Сергей Шхиян - Черный Магистр
— Пришло предписание от высшего начальства допросить вашего гостя, коий здесь присутствует.
— Что за глупости! — встревоженно воскликнула Катя. — Как так допросить? Почему, кто позволил?!
— Такие вещи полиции никто не позволяет, — вмешался я в разговор. — Слушаю вас, господин ротмистр.
— Здесь говорить неудобно, — продолжая смущенно держать кулак возле губ, — сказал он. — Извольте пройти со мной в участок.
Кудряшову наш разговор напугал, она еще не совсем отошла после нападения сумасшедшей Лидии Петровны, и вдруг следом новая напасть — меня приглашают в полицию!
— Зачем это, Борис Николаевич, Алексею Григорьевичу в такое позднее время идти с вами? Что это еще за спешка?
Я сразу понял, в каком сложном положении оказался ротмистр. С одной стороны, он не хотел поссориться с богатой и влиятельной горожанкой, с другой, боялся не выполнить приказ. Мне приглашение в участок совершенно не светило. В лучшем случае, будут держать до скончания века, пытаясь выяснить личность, в худшем — пришьют какое-нибудь преступление и законопатят в тюрягу.
Однако, альтернатив у полицейского был всего две, арестовать меня сейчас, что неминуемо должно было кончиться для него в лучшем случае разбитой головой, потому что я ни под каким видом садиться не собирался; отложить разборку на утро и, в случае моего побега, получить головомойку от начальства. Он, ничего не зная о первом нежелательном для себя варианте с членовредительством, попытался настоять именно на нем.
— Почему же время позднее? Вы, кажется, только что изволили прогуливаться по окрестностям. Я только что видел во дворе вашу запряженную двуколку.
Однако, Екатерина Дмитриевна жила в страшную эпоху крепостничества и беззакония и потому подчиниться представителю закона не согласилась:
— Глупости, Борис Николаевич, я Алексея Григорьевича на ночь глядя с вами не отпущу! Да я потом всю ночь глаз не сомкну! Уходите немедленно и приходите, если у вас до него такая нужда, утром.
Бедолага ротмистр оставил в покое кулак и губы и занялся вспотевшей красной шеей, начал протирать ее несвежим, мятым платком.
— Однако, это, Екатерина Дмитриевна, неповиновение властям! Как же можно-с не исполнять приказы!
— Я кажется, никак не служу по вашему ведомству, — резонно возразила Кудряшова. — А если вы будете нескромно себя вести, то я и на вас управу найду!
Ротмистр окончательно растерялся и не знал, что дальше делать.
Потом выбрал из двух зол меньшее и решился:
— Раз так, то пусть будет по-вашему, только нужно чтобы ваш гость непременно с утра пришел в участок.
— Вот и ладно, — согласилась Катя, — а теперь можете присесть.
Ротмистр снял фуражку, повертел ее в руках, не зная, куда пристроить, положил на резной столик и сел к столу. Вид у него был немного виноватый и, как все русские люди, вынужденные выполнять неправедные, по их мнению, приказы, начал извиняться за дурость начальства:
— Приказ об них, — он кивнул в мою сторону, никак не называя меня по имени, — пришел из губернии. Кто-то из наших доброхотов донес, что у вас проживает некто, извините, сударь, за грубое слово, безо всяких формальных бумаг.
— Это кто же у нас здесь такой доноситель? — сердито спросила Катя.
— Этого разглашать никак не положено, однако, как мы среди своих, не иначе как доктор Василий Егорович. Окромя него некому.
— Неужели Неверов? — поразилась Кудряшова. — Ему-то что за нужда пачкаться?!
— Думаю, исключительно из ревности.
— Как так, ревности? К кому?
— К им, — указал на меня глазами полицейский. — Он, доктор, тоже, видать, имел на вас виды. Простите за солдатскую прямоту.
— На меня? Почему? — смутилась и покраснела Катя. — Я, кажется, Василию Егоровичу никаких авансов не делала. Да и молод он для меня!
— Видимо, вашим состоянием весьма интересуется, — окончательно раздавил доктора ротмистр. — Как он человек небогатый, то и хочет женитьбой поправить дела-с.
— Фу, какая пошлость! — возмутилась хозяйка. — Он такой молодой, и какие мелочные расчеты!
— Не такие уж и мелочные, если принять в учет ваше состояние, — не согласился ротмистр.
— Впрочем, бог с ним, пусть это будет на его совести. Борис Николаевич, отужинаете с нами?
— Сочту за честь, — вежливо согласился названый гость.
— Тогда я пойду, распоряжусь, — сказала хозяйка и вышла из гостиной.
