Григорий Рожков - Американец
— Это правильно, Пауэлл. Так и нужно действовать. — Полковник успокоился и стал серьезным. — Кстати, кроме вас, на вступление в ряды рейнджеров согласились почти все сержанты, с которыми вы держали оборону в казарме пограничного отряда. Первый сержант Сэмуэль Кинг и сержанты Кент Брок и Дэниэл Пайс выразили свое желание служить в вашем взводе. — Взвод? Меня поставят командовать взводом? То есть уже поставили, раз он говорит, что Кинг и Пайс рвутся ко мне. Блендамед мне в зубы… Тридцать жизней в моих руках? Я буду нести за них ответственность. Это очень серьезно… Есть у меня иные варианты? Я же первый лейтенант, это моя должность — командир взвода. Пора забыть о своем сержантском прошлом, сейчас ведь я офицер. Весело, аж жуть. — Ты, наверное, не знаешь… Кинг и Брок вынесли тебя из казармы после того боя… — Это еще веселее. — Ну что же, Пауэлл. Добро пожаловать в ряды рейнджеров!
Главный Герой
Полковник в двух словах ввел меня курс дела. Объяснил, что сейчас требуется от меня лично, сказал, что мне как опытному и героическому офицеру в подчинение отдан первый взвод роты 'Эйбл' (это круто, командовать первым взводом первой роты первого батальона элитного подразделения) и с чего сделать первый шаг. Во-первых, Дерби приказал устроиться в офицерской казарме. Что я и сделал сразу же после разговора с ним.
Здание офицерской казармы находилось за штабом. Дежурный по казарме проводил меня в отдельную комнату (тут американцы, конечно, порадовали — каждому офицеру по собственной комнате). Небольшая комнатушка, одно окно, одна кровать, тумбочка, умывальник и все. Минимализм, но есть свобода для дизайнерской мысли. Оставив в комнате свой рюкзак, отправился выполнять дела дальше по списку.
Следующая задача — замена пилотки. Та, что досталась мне в госпитале вместе со всей формой, оказалась мне мала, а без головного убора военнослужащему ходить не пристало. В каптерке для военнослужащих армии США (да, именно для американцев, так как была еще одна — для советских солдат) удалось поменять пилотку, в довесок к ней меня нагрузили комплектом совершенно новой полевой формы, двумя тренировочными комбинезонами, новыми коркоранами, гетрами, каской и фляжкой. Остальное, из разряда ремней, сумок-подсумков, кобур и прочего, обещали выдать потом, по ходу дела. Подчиняясь старой доброй пословице 'дают — бери, бьют — беги', я забрал все вещи, что мне выдали, и вновь отправился в офицерскую казарму. Сложив вещи на койке в своей комнате, направился к выходу, мимоходом посмотрелся в зеркало и замер.
Господи, это я?.. В госпитале я старался избегать встречи с зеркалами, знал, что лицо мое в шрамах… Спросите, а как же брился? А я не брился, меня брили… Парикмахер в госпитале был профессионалом и выполнял свою работу на пять с плюсом. И так вышло, что лишь сейчас, при хорошем дневном свете, в большом зеркале я смог оценить масштаб изменений в полной мере. Вся правая сторона лица: лоб, щека, скула и висок были иссечены тонкими, хорошо зажившими, но все же видимыми шрамами. Словно граблями или наждаком… На виске, почти от самого уголка глаза до уха глубокой рытвиной проходил самый большой шрам. Правая бровь разделилась пополам полоской шрама. Захотелось завыть…
Это же на всю жизнь! Шрамы украшают мужчину? Да к черту такие украшения! У меня по всему телу таких украшений до чертиков!.. И лицо еще…
