Котёнок в поисках дома. Часть 3 и 4 (СИ) - Артемьев Юрий

Я выдохнул, сделал паузу и снова продолжил:

— Ты слишком долго бродил во тьме. Но теперь у тебя появился шанс. В тюрьме у тебя будет много времени на то, чтобы подумать. Вернись к богу! Прими его. И свет вознаградит тебя. С этого дня, что бы ни случилось, ты будешь творить добро. Так надо, чтобы искупить то зло, которое ты принёс на эту землю. Ты меня понял?

Он слабо кивнул мне в ответ. Его глаз уже не излучал зло. В его взгляде лучился свет.

— С этого дня ты быстро пойдёшь на поправку. У тебя всё заживёт. А сейчас тебе надо поспать… Спи!

Глаз закрылся. А я понял, что мне здесь больше делать нечего, и вышел из палаты.

— Что ты ему сказала, Маша-джан?

— Я посоветовала ему вернуться к Богу.

— А он что?

— Он заснул. Пойдём дядя Саркис. Ты хотел поговорить со мной…

Здание Туапсинского Горкома КПСС было солидное такое, с колоннами. Жаль, что в будущем его снесут.

Вон уже неподалёку от него развернулось большое строительство. Любили у нас строить с размахом в Советском Союзе. Вот и здесь размахнулись построить громадный дом-книжку. Но не учли всякие местные нюансы. Подземные воды и прочую хрень. После постройки многоэтажного дома, фундамент под горкомом треснул и здание снесли. Но всё это будет потом. А сейчас здание с колоннами стоит на своём месте, своим солидным видом доказывая незыблемость коммунистической идеологии на территории одной шестой части мира.

Вот такая вот ирония. Не будет в будущем этого здания горкома, как не будет в будущем и главенства КПСС на просторах СССР, которого тоже в свою очередь в будущем больше не будет.

Хотя… Это всё относительно. Вдруг в этом мире что-то пойдёт не так? Останется Союз. Сохранится идеология. И всё пойдёт другим путём, как дедушка Ленин говорил в молодости. Лично я не планирую прилагать к этому своих усилий. Но кто знает, как всё обернётся.

Кабинет второго секретаря находился на третьем этаже. Всё было пафосно и солидно. Ковровые дорожки на лестницах и в коридорах. Люди в строгих костюмах. Я среди них смотрелся истинным оборванцем. Парижским беспризорником по имени Гаврош, случайно зашедшим в ресторан «Максим».

Мне было по фигу. Я шагал вслед за Саркисовым с видом наследного принца, путешествующим инкогнито.

В кабинете было в меру прохладно. Большой стол с креслом во главе его. Присутствовали шкафы с книгами классиков марксизма. Сейф в углу поражал своей монументальностью.

— Присаживайся где тебе будет удобно! — предложил хозяин кабинета. — Воды? Или может быть чаю или кофе?

— Если можно, то желательно лимонаду.

Горячего пить не хотелось, а к минеральной воде у меня было не слишком доброе отношение. Я больше предпочитаю сладкий лимонад или сок.

Женщина в строгой юбке и белой блузке принесла на подносе открытую бутылку лимонада и стакан. Боссу был подан кофе в маленькой чашечке.

Решив взять инициативу в свои руки, начинаю разговор первым:

— О чём Вы хотели поговорить со мной, Саркис Арменович?

— О тебе, Маша-джан. О тебе…

— И чем Вас смогла заинтересовать моя персона?

На этот раз мой собеседник уже не был добрым дядей Саркисом. Мне в глаза смотрел полковник милиции в отставке:

— Ты не та, за кого ты себя выдаёшь.

— Я сделала что-то плохое?

— Если бы ты сделала что-то плохое, то я бы с тобой так не разговаривал. Наоборот… То, что ты сделала. Не поддаётся разумным объяснениям. Ты ведёшь себя не так, как ведут себя девочки в твоём возрасте. Ты легко расправляешься со взрослыми мужчинами. С одним. С тремя сразу. Голыми руками обезоруживаешь вооружённого преступника.

— Мне просто повезло.

— Маша! Давай говорить серьёзно!

— Давайте…

— Кто ты на самом деле? Зачем ты здесь?

— Ну… Мы с папой приехали отдыхать…

Саркисов хлопнул ладонью по столу.

