Дмитрий Ясный - Вернувшийся к рассвету
Чёрт, а правильное ли решение принято мной, спрашивал я себя в сотый раз и всё не находил ответа. Одна моя часть радовалась и беззаботно глядела на мир, купаясь в энергии исходящей от этих мелких электровеников в кедах, сандалиях и парусиновых туфлях. А вот другая половина….. Грустила и унывала, что ли? Так и не разобравшись со своим состоянием, я вздохнул и расстегнул молнию на своей сумке. Буду застилаться.
Нехорошую тишину за спиной я почувствовал сразу. Не то, что всё вдруг затихло, все сразу замолчали и пробирающиеся по своим делам вдруг овладели искусством беззвучного передвижения американских индейцев, нет. Тишина была только в нашей палате, за моей спиной. Впрочем, этого следовало ожидать.
Я повернулся и обвёл взглядом затихших сверстников. Итак, кто у нас тут вожак и индуктор процесса нивелирования всех выделяющихся? Ага, вот он.
Крепкий, коренастый, майка со значком 'Динамо' на груди обтягивает широкий корпус, плечи выдвинуты вперёд, руки по привычке полусогнуты. Скорее всего, борец-вольник. В себе уверен, смотрит с некоторой ленцой и возле него уже начинают виться двуногие прилипалы, но вот сам он на хищную акулу не тянет – взгляд пустоват и сам слишком сильный. Ну, а сила, она вначале уму, а потом владельцу ума – могила.
– Эй, слышь, а чё ты простыни, как все, не стал брать?
Ну, вот и причина отторжения, коллективно бессознательная.
– Простыни? Вот эти?
Я приподнимаю на соседней койке за край ткань со стойким запахом прачечной. В моё время стоило сказать, что у меня аллергия на стиральный порошок и вопрос бы снялся в долю мига, но вот нынешние дети с этим понятием не знакомы. Они и слова-то такого не слышали. Поэтому я продолжаю медленно тащить на себя простыню с кровати, одновременно складывая её гармошкой, а потом, когда чувствую, что на большее сил не хватит, рву её пополам.
Сухой треск рвущейся ткани заставляет сгустившееся вокруг меня облако неприязни отпрянуть в сторону и, закрепляя успех, я делаю шаг вперёд и громко вопрошаю претендента на лидерство, суя ему в руки кусок ткани:
– Разве это простынь? Говно это, а не простынь! – и, не давая ему успеть переоценить ситуацию, продолжаю развивать достигнутый успех – Слушай, а у тебя открывалка или нож перочинный есть?
– Э… Тебе зачем?!
– Компот абрикосовый открыть. Очень вкусный.
Я отворачиваюсь на долю секунды и тут же возвращаю голову назад, ловя глаза крепыша в ловушку своего взгляда:
– Сам, кстати, будешь?
И как финальный штрих несостоявшегося батального полотна – протянутая ладонь и голос, на полтона ниже:
– Меня зовут Дима Олин. А тебя?
Вот и всё. Чистая победа. Никакого нейропрограмирования, разных хитрых вербальных жестов вроде открытых ладоней, поз дружелюбия и вечно счастливого взгляда дауна в переносицу собеседника. Удивил, сбил акцент внимания с себя на несчастного владельца разорванной простыни, поставил противника перед выбором и тотчас же предложил вкусную халявку. И мгновенно у нас образовались мир, дружба, абрикосовый компот. Ну и маленький плюс для моего морального облика – никто не валяется под кроватью без сознания. А то последнее время как-то всё однообразно у меня все конфликты разруливать получается, без дипломатических штучек, без выдумки. Путь же насилия – путь отнюдь не в тупик, а к власти. Но здесь власть мне нужна, как собаке заряженный пистолет – я ведь сюда отдыхать приехал, а не подчинять всех и вся. Я лучше дружить буду. Ну, по крайне мере попытаюсь.
Заплаканную Васнецову Марина нашла в библиотечной беседке. Заведующая лагерной библиотекой ещё не приехала из города, задержалась, дожидаясь, когда ей соберут методички и подшивки журналов и ключ висел на стене в комнате вожатых в свободном доступе.
– Ну, так и знала, что ты здесь!
Марина уселась напротив Васнецовой, критически осмотрев заплаканную мордашку подруги, чуть поколебавшись, протянула ей носовой платок:
– На, подруга, вытрись, а то выглядишь как наш Семёныч после получки – глаза красные, физиономия опухшая. Только от него духами не пахнет.
Васнецова всхлипнула и, взяв протянутый ей кусочек ткани, приложила его к лицу, громко высморкалась, после чего начала нервно теребить платок в пальцах, брезгливо отдёргивая кончики пальцев от ткани, когда прикасалась к влажным местам.
– Рассказывай, подруга, что за горе в нашем ауле? Или подожди, дай угадаю, это Олег Юрьевич, наш грозный главный пионер, причина?
