Владимир Кусакин - Меморандум
Неоднократно вопрос о нашем моральном разложении кочевал по кабинетам больших начальников, и даже один раз устроили нам по двое суток на гарнизонной гауптвахте за раскиздяйство, но наступал день, и никто не собирался отменять план работ, срочных и не очень.
Тогда нас ставили на ковер, говорили что мы позор для всей Советской Армии и посылали воровать оборудование со списанных самолетов Туркменского Авиаотряда, куда мы были вхожи по-простому, и наоборот, к нам на полигон пострелять таскались все инструкторы, пилоты, завгары и даже заместитель начальника отряда товарищ Кулиев, который сохранил в душе, несмотря на высокий пост, детскую любознательность и живое воображение.
Именно он подкинул нам идею о совместном купании с гаремом в одном из озер (их там несколько), в пустынной местности на юг от Ашхабада. А на следующий день мы уже мастерили водонепроницаемую оболочку для кинокамеры, потом топили ее в бочке с водой и смотрели что получится. Я сумел уговорить только двух из своих знакомых, условно-девиц , зато Минька расстарался и притащил сразу четырнадцать, ну не гад ли?
В субботу с утра он погрузил их всех на 'Урал', добытый в полку в отсутствие папы и повез их всех на озеро. Ну а дальше кто-то капнул, в общем: 'Вдруг патруль-облава...'
С одной стороны - застава в ружье, с другой - усиленный офицерский патруль. Предполагаемый нарушитель переплывает озеро и просит политического убежища в Арабских эмиратах, вот в такие игры играли эти идиоты!
Мишку повязали, девиц отпустили, и началось. Рассмотрение персонального дела на бюро комсомольской организации, офицерском собрании, (требования исключить из комсомола не были поддержаны начальством, видимо они решили пусть и дальше мучается), меня ставили в пример, но смотрели подозрительно, вроде, а ты где был?
Когда этот вопрос был задан на совместном партийно-комсомольском собрании(без них-никуда), я торжественно предьявил фотокарточку годичной давности, еще с отпуска, где я сижу на пляже в панамке и с газетой 'Правда' в руках.
На развороте статья "Посещение Л.И.Брежневым Тихоокеанского флота", конечно это не я с ума сошел читать такое, просто любимый руководитель опять облажался и я думал может в газете не изменят ничего из его речи.
А сказал он на борту крейсера 'Адмирал Сенявин' дословно следующеее: "Мы совершенствуем нашу оборону с единственной щелью(это не описка): надежно защитить завоевания Великого Октября, и т.д." Газет, как оказалось, партийные начальники и их комсомольские выдвиженцы не читали, а если кто и заметил то не возникал - самому дороже.
Была такая формула раньше: -Минька несомненно подлец, но принимая во внимание и т.д. Очень удобно, вот я и толкнул речугу минут на пять, папа наш прослезился и спрашивает, почему мол я только пол-фотографии показываю и где вторая половина?
– И что означают крики по утрам, - спрашивает замполит полка (бывший партийный деятель на 'гражданке'), когда я дежурю по части?
– Подьем! Так, разтак и разэдак, форма два - трусы и каска!
– Это что же, - говорит он, -форма один, только трусы?
Я ручками развожу: -Да что вы,- отвечаю, -только каска!
Не буду же я им обьяснять, что изображал подводную лодку с кинокамерой на (притопленной с помощью трехтонного цементного блока, купленного за бутылку на заводе железобетонных конструкций), камере от КРАЗа заполненной чистым кислородом из голубого баллона, причем Мишка утверждал что кислород для автогена точно такой же, как в аптеке. Наврал, как всегда!
А мне дышать им пришлось целый час, да еще замерз как собака. Кстати, на другой половинке фотографии Мишель с двумя титястыми блондинками и бутылкой в руках. Каждый день стреляли; и одни, и с группами, и с начальством , и с гостями. Отстреливали патроны 1962 года, а куда их еще девать было? Списываются на уничтожение и уничтожаются таким образом. Может помогает нам еще то, что мы такие изобретательные. Например, вычитал я у Жюля Верна рецепт изготовления гремучей ваты, так Минька тут же ее сделал, вату надергал из моего матраса, ну там азотная кислота и т.п., главное что он ее усовершенствовал! Оказалось , что если готовую вату намочить в глицерине и заморозить азотом(не в холодильнике) , то после разморозки она перестает быть опасной. Сам не может обьяснить как это происходит. Самородок одним словом, террорист хренов!
