Константин Калбанов - Рыцарь - Степь
— Падре Патрик, хороший человек, священник и добрый христианин.
— Не сомневаюсь. Не смотри на меня так, сын мой. Я ведь не просто инквизитор, я еще и человек с большим жизненным опытом, а потому имею свое суждение. Да он не еретик, но то что он делает, может привести к расколу церкви, так как он весьма влиятелен и имеет много учеников и последователей, а вот это не может пойти на пользу людям. Мы со всех сторон окружены врагами и только в единстве наша сила.
— Ну не столь уж люди и едины.
— Да, люди частенько проливают кровь друг друга, это происки дьявола смущающего наши души, но когда опасность исходит от орков, люди объединяются и встают в едином строю, потому что нас объединяет одна вера и именно в ней наша сила. Если будет иначе нас просто уничтожат по отдельности и это произойдет если будет раскол в церкви, потому что и люди разделятся на два лагеря, а значит не станет того, что нас объединяет. Но самое страшное то, что это будет только первым звоночком, потом появятся новые учения и так будет продолжаться пока между разными людьми не встанет пропасть. Люди и без того подавшись искушению разделились на разные государства. Так что, хотя падре Патрик и не еретик, в прямом смысле этого слова, он опасен для паствы, потому как путь выбранный им сам по себе ересь. Вот так вот.
Что тут скажешь. В словах инквизитора чувствовалась железная логика и по большому счету она была верной, но вот что то не срасталось. Андрей чувствовал это, но мозаика ни как не хотела укладываться в целостную картину. Вроде все правильно, все логично, но вот чувствовал он, что и этот путь, выбранный церковью не правильный, но что именно не правильно, это оставалось не понятным. Впрочем, он не собирался переделывать этот мир, да и кто он, чтобы прочить себя в реформаторы. Да он поклялся, что инквизиция заплатит за все. Однако за что именно должна была заплатить инквизиция. За то, что не давала ему жить тем укладом к которому он привык, но здесь уже сложился свой уклад и он со своим мировоззрением просто не вписывался в него. За то, что он был вынужден убить мальчика, но ведь он спасал себя и людей, которые хотя и не по его приказу, но ради него пошли на преступление, вышли бы на них под следствие угодили бы все, тут уж сработала бы корпоративность и они ни кого не пожалели бы.
По сути, церковь в этом мире выполняла роль раствора, скрепляющего взаимоотношения людей, а инквизиция была цементом в этом растворе, каленым железом выжигая все инакомыслие. Но в то же время, несмотря на это именно церковь не давала развиваться науке и за прошедшие столетия в укладе людей ничего не изменилось, они попросту замерли на одном месте, время в этом мире словно остановилось. Благо ли это. Однозначно нет. В силах ли он изменить что либо. Тоже нет. Изменить что либо могли только сами люди. Подтолкнуть их? А оно ему надо, взваливать на себя такую не посильную ношу, тем паче, что путь этот опасен и именно те кому он хочет помочь будут возбужденно вопить, когда он окажется на костре.
Мудрецы говорили, что жизнь без цели, лишена смысла. А разве у него нет смысла в жизни. У него родился сын, чем не смысл позаботиться о своем потомстве, он вообще считал, что смысл существования именно в детях, ибо только они останутся после нас в этом мире. Позаботиться о тех людях которые стали ему близки в этом мире. Чем не смысл жизни. Он не претендует на роль миссии, его запросы куда более скромны. Как говорил Абдула в «Белом солнце пустыни», «Хорошая жена. Хороший дом. Что еще надо, чтобы встретить старость.», по большому счету ничего и не надо.
Но нужно было еще и выжить в бесконечных схватках, на которые он был попросту обречен, таков уж был этот мир. Хочешь жить сражайся, не хочешь сражаться, живи простой и не замысловатой жизнью, но будь готов к тому, что кто то за тебя решит как тебе жить, оставаться ли свободным или в один прекрасный день оказаться в рабстве, при удаче дожить до старости и скончаться в своей постели или сгореть на костре по малейшему подозрению, либо оказаться в орочьем котле. Даже если мирно уйти из жизни состарившись, то не останется ни какой уверенности в том, что такая же судьба достанется и твоим потомкам. Да что там потомки, у него сейчас не было ни какой уверенности в том, что ЕМУ удастся выжить. Чтобы обрести хоть какое то чувство уверенности ему не хватало самой малости, нужно было преимущество перед остальными и оно появилось. Пневматические карабины великолепно показали себя. Грэг с Жаном смогли таки довести сырой экземпляр до боевого состояния. Просто поразительно как за такой короткий срок Грэг сумел достичь таких результатов. Изделие казалось не очень сложным, но это только на первый взгляд, на самом деле нужна была точная подгонка частей и механизмов, потом нужно было добиться того, чтобы оружие сохраняло боевые качества в полевых условиях и Грэгу все это удалось. Карабины зарекомендовали себя с наилучшей стороны. Сорок два орка были уничтожены мальчишками, которых в обычных условиях перебил бы всего один воин.
