко. Радужка серая. Раздвинул губы. На том месте, где у Субботина отсутствовал «сорок пятый» дырки не было.
- Чудеса, - сказал врач и взял у медсестры карту больного.
- Субботин, - прочитал он, снова посмотрел на лицо, на шрамы и потерял сознание.
Однако ему не дали долго находиться в отключке. Медсёстры и дежурный врач быстро привели его в чувство.
- Ты чего, Юрич? – удивлённо спросил его Швед, тоже хирург, но сегодня ещё и исполняющий обязанности врача на приёме. – Устал? Может я его... Того... А ты здесь пока посиди?
- Да нет, Костя. Я уже оклемался.
- Пульс у тебя сто двадцать. Давай, посиди тут.
Константин Евгеньевич почувствовал, что коллега задумался.
- Вот и договорились. Мы поехали. Тут-то херня вопрос. Пуля, вот она. Почти торчит. Сосуды не задеты. Не понятно, чего он без сознания? Не пытались его вывести?
- Так я ж... Только пришёл.
- Ах, ну да, - засмеялся Швед. – Всё! Поехали, девоньки!
Полковник лежал без сознания, но сознание его жило. Он всё чувствовал, всё слышал и мог бы очнуться, но не хотел. То, что ему раскрывалось внутри него, ошеломляло. Юрий видел, как в теле течёт кровь, как бьётся сердце, как работают почки. Он видел, как кровь вытекает из раны и кровотечение остановил. Остановил и развитие дальнейшего некроза тканей вокруг раневого канала, наполнил кровь лимфоцитами, запустил ингибирование циклооксигеназ, чем ослабил симптомы воспаления и боли. Он бы мог приступить и к процессу заживления, но мешала сидевшая в ране пуля.
- Интересно, - проговорил Швед сквозь маску. – Крови совсем нет. Сосуды открыты, а крови нет.
- Так не бывает, - сказала медсестра.
- Ну вот, смотри. Берём пулю и вынимаем. И что?
- Крови нет, - удивлённо воскликнула медсестра.
- Вот и я о том, - Швед хмыкнул. – Ну, нет, так нет. Шейте.
Врач отошёл от операционного стола. Медсестра вдела в кривую иглу нить и крест на крест стянула рану.
- Тут это, - сказала она и тело её скользнуло на пол.
Швед вернулся в приёмный покой хмурый.
- Что-то не так? - настороженно спросил дежурный хирург.
- Всё не так! – раздражённо сказал дежурный врач. – Ты его оперировал, да? И оперировал недавно, да?
- А чо такое?
- Через плечо! На нём раны заживают как на... на... Змее Горыныче головы. Настёна не успела заштопать, как рана превратилась в старую. Нитки едва вырвали. Так дырочки от них на глазах заросли. Это что за нафиг? Кто это, Андрюша?!
Швед прошипел «андрюша», словно тот же Змей Горыныч.
- Это мой друг, Костя, но я его сам не узнаю.
- В смысле?
- Да в прямом, блять. То был чёрным, стал белым.
- Негр, что ли?! Был негром? – удивился Швед, раскрыв одновременно рот и глаза.
Юрич непонимающе воззрился на коллегу.
- Сам ты негр! Русые волосы у него теперь, а три дня назад были чёрные, как воронье крыло.
- Перекрасился?
- Ага! И радужку. Из коричневой в серую.
- Так не бывает, - отмахнулся Швед.
- Да! – с сомнением спросил Юрич. – И это ты после увиденного?
- Ну и как ты это всё объяснишь?
- Никак, - развёл руки врач.
- Может Кашпировского насмотрелся?
- Где, Костя? Я его знаю, как облупленного, ему эти экстрасенсы... Вернее, знал, как облупленного. Сейчас не знаю и не узнаю. Он моложе стал лет на десять.
Они помолчали.
- Я у него пулю из сердца вынул, Костя.
- В смысле?
- Да, что ты всё: «в смысле, в смысле»! Заладил! В прямом! Пуля ключицу раздробила и угодила прямёхонько в правый желудочек. Вот я её и выковыривал полчаса. А сердце продолжало биться, Костя.
- Охренеть! – сказал Швед и сел на кушетку.
- Только ты это, не говори никому.
- Он из каких?
- Бауловских, Костя.
- Ну, это ещё не так страшно. Эти хоть не быкуют. Образованные все люди. Я некоторых тоже оперировал. Тех, что Пуховские. А этот, видимо, из спецов. Весь в шрамах.
- Мы с ним в Афгане были. Он меня на руках сорок кэмэ на себе тащил. Тьфу ты, чёрт. Это же не он меня тащил, а Юрка Мамаев. А почему я на Субботина подумал?
Юрич задумался.
- «А потому подумал, что Субботин стал на Юрку похож», - мысленно признался себе Лисицын, но Шведу эту мысль не раскрыл. Он и так сожалел, что наболтал лишнего. Но, Швед не слыл болтуном. За его внешней улыбчивостью и добротой скрывался довольно жесткий характер. «Жёсткий, но мягкий», говорили про него коллеги. И добавляли: «Мягкий, но жёсткий. Хрен разжуёшь и хрен проглотишь».
Полковник лежал в палате, где обитали ещё четверо неудачников. Двое с огнестрелами, двое с ножевыми. Судя по продолжавшимся перепалкам, привезли их всех разом с какой-то «разборки», на которой они не договорились. Юрий чувствовал себя хорошо и уже хотел попросить ребят прекратить «терки», как в палату вошёл Лисицын и "дебаты" прекратилась.