Михаил Гвор - Поражающий фактор. Те, кто выжил
– Машка, девчонок посмотри. А вы, мастера… – цедит Потап. – Хоть одного живым взять догадались?
– Обижаешь, майор! – Малыш за шиворот поднимает своего противника. – Есть язык. Пока не отрезал.
– Мой тоже жив, – откликается Леха. – Временно…
Мне похвастаться нечем. Погорячился маленько. Мог и полегче стукнуть.
– Олег, ты таджикский знаешь? – Потап задумчиво смотрит на пленных.
– Плохо.
– Но хоть как-то… Допросить надо.
Тащим пленников за камень.
– Ну и кто по-русски говорит?
Лопочут быстро-быстро, типа «моя твоя не понимай!»… Обоим лет под тридцать. Один совсем мелкий, в стеганом азиатском халате, штаны из местной дерюги, второй одет поприличнее: брезентовые брюки, камуфляжная куртка, даже что-то типа форменной ментовской рубашки. Вокруг левого глаза расплывается синяк в половину морды. Ну, не может Леха без показухи…
– Не понимаете… Ну что ж, поучим русскому.
Достаю нож и вспарываю штаны на мелком. А смотрю на второго:
– Пока он будет есть свой хрен, у тебя есть немного времени вспомнить русский язык, хизмат аро. Не вспомнишь – к гуриям не попадешь. Не любит Аллах тех, кто приходит к нему, держа обгрызенный член в зубах. – Надо же, поэтичность как проснулась не вовремя… Омар Хайям, блин.
Говорить начинают сразу. Оба. А я еще до трусов не добрался. Хлипенькие попались, слава Аллаху. Оставляю мужиков их потрошить и иду к остальным.
За спиной слышны глухие удары и тихий голос майора.
Бахреддин уже подъехал и вместе с Машкой хлопочет над девчонками. Прынц в трофейной машине, у пулемета. Остальные разбираются с трофеями. Литовцев нашли. Тела, естественно.
Крики за камнем затихают. Возвращается Потап, вытирая руки куском знакомого халата. Кивает в сторону девчонок:
– Как они?
– Бывает хуже, – спокойно отвечает Машка. – Но реже.
– Машка, за руль! – командует Потап. – Везешь их в лагерь, сдаешь Деду на руки. Потом вернешься с мужиками, заберете трупы и все, что тут есть ценного.
– Я…
– Отставить! А мы проведаем друзей наших клиентов. Пока не ждут…
Литовки все в слезах, но, похоже, основную истерику удалось сбить. Авось до лагеря дотянут, а там папа разберется. Помогаем им забраться в мой «УАЗ», и Машка срывается с места.
Новосибирск, медицинский центр «Врачебная практика»
Евгений Шутов
Шутов и старший лейтенант Дмитровский пили чай в кабинете профессора. Только через три часа после эффектного прибытия силовиков у врача нашлось время на общение с их командиром.
– Вот так и получилось, Евгений Сергеевич. Если бы колесо не лопнуло, накрылись бы мы медным тазом. А так сидим живые, чаи гоняем…
– Может, вам, Иван, капнуть валерьянки в правильной пропорции?
– Это как? – уточнил старлей.
– Капля валерьянки на сто граммов спирта.
– Действительно, правильная пропорция, – уголком рта улыбнулся Дмитровский. – Только вы и себе не забудьте. Мои какими по счету за сегодня были?
– Уже и не помню, если честно. Кто тут считает! Несут и несут… Но мне нельзя, в любой момент могу потребоваться в операционной.
Шутов отхлебнул из чашки.
– Вы куда дальше планируете, Иван?
– Не знаю, все наше начальство накрылось медным тазом…
– Вы бы не могли раздобыть нам еды? В окрестных магазинах творится черт знает что, девочек туда посылать просто боязно.
– По-хорошему, ваш центр еще и под охрану брать надо. Криминогенная обстановка сейчас в городе – хуже не придумаешь. Всякая сволочь, как по команде, повылазила.
– Ну так берите!
Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады
Владимир Пчелинцев (Шмель)
Работа на месте боя кипела. Адреналин не успел еще весть уйти из организмов, поэтому все было бестолково, но быстро. Свежие трупы на скорую руку обыскивали и стаскивали в одну кучу. На трех расстеленных плащ-палатках росли кучи трофеев. Оружие, патроны и прочие ценности типа часов, телефонов, золотых цепей разной толщины и тому подобное. Офицеры, получив одобрительный кивок Пчелинцева, закрывали глаза, когда кто-то из солдат защелкивал браслет на запястье. Часы в армейском деле вещь нужная. И золото «Ролекса» скрывалось под выгоревшим камуфляжем кармана. А кто посмелее или сообразительнее, сразу на руку цеплял, пуская потом солнечных зайчиков в глаза друг другу и суматошно веселясь. У большинства сегодня был первый бой… Прапорщик Андрушко уже вился вокруг разложенных огнестрельных трофеев и что-то крайне оживленно рассказывал какому-то сержанту, тыкая пальцем в воняющюю свежей гарью двустволку и восхищенно вопя про мягкий спуск и прочие милые его сердцу прелести итальянского огнестрела…
Таджикистан, Фанские горы, альплагерь «Алаудин-Вертикаль»
Виктор Юринов (Дед)
Шум мотора возникает на грани слышимости. Тихое гудение шмеля, постепенно переходящее в неровный гул. Одна машина. Точно, одна. Для бандюков маловато. Или разведку выслали? Наши были на двух тачках. Ладно, ждем. Устраиваюсь на крыше склада. Отличный наблюдательный пункт: я вижу все, меня – никто. Выкладываю перед собой четыре ножа. Больше годных для метания в лагере не нашлось. До ворот я их отсюда не докину, но если они остановятся метров через десять… Вроде рука еще твердая, а в «козлике» больше пяти человек – маловероятно. Один на один – это уже приятный расклад.
«Уазик» выруливает из-за последнего перегиба и упирается в ворота.
– Лайма! Открой! Ворота открой, говорю!
Гора с плеч! Таджичек-бандиток, говорящих между собой по-русски, даже представить не могу. Голос Машкин. А судя по имени той, к кому она обращается, прибалтов ребята догнали и, что не менее важно, убедили. Скатываюсь с крыши и открываю ворота.
– Ой, дядя Витя, там такое, там такое, – частит Машка, – они все мертвые, девочки плачут, а они их насилуют! Папа из автомата, а мы как попрыгали! А Олег ногой, а дядя Женя ножом! А я тоже, а Лешка рукой! Мы там всех убили, меня за руль и сюда, и девочек в машину, и два автомата, а сами дальше, и пленных тоже убили, а эта таратайка меня не слушается, еле доехали! Вот!
Глаза у девчонки по пять копеек, слова льются нескончаемым потоком. Пережидаю секунд несколько, после чего негромко командую:
– Отставить! Сержант Потапова, доложить как положено!
Машка вытягивается удивленно. Молчит секунд пятнадцать.
– Я не сержант!
– Теперь сержант! Докладывайте!
Девчонка вся вспыхивает:
– При движении ниже кишлака был обнаружен противник в количестве семи человек, произведший нападение на литовскую группу. В ходе столкновения противник полностью уничтожен, в том числе двое пленных в процессе допроса. Потерь с нашей стороны не имеется! У литовцев убито три человека, пятеро изнасилованы. Захвачено транспортное средство типа «УАЗ» с пулеметной установкой и стрелковое оружие. Лишние единицы оружия в количестве двух автоматов и освобожденные гражданские доставлены согласно приказанию майора Потапова! Докладывала сержант Потапова!
– Вольно! Молодец, девочка.
Машка всхлипывает и падает мне на грудь:
– Дядя Витя, они их насиловали! Так страшно!..
Плачь, девочка, плачь. От этого легчает. У меня потому и жилетка такая мягкая и пушистая, чтобы в нее плакать удобнее было. Глажу ее по голове, а сам уже включил рацию:
– Алаудин – Лагерю.
– Здесь Алаудин.
– Руфина Григорьевна! Срочно ко мне медиков с полным комплектом, чего может потребоваться изнасилованным бабам. Ваську Коробова из москвичей, Иру. И кого-нибудь из литовок, пусть подруг успокаивают. Как поняли, прием.
– Все поняла. Что там от наших? Прием.
– Вооружились по дороге и отправились кишлак чистить. Не нервничайте, они профессионалы, справятся… СК.
– Сейчас все придут. СК.
Профессионалы хреновы! Всемером на банду! Вернутся живыми – выпорю! Не посмотрю, что лбы здоровые!!!
Окрестности Новосибирска, расположение N-ской десантной бригады
Владимир Пчелинцев (Шмель)
Трупов оказалась не так уж много. То ли у страха действительно глаза очень велики, то ли подвела дурацкая, но неистребимая привычка переоценивать противника. Оказалось, что бандитов приехало всего-то человек шестьдесят, а не под пару сотен жлобов, как сперва показалось Пчелинцеву. На изрытом асфальте остались лежать почти все. «При двухстах орудиях на километр фронта – о противнике не докладывают!» – вспомнилась вдруг старая, времен Великой Отечественной, поговорка. И сейчас сработала. Пару убитых чуть ли не лопатами соскребали с асфальта. Удачно стояли, очевидно. Ну и близкий разрыв гранаты дополнил…
Отдельно, возле входа в КПП, положили троих своих убитых. Осторожно укладывали, словно боясь ребят потревожить. Старлей Побережник и два срочника. Офицер поймал пулю под срез каски. А по пацанам «удачно» прошлась очередь уже убитого «быка», в агонии намертво зажавшего спуск…