— Падре, а что вы скажете о нашем новом оружии.
— Я ждал этого вопроса. Это оружие очень похоже на то, которое было изъято у тебя сын мой, как меня поставили о том в известность, а оно признано орудием сатаны.
— Только на первый взгляд, на самом деле оно отличается настолько же, насколько лук отличается от арбалета и даже еще больше.
— В чем же отличие?
— Да во всем. Похоже только то, что оба этих оружия метают пули, правда это оружие намного слабее того, что у меня забрали. В остальном они отличаются и очень сильно.
— Ты хочешь сказать, что их изготовили разные мастера?
— Если вас так хорошо проинформировали, то вы должны знать, о том, что то оружие я нашел на орочьем берегу, это же изготовил германский кузнец. То оружие использует боеприпасы изготовить которые у нас нет ни какой возможности, для этого оружия с боеприпасами сложностей нет, так как пули метаются посредством простого воздуха.
— Откуда тебе известно так много об этом оружии.
— Падре, я ведь пользовался и с тем и с другим оружием.
— Да, это я как то упустил.
— Так как вам это оружие.
— Впечатляет.
— А каковы шансы на то, что церковь одобрит его применение.
— Боюсь, что ни каких.
— Хорошо, я задам вопрос иначе. Если на орочьем берегу, я нашел то оружие, то там может оказаться еще. Что мы сможем противопоставить ему.
— …
— Ничего. — Сам же ответил на свой вопрос Андрей. — Это оружие может пробивать любые доспехи, а эти карабины могут уравнять наши шансы.
— А если тот мастер так же погиб, как и тот германец.
— Возможно, но о гибели кузнеца мы знаем точно, а вот о неизвестном мастере мы ничего не знаем. Может того оружия больше и нет, а может есть.
— Чего ты хочешь?
— Если вы сообщите об этом оружии, то и его заберут. Что тогда мы противопоставим оркам.
— Орки, дикие создания сатаны и не способны создать такое оружие.
— Откуда тогда взялось это оружие?
— Порождение сатаны.
— Как и орки.
— …?
— Падре, сатана, если это оружие его…
— Конечно его. Гром, пламя, молнии и не видимая смерть.
— Так почему же тогда он не может дать им оружие против детей Господа. Падре, нам нужно защищаться.
— Но ведь пять этих самых карабинов ничего не решают, при всей их мощи, тем более, что оно и так слабее того оружия.
— Пять не решат, а сотни, вполне возможно.
— Но кузнец то погиб.
— Падре, наши кузнецы при желании смогут сделать и то оружие которое нашел я, но никто не сможет сделать боеприпасы.
— А это оружие использует только воздух.
— Именно.
— Так что ты хочешь от меня, сын мой?
— Хочу чтобы вы поняли. Хочу чтобы вы не сообщали пока об этом оружии дальше. В конце концов мы используем оружие порождений сатаны, и луки, и металл их ятаганов, и ножи, и доспехи, ведь в этом церковь не видит греха. Это просто оружие, пусть оно будет оружием сатаны, но в наших руках, оно будет служить на благо людям. Сегодня благодаря этому оружию, кстати созданному человеком, пусть даже его направлял сам сатана, мы спасли добрых христиан, да немного, но завтра мы сможем спасти гораздо больше. Служители господа тоже могут ошибаться, ведь все говорят о том, что падре Патрик ошибается, а ведь он искренне служит Господу нашему.
— Его совращает сатана и толкает на еретические размышления.
— Но кто сказал, что сатана не может ввести в заблуждение слуг Господа, только чтобы не дать оружие которым люди сумеют защитить себя и победить в этой борьбе?
— Главное наше оружие, это вера.
— Но вера не всегда может защитить тело, святой отец.
Инквизитор надолго задумался, в комнате повисла гнетущая тишина. Андрей исчерпал все свои доводы и теперь мог только повторяться, но это могло возыметь и обратный эффект, поэтому он предпочитал молчать. Падре же задумался над словами Андрея, весь его вид говорил о том, что он сейчас напряженно размышляет над словами Новака. Наконец когда Андрей уже было решил, что ему не удалось убедить падре, тот заговорил.