– Да-а! Я газету рисовала, а он, он….. Я потом в отряд пришла, а там какой-то хулиган у мальчиков простынь порвал, а он говорит, что я не слежу за дисциплиной…. А я к девочкам ходила….. Я вышла, а Олег Юрьевич пришел. Я только в комнату, а он меня спрашивает: 'Васнецова, как же вы так?'. И так посмотре-е-ел!
И подруга снова разревелась в голос, всхлипывая, нервно поддёргивая плечами и прижимая к лицу мгновенно начавшую намокать измятую тряпицу. Назвать носовым платком эту пятнистую, в грязных разводах туши тряпочку, язык не поворачивался.
Марина смотрела на Ольгу и хмурилась. Олег, это понятно, отругал её за дело, но вот реакция подруги не совсем соответствовала ситуации. Ну, набезобразничал кто-то из пионеров, ну получила втык, но убегать в беседку и рыдать в уголке это как-то слишком.
'Втюрилась, что ли, в старшего вожатого? Вполне возможно. Олег, мужик симпатичный и представительный, серьёзный, а Оленька у нас девушка 'тургеневская', мечтательная и с настоящей жизнью мало знакомая. Да и не было у неё мужика никогда, так обжимашки после танцев с сокурсниками, а тут сразу такой орёл-мужчина, настоящая 'мечта ткачихи!'.
– Ну ладно, подружка, да будет тебе! Подумаешь, немного поругал! Забудет! – Марина беззаботно махнула рукой и, передвинув стул, подсела рядом, обняла Ольгу, притянув к себе – Он тебе понравился?
– Кто-о?
– Ой, вот только не надо мне тут дурочку из себя разыгрывать! Олег наш, кто ещё! Ну, давай, признавайся – понравился?
– Понравился-я…
– Ну и дура!
Марина отодвинулась от подруги, внимательно посмотрела на ревущую и задумалась: 'Сказать, ей какой Олежка кобель? Так ведь не поверит! Подумает, что я сама на него запала, это точно. Но и оставлять её так не получится – навыдумывает себе невесть чего, нафантазирует, и будет 'оленьими' глазами на Олега смотреть, а девочки из её отряда это мгновенно заметят и укусят в самый неудачный момент. Это маленькие оторвы могут, это у них хорошо получается. А пионервожатая без авторитета – это самый страшный кошмар воспитателя. Всю смену придётся напрягаться и получится, что она, Марина, в итоге будет одна тащить работу по отряду. Ладно, что-нибудь придумаем потом, а пока надо как-то отвлечь её'.
– Ну, хватит милая, не плачь, заканчивай сырость разводить.
Марина потрепала подругу по плечу.
– Кто простынь-то порвал, узнала?
– Дима Олин, из второго звена.
Оля всхлипнула и беспомощно посмотрела на старшую подругу.
– Я его спросила, зачем ты это сделал? А он встал вот так и знаешь, что мне ответил?
Ольга как можно шире распахнула глаза, округлила рот и, развернув плечо, изобразила отвечающего:
– Это всего лишь нелепое происшествие, Ольга Викторовна. Детское баловство. Вам не нужно обращать на это внимание, да и конфликт уже урегуле… уригу…
– Урегулирован.
Марина автоматически поправила подругу.
– Вот-вот, это самое слово. Где вот только наглости набрался так разговаривать?
Марина постаралась припомнить, о ком идёт речь, вроде бы уже она слышала эту фамилию. Спросила, уточняя:
– Это стройненький такой, с зелёными глазищами? Ещё смотрит на всех как на грязь под ногтями? Родители у него кто? Начальники какие-нибудь? Или в торговле небось работают?
– Нет. У него в деле написано, что мать аппаратчицей работает, а отца нет. Их трое у неё, сестрёнки ещё две младшие.
'Олин, Олин. Вроде бы я уже слышала эту фамилию….'. Марина ненадолго задумалась: 'Точно! Олег что-то говорил об этом мальчике. Вроде бы как: 'Обратите, девочки, пожалуйста, внимание на пионера Диму Олина и обо всех конфликтах с его участием сразу же докладывайте мне!'. Странно, не похож мальчик на хулигана…. Выглядит сынком обеспеченных родителей, симпатичный, одет аккуратно, всё на нём не из свободной продажи, уж она-то в этом разбирается, на учёте не состоит, иначе бы ей об этом сказали. Что же тут придумать? Кстати, а если его в совет дружины ввести? Мальчик, вроде бы умный, слова научные знает, будет и при деле и на глазах. Хорошая мысль! А сейчас Оленьку успокоим и пойдём отсюда'. Марина мысленно похвалила себя и, решительно хлопнув ладонью по столу, громко сказала:
– Так, подруга! Поревели и хватит. Пойдем в отряд. Павлик там один, а эти архаровцы уже точно по коридору с зубной пастой к девчонкам крадутся или кому-нибудь уже 'велосипед' организовали! А насчёт Олега Юрьевича, мой тебе совет – наплевать и забыть! Наш старший вожатый женатый человек. А ну-ка, стоп, в глаза мне погляди!