Однажды нас послали , не одних конечно, отсканировать цели по другую сторону границы. Для этого надо было взобраться на гору и даже совсем невысокую, всего 2500 метров и портативным сканером с лазерным дальномером засечь все предполагаемые цели, потом по фотографям нами сделанных с указанием расстояния, направления и высоты над уровнем моря, в главном штабе перенесут эту информацию на оперативные карты, поставят галочку и забудут.
А мы-то поначалу восприняли все как пикник на обочину, вроде культпохода. Минька у кого-то даже охотничье ружье одолжил, дичи ему захотелось, паразиту! Дали нам пять солдат, рацион из расчета на три дня, завскладом предлагал взять еще, но Мишка гордо отказался, типа: -Что там два с половиной километра, один день на дело и два дня отдыха, может какой Ноев ковчег еще найдем, как на горе Арарат?!
В пять утра на следующий день мы выехали. Портативный сканер оказался ящиком, размером с большой чемодан и весом под тридцать килограмм, плюс батареи питания, точно в таком же ящике, только еще тяжелее.
– Минька! - спросил я, -тебе не кажется, что у нас народу маловато?
– Да ты что, смотри какие бойцы, такие рожи упитанные, добегут как заводные, не сто километров чай!
Завод у упитанных бойцов закончился через два часа, дороги не было, и все время в гору. Привалы начались через каждые десять минут, все равно не помогало, потом ящик батарей улетел под гору назад и весело заскакал по камням. Все поклялись что не сталкивали его, мало того, не удалось узнать, кто именно нес его последним!
Еще через два часа настала очередь сканера, кто-то умный (может я?) предложил оставить его тут на горе, все равно никого нет и украсть некому. Возражений не было даже у Миньки с его детским жизнеутверждающим оптимизмом, но сначала, он сказал что надо сломать его, а то вдруг какой-нибудь умник найдет, и узнает ужасную военную тайну.
– Ну это просто! - сказал я, поднял аппарат на вытянутые руки и пустил его вдогонку за батареями. После первого удара там что-то хрустнуло и посыпалось, и чем дальше он скакал , тем большая радость светилась в глазах наших подчиненных.
– Вот козлодуи, отвечать-то не им, а Мишке, он расписывался в получении... Надо прикрыть свою задницу! - подумал я, и сел сочинять акт об утрате прибора, из которого становилось ясно, что "только экстремальные обстоятельства связанные с угрозой жизни рядовому Сандырбаеву, когда он упал в пропасть с прибором, будучи сраженным молнией, смогли остановить нас от выполнения задания командования. Работы по отысканию прибора ведутся." После этого я дал им документ расписаться, только Сандырбаев сначала закосил, но потом услышав что мы можем его в пропасти и не найти, послушно полез ставить свой крестик. Тут же, не отходя от кассы мы связались с базой и я доложил папе о наших обстоятельствах.
– Ищите! - сказал он, потом помолчав добавил, -Если не найдете, ты мне со своим дружком Мишкой сделаете другой. Точную копию! Кстати, - опомнился он, -что это за молния? Я недавно смотрел, там даже туч никаких нет!
– Статическое электричество, товарищ полковник! Образуется в местах разломов горных пород с высоким содержанием металлов!
– Ну, ну! Рапорт по прибытию мне на стол!
Потом, после всего, примерно через месяц, на сабантуе у начальника штаба, помпотех будучи в полумертвом состоянии от выпитого признался, что папа хотел поиметь нас с этим турпоходом, но нам опять повезло, все надеялись что мы намытаримся в горах с этими ящиками и будем просить эвакуацию вертолетом или на санках, а нам ответят что вертолеты кончились, а санки будут только зимой и выбирайтесь сами.
Вот там на второй день 'поисков' мы и набрели на озеро, небольшое, но пейзаж!
На берегу стояла 'хижина дяди Тома', сказал Минька, и дружественный чабан неизвестной национальности уже протягивал свои руки в нашу сторону, приглашая блудных сынов к достархану, поскольку как мне показалось, людей он не видел лет двадцать пять , иначе с чего же так радоваться?
Старине было не меньше ста лет, он еще помнил какого-то местного царя с непроизносимым именем (мы перевели его как царь Горох) и у стены лачуги стоял карамультук времен похода в Индию Афанасия Никитина, который Мишка тут же обменял на чужое ружье.
– Я ему другое куплю! - самоуверенно заявил он.
После выяснилось, что его все же навещают родственники из его племени, которые подарили ему радио, он с гордостью его нам продемонстрировал - маленький дешевый транзисторный приемник, по которому он слушал одну радиостанцию с бодрящей туркменской музыкой и новостями, которых не понимал вообще.
