Александр Бушков - Ковбой
– Конечно, – сказал Бестужев.
– И что вы умеете, кроме того, чем занимались у этого вашего Перельмана?
– Да ничего, пожалуй, – сказал Бестужев, уже ломая голову, как бы с ними распрощаться. – Я думал обратиться к нью-йоркским ювелирам, им наверняка нужны такие люди…
Оба расхохотались, и Голдман, и малоразговорчивый Мейер.
– Ишь чего захотели! – фыркнул Голдман. – Такие люди им, конечно, нужны, но здешние ювелиры – этакая масонская ложа, надобно вам знать. Чужака к себе ни за что не возьмут, тем более на такую работу, тем более иностранца из-за океана… И думать забудьте. Не получится. На самое пустяковое и скудно оплачиваемое местечко возьмут только своего, за кого есть замолвить словечко. Посторонний и близко не подойдет… – его голос стал что-то очень уж бархатным. – А знаете что, Михаил? Думается мне, что мы с Мейером как раз смогли бы предложить вам такую работу, которую вы хорошо умеете делать…
– Вот именно, – живо поддержал Мейер, изменивший своей обычной невозмутимости. – Слушайте Голдмана, он дело говорит, у него не голова, а ума палата…
«На кой черт мне ваша работа?-подумал Бестужев, уже понимавший, что вытянул пустой номер. – Пора думать, как с вами расстаться…»
Голдман продолжал:
– Если бы все сладилось, мы могли бы уже сегодня покинуть Нью-Йорк, все вместе…
Покинуть Нью-Йорок? Уже сегодня? Вот э т и слова подействовали на Бестужева совершенно иначе. Он моментально забыл про попытки улизнуть под благовидным предлогом. Переспросил:
– Сегодня?
– Вот именно, – сказал Голдман. – Мы с Мейером собираемся уезжать часов в одиннадцать вечера – не на поезде, хочу уточнить. Михаил, вас не испугала бы перспектива проехать миль триста в конной повозке?
– Да нет, в общем-то, – осторожно сказал Бестужев. – Я же говорил, что служил в армии, а там ко многому привыкаешь…
Его собеседники переглянулись, и Голдман продолжал уже чуть взволнованнее:
– Давайте закажем еще выпивку, вы не против? Отлично… Вы так ловко одолели этого мерзавца, я сразу понял: вы именно тот человек, который необходим. Понимаете, нам с Мейером просто-таки необходим человек… специалист… ну, в общем, человек, который смог бы надлежащим образом обеспечить…
– Охрану и безопасность, – сказал Мейер.
– Вот именно, – кивнул Голдман. – Мы наняли несколько охранников, они вроде бы надежные парни, но всегда нужно, чтобы кто-то ими руководил, как офицер в армии, понимаете? Организовывал бы все, что надо. Вот вы можете определить, есть ли, как это называется, слежка?
– Сумею, – сказал Бестужев.
– А организовать охранников, чтобы… ну, я не знаю. Чтобы они не просто торчали там и сям, а заранее знали свои задачи?
– Я так думаю, что и с этим удалось бы справиться, – сказал Бестужев.
– Вот это и нужно! – воскликнул Голдман, – В каждом деле нужен распорядитель, начальник, старший, уж это-то я понимаю. У нас был подходящий человек, полицейский в отставке, но не сложилось. Сегодня мы отправляемся, а такого человека нет. Те, кого мы наняли, надежные вроде бы парни, и кулаки у них здоровые, и с револьвером управятся, но нет главного, который за них думал бы…
– А что у вас, собственно, за предприятие? – поинтересовался Бестужев не без настороженности. – Если приходится думать о таких мерах предосторожности? Хотелось бы знать заранее…
Они переглянулись с улыбкой.
– Дело чистое, – сказал Мейер. – Кинематограф.
– Вот именно, – кивнул Голдман. – Мы самым честным образом делаем кинофильмы. Только, видите ли… Это Америка, Михаил. Сплошь и рядом конкуренция здесь выливается в такие формы, о которых в старушке Европе и не слыхивали. Есть синдикат…
– Подождите, – сказал Бестужев. – Кажется, я могу сберечь вам время. Я… Мне приходилось на пароходе разговаривать с людьми о том и о сем… Есть какой-то синдикат, который стремится загрести все в свои руки. Создать, как это называется… монополию. Я правильно излагаю?
– Совершенно! – Голдман даже привскочил на стуле. – Эти акулы стремятся стать полными и законченными монополистами. Чтобы никто, кроме них, не загребал денежки в этом бизнесе. А мы с Мейером хотим урвать свою долю. В этом ведь нет ничего противозаконного, верно? Каждый имеет право снимать фильмы.
Гораздо более настороженно Бестужев произнес:
– Я слышал, что против синдиката борется некий Хейворт…
Вот номер будет, если окажется, что эти двое – сокомпанейцы Хейворта! Тогда придется срочно испаряться и из Гарлема, вовсе уж наудачу…
– Ну да, конечно… – поморщился Голдман, словно кислого хлебнул. – Об этом крикуне и позере даже на трансатлантических пароходах болтают, зато никто не удостоил вниманием двух скромных тружеников, Голдмана и Мейера… Хейворт только пытался войти в этот бизнес. Когда синдикат ему перекрыл дорогу, он и не пытался хоть что-то сделать. Сосредоточился исключительно на мести, словно какой-то дикий индеец или не менее дикий корсиканец. Т о л ь к о на мести, понимаете? Разыскивает какие-то там технические новинки, пытается придумать что-то коварное, чтобы отомстить… А это неправильно. Месть, знаете ли, экономически невыгодна, какой смысл тратить силы и деньги только на нее? Мы с Мейером хотим совсем другого: приложить силы, изворотливость, сделать все, чтобы заставить синдикат с нами считаться. Создать свою кинофабрику, понимаете? Поставить дело так, чтобы они уже не смогли нас задушить, хотим стать с ними вровень. Снять достаточно фильмов, чтобы превратиться в реальную силу, которая рано или поздно заинтересует кинопрокатчиков. Как по-вашему, это честное дело или что?
