Первая волна (СИ) - Дометкин С. К.
— Очень.
— Тогда скажи, как ты относишься к лёгкому шлепку ладонью по твоей щеке?
— Такое позволено только одному человеку, и это ты. И мне это понравится.
Лили медленно пошла ко мне, распуская завязки своей накидки на левом плече. Одежды Лили стекали с неё как капли воды, открывая всё больше и больше. Последним движением она плавно опустилась на колени в одном шаге от меня. Звук мягкого шлепка по щеке почти совпал с её возбуждённым вскриком. Обхватив мою ладонь двумя руками она припала к ней губами.
— Твоя верная подруга готова идти вместе с тобой, мой господин.
Лили вошла в гарем. Пока на правах подруги моей жены. Если через девять месяцев у неё не появится ребёнок, она станет полноценной женой. Но как с ней было здорово! Она делала всё, чтобы я не пожалел о своём решении. А я наполнился энергией. Воистину, во всех мирах всё происходит либо из-за женщины, либо с опорой на её поддержку. А Бак стал прежним.
Глава 13
Конкурс поэтов заинтересовал всех своей новизной. Проводить его решили в здании суда, хотя Ирта и был против. Там было много скамеек, хорошо слышно и видно. Зал был переполнен. В последнюю секунду я сообразил брать деньги за вход и на билете указать место. Казначей был просто в восторге. Отборочная комиссия из двух престарелых поэтов и Лили с Лоей отобрала двадцать пять человек. Читали они два стихотворения, одно о любви, а второе какое хотели. Кроме восхваления Владетеля. На последнем я настоял. Не хватало ещё конъюнктурщиков поощрять. Стихи меня не поразили. Но я не показывал виду. Сам-то я поэт никакой. А читать прилюдно чужое, из багажа знаний, не мой стиль. Народ же был впечатлён. Купцы из других Домов и Острова Торговцев хором говорили, что нигде такого не видели.
Я, в своём слове, провозгласил этот конкурс ежегодным и международным, то есть любой поэт мог прийти на отборочный конкурс. Кроме победителя, который становился членом жюри. Ему разрешалось вновь участвовать только через три года. Пятьдесят лучших стихов мы напечатали, как и обещали. По технологии древних азиатских государств, которую я удачно припомнил. Там вырезался на деревянной доске штамп всей страницы и делался оттиск. Вот только, насколько я помню, они его разбивали после однократного использования, ибо печатали священные тексты. А у нас доски выдержали пятьсот оттисков. Пятьдесят я сразу положил в свою библиотеку. Все значимые люди получили книгу в подарок от Владетеля. Вручал лично, как орден. Брали дрожащими руками. На это ушло много книг. Да поэтам-авторам дай, да посланникам других Домов (их теперь восемь штук в столице околачиваются) дай, да Лои с Лили себе по три (!) взяли, да Первый кормчий целый корабль за книгой прислал (пришлось выделить десяток) — в общем продавать оказалось почти и нечего.
Когда же пришёл один из тысячников, и чуть не плача стал говорить, что его жена поклялась не пускать его в постель до тех пор, пока он не удостоится Книги, я понял что с халявой надо кончать. Разозлившись, цену я решил не устанавливать, а провёл аукцион. Всё скупили купцы. За бешеные деньги. А то, что было вырезано по два одинаковых оттиска каждой страницы, я объявил государственной тайной. Через пять лет сделаем второй тираж. И пока на все просьбы я разводил руками и говорил, — А нету! Жену же тысячника я познакомил с Лили. Пусть вместе занимаются двором, поэтами, конкурсами и всем прочим. Тысячник поклялся Океаном, что умрёт за меня, но не проиграет ни одного сражения.
В ночь после конкурса Лили мне сказала.
— Как красиво, оказывается, можно говорить о любви!
В ответ я прочитал свою поэму. Ничего особенного. Но в этом мире ещё никто не сравнивал губы с лепестками розы, зубы с ниткой жемчуга, волосы с водопадом, а глаза с небом. Да и читал я это, глядя на потрясающую красоту Лили. Не говоря уже о том, что чтение с глазу на глаз позволяет добавить в текст интимные подробности. Ну там «целуя алые бутоны на белом мраморе груди» и всё такое.
— Я сочинил это для тебя, пока слушал других. Ты достойна лучших стихов, чем те, что были произнесены.
— Как ты велик, мой господин, — прошептала Лили опускаясь на колени, — всё, что я могу дать тебе в ответ, это ночь моей любви и жизнь ради тебя.
В общем, затея удалась. На волне интереса я объявил конкурс песни для армии. Надо было написать одно стихотворение для марша и одно для души. В жюри предварительного отбора вошли воевода, тысячник-подкаблучник и Лили с Лоей. Отобрали в армии самых видных мужиков и заставили маршировать и петь новые песни. Сам конкурс проходил в армейском лагере за городом. Для гостей сделали скамейки и билеты. Бак слегка смущаясь попросил у меня десять билетов, ибо по его словам любая женщина города сделает всё для того, кто ей этот билет подарит. Я дал ему пять. К конкурсу отобрали восемь строевых и семь душевных песен. Строевые исполняли полусотни гарнизона в полном доспехе и отбивая ритм оружием. Недели на подготовку им хватило.
Мда. Будет скандал. Как же я не посмотрел весь этот кошмар заранее?! Лили прибью. Сегодня же ночью.
В рыло?! Обязательно получит. Не зря воевода стал от меня отодвигаться. Сразу понял о ком песня.
Ну хоть что-то приличное. А кабанов в песне при необходимости можно и заменить.
Классная агитка! Исполнять по всему Дому!
Песня как песня, ничего особенного. Но ветеранам двух сражений на Кровавой должно понравиться.
Вечная тема. Пусть поют.
Это вообще оралка а не песня. Хороша для воспитания молодых воинов.
Без комментариев. Через пару лет проведу конкурс ещё раз. Но пока будем награждать лучших. И пользоваться тем, что уже есть. Причём, что характерно, солдаты уже вовсю распевают про крокодила и рыло. Ну почему плохому легче учиться? А когда стемнело, при свете костров было спето семь душевных песен. Звёздное небо, живой огонь, музыка и хорошие песни. Древняя магия души. Все расходились в романтическом настроении. Кроме Бака. Надо было один билет у меня просить. Тогда бы никто не устроил шумную драку с выяснением, к кому он сегодня пойдёт ночевать с последующим примирением и решением обойтись без него вообще. Когда уже ночью Лили вошла ко мне, я был готов ей много чего сказать. Но она заговорила первой.
— Рапи, жена тысячника хочет поблагодарить тебя за всё, не отказывай ей, мы с Лои просим тебя об этом.
После чего она исчезла, а ко мне вошла Нуки, та самая жена тысячника. Всё таки в женщинах средних лет есть особый шарм. Может быть потому, что они умеют отдавать себя полностью, без остатка, как последний раз в жизни. И что мне особенно понравилось, она ни о чём меня не попросила. Просто ушла под утро и всё. А я успокоился.