Медленное падение в состояние депрессии прервали спасительным стуком в дверь. Оказалось, это был мой знакомый, принявший на себя в первый день войны роль моего заместителя — первый сержант Сэмуэль Кинг. Чернокожий воитель пришел за мной потому, что надо было подготовиться к проведению сегодняшней церемонии награждения первых героев из батальона рейнджеров и русских инструкторов из числа пограничников. Будет общее построение, приедут важные шишки из Москвы и Вашингтона. Полковник Дерби НИЧЕГО об этом мне не говорил! Вот человек-подстава! А может, он просто забыл?.. Да нифига! Все он помнил и щурился хитро, когда о наградах моих говорил. Проверяет меня, что ли? Ну ладно, ладно… Тут же пришлось выяснять, как и где будет проходить построение. Строиться все будем на футбольном поле в самом дальнем конце нашей базы, все произойдет через полтора часа. Мне нужно быть вместе со своим взводом… Че-е-ерт! Я их в глаза еще не видел! И командира роты тоже! Чтобы не ударить в грязь лицом, пришлось запрягать Кинга в качестве поводыря и отправляться знакомиться сначала с ротным, потом с подчиненными. И началась свистопляска, исход которой не просто скрыт в тумане, а вообще еще не написан, и туман только сгущается…
Командир роты оказался прямо-таки ожившей статуей какого-нибудь могущественного бога-олимпийца в звании капитана! Рельефная мускулатура, неплохо различимая даже под армейской униформой, заставила меня содрогнуться. Роста мы с ним приблизительно одного, но вот шириной плеч, да и вообще шириной — в совершенно разных категориях. Я в сравнении с этим гигантом просто тростинка!
Кэп втирал что-то второму лейтенанту, всем своим видом выражавшему полное раскаяние во всех грехах земных. Однозначно на моих глазах разворачивается классическая сцена вставления начальством кола от земли до неба нерадивому подчиненному. Вклиниваться в такую беседу — себе дороже. Кинг молча стоял рядом со мной и своим видом не выражал совершенно ничего. Мне стало не по себе, еще чуть-чуть, и капитан утянет меня за компанию вместе с тем вторым лейтенантом, и гореть мне костре! Это если заметит… Эврика!
— Лучше пойдем, Кинг… — шепчу я проводнику. — Сначала заглянем во взвод… Потом вернемся…
— Кто это тут 'лучше пойдет'?! А? — Ой млин… Если бы я был ниже ростом, кэп точно навис бы надо мной, а так я лишь тихонько испепелялся взглядом.
— Сэр, первый лейтенант Майкл Пауэлл, сэр! Прибыл в батальон для прохождения дальнейшей службы! — Каждое слово выговариваю четко, строго, стараюсь показать, что я не стушевался и не просто так, погулять вышел, а воевать собираюсь. Это, в общем, мне так казалось…
— О! Вот он наш командир первого взвода, назначенный самим полковником! — Я влип… В голосе капитана прямо искрил сарказм и издевательство. Но мне почему-то казалось, что он говорит все это на автомате, заученная система — увидел-наорал. Я на таких перцев в армии насмотрелся. Он все знает, ему положено, ты же ничего не знаешь, поэтому ты — говно. — Где ты так долго шлялся, сынок? Ты должен был прийти ко мне уже час назад! — Тут он встряхнул головой, почесал лоб и странно посмотрел на меня. Взгляд капитана прошел по мне сверху вниз и обратно, чтобы рассмотреть мое лицо, он даже сделал шаг в сторону. Шрамы на моем лице явно заинтересовали его. И удивили. — Майкл Пауэлл, говоришь?
— Сэр, да, сэр! — гаркнул я.
— Ах, вон оно что… — Кэп обернулся к лейтенанту, так и стоявшему на своем месте. — Иди отсюда и учти в следующий раз, ты у меня за всю роту будешь отвечать! — Второго лейтенанта как ветром сдуло, и я вновь попал в поле зрения капитана. — Наслышан я о ваших подвигах, мистер Пауэлл. Наслышан… Я капитан Брэндон Гримвэй. — А я мысленно засмеялся и подумал уже, что услышу знакомое — Арнольд Шварцнегер — Командир первой роты рейнджеров. — Рукопожатие у кэпа поистине могучее. Я еле сдержался, чтобы не зашипеть от боли. — Ты уж не обижайся, сынок, что на тебя наехал не разобравшись… С этими брюхоногими моллюсками, — Брэндон кивнул в сторону, куда умчался получивший на орехи лейтенант, — замучался уже. Мы тут неделю торчим, а они все как малыши… Напортачат и ко мне бегут! Кстати, если верить слухам, то ты прямо архангел! И спасаешь всех, и сражаешься, как зверь! Такие парни мне нужны, да. — Кэп хлопнул меня по плечу. Чувство было такое, словно по мне удалили кувалдой… Гримвэй засмеялся. — Ха-ха-ха! Ты похож на Дерби в 1936. Мы тогда вместе с русскими давали прикурить испанским фашистам… Ладно, Пауэлл… Ты уже себе комнату в офицерской казарме получил?