Мы остались с полицейским с глазу на глаз. Он еще дичился и смотрел на меня искоса. Наконец не выдержал молчания и спросил:
— А правда, милостивый государь, что вы императора Павла Петровича видели?
— Видел, и даже разговаривать довелось, — ответил я.
— И как они-с? Впечатлили-с?
— Честно говоря, нет. Маленький, дерганый и очень французской революции боялся.
— Как же такое может быть, коли они помазанники божьи, то должны и соответствовать! Государь должен за Россию перед Всевышним отвечать!
После недавно пережитого шока было необыкновенно интересно слушать рассуждения ротмистра о божественной сущности власти. Выручила меня Марьяна, принесла на подносе большой стакан водки и закускy. Борис Николаевич опять смущенно кашлянул в кулак, не поморщившись, засосал напиток и деликатно закусил маленьким кусочком хлеба с икоркой.
Катя не возвращалась, и я спросил у горничной, где она.
— Катерина Дмитриевна просила извиниться, они занемогли головой.
— У дам-с очень тонкая натура, — пояснил мне полицейский, — они чуть что, так сразу в слезы. Моя супруга, на что женщина полная, видная, а такую деликатность в натуре имеют, страх!
— Ваше благородие, еще водку пить будете? — не очень вежливо спросила ротмистра Марьяша.
Тот подумал, вероятно, взвешивая все за и против, после чего пришел к однозначному выводу:
— Пожалуй, что и выпью. У Екатерины Дмитриевны водка очень мягкого качества, — пояснил он мне, — так сама в горло и льется.
Марьяша пошла за следующим стаканом, а ротмистр обратил ко мне недоуменный взор.
— А вы почему не пьете?
— Не могу, у меня сегодня еще много дел. Нужно быть трезвым, — довольно двусмысленно ответил я.
— Ежели вы лыжи навострить собрались, — добродушно предупредил полицейский, — то напрасно. У вашего дома засада выставлена. Все равно далеко не уйдете.
— Зачем же засада, куда мне отсюда бежать?
— Для порядка-с. Мало ли что, а начальство потом с кого спросит? С меня!
— Большая засада-то? — поинтересовался я.
— Это военная тайна, — строго сказал ротмистр. — Однако, как я вижу, вы человек с понятием и тверезый, могу открыться. На большую засаду у нас нижних чинов мало. Поставил на концах улицы по околоточному,
— Всего два человека, — удивился я. — Не мало ли?
Ответить ротмистр не успел, вернулась Марьяша со следующей порцией водки. Борис Николаевич благоговейно принял тонкий сосуд в свою большую руку, крякнул, поднял глаза к потолку и опрокинул его в широкий рот. После чего докушал кусочек хлеба и заторопился.
— Позвольте на сим откланяться. Супруга меня дожидается. Они, как я вам уже докладывал, хоть и полны-с телом, однако, очень деликатного суждения. Чуть что, так сразу в слезы.
Борис Николаевич встал, перекрестился на красный угол и принял от горничной фуражку.
— Так мы вас прямо с утра и ждем-с, — сказал он мне ласково, однако, и руки не подал, и козырять не стал, только слегка поклонился и, твердо ступая тяжелыми сапогами, вышел из гостиной.
Когда полицейский исчез, я тут же пошел в спальню. Однако, Катя не лежала, как я думал, с головной болью, а спешно переодевалась в дорожное платье.
— Ты куда это собираешься? — удивленно спросил я.
— Мы немедленно уезжаем, — ответила она.
— Что значит «мы»? Тебе-то зачем ехать?
— Я не отпущу тебя одного. Хватит с меня сумасшедших женщин с пистолетами и полиции. Я бегу с тобой!
— Катя, но ведь это опасно!
Женщина пристально посмотрела на меня, усмехнулась краешками губ.
— Я не хочу, чтобы тебя спасали другие женщины.
— О чем ты говоришь, какие еще женщины?!
— Найдутся, какие, — не очень связно ответила она, не прерывая сборов. — Я тебя одного не отпущу.
— Есть женщины в русских селеньях! — процитировал я Некрасова.
— Возьми с собой одежду Ивана Ивановича, ту, что ты носил. Может пригодиться, — распорядилась она. — Я чорез четверть часа буду готова.
— Совсем необязательно торопиться, — умерил я ее пыл. — Дом с двух сторон стерегут околоточные. Сначала нужно разобраться с ними, а то поднимут шум.
— Вот напасть какая! — рассердилась Катя. Потом громко позвала: — Марьяша, иди сюда!
Та, как будто специально ждала у дверей, тотчас вошла в комнату.
— Там на улице какие-то околоточные следят за домом, сможешь заманить их в дом и напоить?