– Честное, – искренне сказал Бестужев.
– Ну вот, видите! Только нам приходится нанимать охрану и подыскивать для нее толкового начальника…
– А чего, собственно, от них ждать? – серьезно спросил Бестужев. – Насколько они опасны?
– Как вам сказать. В общем, никого еще не убили и даже не покалечили – есть границы, которые не хотят переходить. Но хлопот хватает. Неизвестно откуда взявшаяся банда хулиганов может разбить аппаратуру – а она стоит немалых денежек. Могут исподтишка поджечь декорации, разломать инвентарь, привести в полную негодность отснятую пленку, а то и ее поджечь, она ведь горит, как порох…
– А полиция куда смотрит?
– Полиция… – тяжко вздохнул Голдман. – Полиция, знаете ли, не может предотвратить все это заране е. И охранять нас не может – у нас же нет четких юридических доказательств, что именно на нас, именно в этом месяце собирается напасть шайка нанятых вандалов. Конечно, они начнут расследование, когда нам все разнесут… Но мы-то уже понесем серьезные убытки и будем вынуждены начинать все заново. Разумнее заранее нанять свою охрану. Этот тип, от которого вы нас недавно избавили… Он тоже не собирался причинять нам увечья – всего-навсего запугивал, отравлял жизнь, улучив момент, когда поблизости нет полицейских. Предположим, мы выдвинули бы против него обвинение… Предположим, его даже посадили бы на месяц. Такие пешки синдикат теряет безболезненно. Нет, нам нужна своя система охраны. Чтобы поняли наконец: о нас можно и зубы сломать…
– Начинаю соображать, – сказал Бестужев. – Вы, значит, уезжаете, из Нью-Йорка…
– Вот именно. Мы подумали-подумали и создали свою кинофабрику. «Голдман-Мейер». Подыскали отличное местечко в противоположном конце страны: райский уголок в Калифорнии, то ли Були-Вуд, то ли Голли-Вуд, в общем, что-то такое. Климат там прекрасный, ни дождей, ни прочей непогоды практически и не бывает, а это позволит резко сократить расходы: на освещение, на павильоны… Денег, конечно, на обустройство потребуется немало. Поэтому мы с Мейером пораскинули умом и решили снять несколько фильмов гораздо ближе, в штате Вирджиния, это миль за четыреста отсюда. Тут, знаете ли, свой расчет. Здесь, в Нью-Йорке, у синдиката все схвачено, да и в примыкающих штатах им действовать легко. А в Вирджинии у них нет п о з и ц и й, соображаете? Это Юг, там не любят здешних янки, там любую пакость провернуть гораздо труднее, исключительно силами пришлых. Небольшой городок, тихое местечко… Снимем несколько фильмов, постараемся продать их прокатчикам, заработаем денег на устройство в этом Були-Вуде…
– А этот городок далеко от Вашингтона? – небрежно спросил Бестужев.
– Не особенно, миль шестьдесят. Бестужев моментально перевел это в более привычные версты – что-то около сотни, гораздо ближе, чем от Нью-Йорка…
– А зачем вам?
– Собирался навестить знакомого в Вашингтоне, – сказал Бестужев. – Хочется посмотреть, как он устроился.
– Ну вот и навестите, когда будет свободная минутка. Шестьдесят миль – тьфу, чепуха!
– И вы получается, не поездом отправляетесь…
– А разве я не говорил? – Голдман хихикнул. – Отправляемся, словно переселенцы в старину: целым караваном конных повозок. В основном грузовых: аппаратура, пленка, еще всякое оборудование. Конечно, так будет чуточку дольше, чем на поезде, но не в пример надежнее. В прошлом году мы сдуру отправили груз в Пенсильванию железной дорогой, и что получилось? Ящики с киноаппаратами, хотя на них имелась масса предостерегающих надписей, разгрузили, швыряя с высоты, словно чугунные болванки, так что аппараты пришли в полную негодность. Нам объяснили, что грузчики, видите ли, не умели читать и перепутали ящики. С кинопленкой получилось и того хлеще: кто-то в пути аккуратненько вскрыл ящики, откупорил коробки, потом так же аккуратно привел все в порядок. Пленки погибло на пятьсот долларов, она, чтобы вы знали, портится бесповоротно, если попадает под свет до того, как проявлена. Никакая это, как вы понимаете, не случайность, а умышленное вредительство. Мы не смогли работать, пришлось возвращаться и закупать все заново… И ничего не удалось бы доказать! Теперь мы умнее и повезем все на повозках. Не думаю, чтобы они собрали банду и напали на нас по дороге – есть, знаете ли, пределы, как-никак тут не Дикий Запад… Работы там примерно на месяц – а потом, если все пройдет благополучно и будут необходимые деньги, переедем в Калифорнию. Если вы нам подойдете, мы и там не намерены отказываться от ваших услуг. Пока мы не набрали достаточно сил и не заставили с собой считаться, нас, чует мой нюх, попытаются достать и на противоположном конце страны… Теперь вы сами видите, дорогой, что я предлагаю вам абсолютно честную работу – и отнюдь не временную. Будет расти дело, будете процветать и вы. Я уже сейчас готов платить вам сорок долларов в неделю, верно, Мейер?