— Да, сэр.
— Молодец. Сейчас иди знакомься со своим взводом, Сэмми тебя проводит. Да, Сэмми? — Кинг тут же вытянулся по стойке смирно.
— Сэр, да, сэр!
— Ну, тогда свободны.
Неоднозначная личность этот капитан. Дал бы Бог не сталкиваться с капитаном, когда он будет в гневе по-настоящему…
До казармы нашего взвода мы с Кингом шли молча, я молчал, потому что пытался составить для себя план знакомства с будущими подчиненными, Кинг — потому что тревожить размышляющего командира признак дурного воспитания и вообще плохая примета. Это я так мысленно хохмил, судорожно осознавая, что здесь, среди рейнджеров у меня шанс засыпаться еще больше, чем на 'родине' в США… Да, я служил в армии, да, занимаюсь много лет в военно-патриотическом клубе, и что? Старых советских и американских уставов я видел мало, и внимательно я их не изучал. А то что изучал — капля в море. Реалии начала сороковых годов своего мира для меня были известны лишь со стороны военных дел, что и как сейчас на гражданке — черт его знает! Каков здесь уровень прогресса? Какие социально-политические события в стране и мире? Я видел-то всего ничего, но уже сталкивался с деталями, совершенно расходящимися с прошлым моего мира. Спалиться на мелочах — проще простого. Хм… Это минусы, а что у нас в плюсах? Наличие приличной репутации отважного офицера-героя, спасающего и защищающего и своих ребят и союзников, обо мне в местных СМИ рассказали, да, скоро наградят, а это без всяких сомнений еще добрая порция статей в газетах. Еще мне сделали предложение, от которого я не отказался и попал сюда, в первый батальон рейнджеров. Так, это плюсы, заработанные в этом мире, а что у меня в багаже из будущего? Во-первых, знаю множество военных хитростей, что зародились как раз во время Второй Мировой, и ими могу поделиться, а моя причастность к армейской элите упрощает в разы продвижение инноваций. Во-вторых, в будущем существует много всяческих довольно простых приспособлений, позволяющих солдату выживать и сражаться гораздо дольше. Ну, например, бронежилет, или разгрузочный жилет, или замечательные шапки-маски, они же — балаклава, хотя они вроде уже в ходу у немцев и придуманы давно англичанами, а применение в спецподразделениях для защиты глаз мотоциклетных или летных очков? Если подумать, то еще вспомню… В-третьих — у меня на плечах есть голова, и я умею ей пользоваться как надо. Да, кстати, есть еще несколько странных, но все же плюсов… У меня изменился голос, он стал… мелодичнее и красивее, это раз. Два — здесь я заговорил по-английски, ТАК, как не говорил в своем мире при всем своем уровне знаний и любви к этому языку. Я спокойно пользуюсь всеми речевыми оборотами, сложными терминами и, главное, все это делаю правильно. Еще в первый день я это заметил, но со временем вывел для себя некоторые особенные факты изменения речи. Три — у меня очень сильно улучшились навыки и умения, полученные в армии и клубе. Четыре — очень сильно притупились всякого рода страхи и 'отходняки' по поводу убийства человека. Пять — мне везет, и везет так, что во всех энциклопедиях меня можно спокойно вписывать как самого везучего человека за всю историю человечества. Странно? Еще как странно, и чует мое сердце, неспроста все это…