— Не ври мне! Я знаю, что ты хороший человек, и ты не сделала ничего плохого. Но не смей мне врать! Маша Левина погибла полтора года назад, вместе с мамой, во время разбойного нападения на квартиру. Я уже послал запрос в Москву и получил ответ. Не забывай, кем я работал до этого.

— Я это помню…

Мысли крутились в голове со страшной скоростью. Куда до ним той белке, бегающей по кругу в колесе.

Меня раскусили — это факт. Но не раскрыли. И это тоже факт. Образ дочери Натана уже отыгран. Это не обсуждается. Настаивать на том, что это ошибка, глупо. Полковник милиции и второй секретарь горкома КПСС — это большая сила в этом времени.

Да… Двойная жизнь рано или поздно приводит к тому, что можно навсегда потерять основную. Представиться своим настоящем именем? Снова стать Ингой? Не знаю…

Александра Котова и её тётя Наташа — это мой запасной вариант. Его нельзя раскрывать ни в коем случае.

Представляться пришельцем из будущего — вообще не вариант. Психушка и подвалы КГБ — это самое малое, что тогда мне грозит.

Что же делать? Что же делать… Первая заповедь поведения в критической ситуации — без паники. Так… Успокоиться и подумать!

Я не паникую. Я спокоен. Но что же мне делать в сложившейся ситуации? Опять понадеяться на наш знаменитый русский «авось»? Да… Пожалуй, это выход. Авось — это наше всё…

— Вы правы, Саркис Арменович. Я не Маша. Маша была моей подругой. И она погибла…

— Так кто же ты на самом деле?

— А зачем Вам это знать? Кто-то мудрый в древности сказал, что во многих знаниях — многие печали.

— Я слышал это выражение. Это из библии. Книга Экклезиаста. Эти слова приписывают царю Соломону. И снова вопрос: Откуда ты это знаешь? Ты не первый раз цитируешь библию. Ты много знаешь. А твои поступки и их последствия необъяснимы. Ты одним прикосновением почти вылечила раненого Гагика. У тебя ещё вчера на лбу была рана после аварии. Сейчас её нет. От неё даже нет и следа. Я не знаю, что ты сделала с Альбертом. Он хоть жив ещё? Я не удивлюсь, если он умрёт после твоего посещения.

— Он жив. И надеюсь, что долго ещё проживёт.

В этот момент наш разговор прервал пронзительный телефонный звонок. Подняв трубку, хозяин кабинета произнёс:

— Саркисов, слушаю…

Телефонный разговор длился несколько минут. И при этом Саркисов не произнёс ни одного слова. Он молча выслушал своего невидимого собеседника, лишь в конце разговора, произнёс:

— Пусть зайдёт ко мне… — он посмотрел на часы, — Через час.

Положив трубку, он посмотрел на меня с ещё большим интересом.

— И что ты сделал с Альбертом?

— Ничего. Просто поговорила с ним. Отвечать он не мог. Я же ему челюсть сломала. Он просто слушал меня…

— Мне позвонил следователь. Он разрешил отцу навестить раненого сына. Альберт не мог говорить. Но после твоего посещения написал целое письмо отцу.

— Какое письмо?

— Покаянное… Просил у отца прощения за все свои грехи. Написал, что раскаивается в содеянном. Пообещал исправиться и всю свою оставшуюся жизнь посвятить только добрым делам.

— Ну… Это нормально. Многие преступники каются после того, что натворят, чтобы им смягчили наказание и снизили срок.

— Он не просит о смягчении, и не просит снизить срок. Он просит строго наказать его за всё. Он лишь попросил пустить к нему священника.

Ну, что я могу на это сказать? Моё внушение подействовало на злого мальчика. Станет ли он добрым на всю жизнь? Я не знаю. Но если хоть что-то сможет поменять в своей жизни, и то радость его родителям. Их мне жалко в этой ситуации больше всего.

А мне снова приходится лгать. Ну что же… Ложь без меры, всегда убедительней безмерной правды.

— Мне нечего ответить Вам, Саркис Арменович. Я просто поговорила с ним. Если мои слова помогут ему вернуться на светлую сторону — это хорошо. Но при чём здесь я? Это его путь. Человек сам решает, что и когда ему делать…

— Почему ты не хочешь со мной честно поговорить? Что ты скрываешь?

— Насколько могу, я с Вами честна.

— Но ты даже имени своего не хочешь мне сообщить?