Александр Прозоров - Рим должен пасть
— И много даст? — поинтересовался Федор, хитро прищурившись. Торговаться ему было в новинку. Не любил он это занятие. Но трехдневное наблюдение за рынками и непрерывным торгом сказывалось.
Магон сделал разрешающий жест, и приказчик мгновенно достал из бездонной тумбы кожаный мешочек. Развязал кошелек и отсчитал сержанту десять золотых монет, на каждой из которых Федор разглядел чеканное изображение слона — уши у него поражали размерами, спина отчетливо прогибалась. Много это получалось или его провели, Чайка не знал. Да и не хотел знать. Главное, что это было настоящее золото, а оно во все времена стоило дороже всего.
— Это очень хорошая цена, — словно прочитав его мысли, уверил Акир.
А сенатор, после того, как Федор вальяжно сгреб монеты со стола и сунул себе в карман, взял в руки компас и стал откровенно забавляться, наблюдая за движением стрелки. «Ну, как ребенок», — усмехнулся Федор, но быстро подавил улыбку. Затем он выпил еще вина, поздравляя себя с удачной сделкой и, повинуясь внезапному порыву, резким движением пододвинул к сенатору бинокль.
— Дарю! — громко объявил сержант.
Глава седьмая
Пропонтида
Однако сенатор отказался принять такой подарок, и Акир отсчитал еще десять золотых «слонов», объяснив, что смелый Федор Чайкаа уже подарил однажды сенатору жизнь, и великий Магон этого не забудет. Разбогатев еще на десять монет, сержант решил при первом же удобном случае навести справки насчет своих новых возможностей. Что ему теперь по карману — купить виллу где-нибудь в предместьях Карфагена или просто пару раз поесть в харчевне? В курсах он не разбирался, да и деньги-то местные видел впервые в своей новой жизни. Но, имея под боком купцов, надеялся легко и быстро получить столь важную информацию.
— Сенатор спрашивает, хочешь ли ты служить в его охране? — прозвучал неожиданно новый вопрос.
Федор призадумался. Вот он, выбор. Первый и, возможно, самый важный. Казалось бы — соглашайся. Силы хватает. Дело знакомое, а чего не знаешь, подучишься. И скоро будешь, как сыр в оливковом масле кататься и финиками заедать. Но что-то мешало Федору решить прямо сейчас. Имел он привычку поразмыслить некоторое время перед принятием решения.
— Поблагодари сенатора за оказанную честь, — подобающим случаю торжественным голосом заявил сержант. — Но, я должен подумать.
Акир перевел, как смог, услышанное. Магон, казалось, уразумел все правильно. Нахмурился и что-то коротко ответил, снова увлекшись созерцанием компаса.
— Думай, чужеземец, — перевел толмач. — Не долго. Пока корабль плывет.
— До прибытия в Карфаген я дам ответ, — согласился Федор.
Тем же вечером они прибыли в Византий. Точнее, сначала до бродившего по палубе Федора донесся радостный крик впередсмотрящего, засевшего на вершине мачты. Сержант поднял голову и заметил холмистый берег, показавшийся прямо по курсу. Его непрерывная линия в одном месте имела широкий разрыв, куда продолжали неспешно вливаться воды Скифского моря, как его теперь именовал для себя Федор, или Понта Эвксинского, как называли его греки.
— Боспор, — сообщил оказавшийся рядом Акир. — Ворота между морями. Скоро будем Византий.
Через пару часов, благо ветер не спадал, они достигли Византия. До него путь шел нешироким проливом, в котором встречным курсом двигалось немало кораблей с разноцветными парусами. В основном греческих. Но попадались в другие. Привычного вида флаги виднелись далеко не у всех, а по другим приметам определить государственную принадлежность судов сержант затруднялся. Да и государств-то современных он толком не знал. Карта теперь выглядела совсем по-другому.
Федор рассматривал все встречные корабли, спешащие пристать к берегу в наступавших сумерках. В основном это были грузовые суда, но попадались и быстроходные триеры. Иногда они сопровождали караваны, иногда плыли отдельно. Скоро бросил якоря и карфагенский караван. Впервые за четверо суток.
Когда суда пришвартовались в порту Византия, Магон с Акиром сошли на берег договариваться с местными властями об оплате пошлин за остановку каравана в порту. Там же, на суше, они и собирались заночевать. Все остальные спали на кораблях. В том числе и Федор.
Нет, на причал он, конечно, спустился, поразмял косточки. Хотел город посмотреть, но в быстро сгущавшихся сумерках разглядел только портовые сооружения, крепостные стены и какие-то здания, похожие на склады, рядом с ними. Домов богатых горожан за стенами он не увидел. А идти в одиночестве в город не хотелось, мало ли что там может приключиться. Побродил перед сном вдоль пирса, где коротало ночь множество кораблей, шедших проторенным путем из Средиземного моря в Черное. Посмотрел на караулы вооруженных копьями и мечами стражников, наблюдавших за порядком, и пошел спать на флагманскую квинкерему от греха подальше.
А утром они быстро отчалили. Федор был даже немного разочарован, знаменитый город он так и не успел посмотреть. С кормы отплывающего корабля, ушедшего уже далеко в море, когда он проснулся и вышел на палубу, успел заметить опять только крепостные стены с башнями. Не самые, надо сказать, мощные. За ними могло найти приют тысяч тридцать-сорок населения. В общем, Византий оказался небольшим портовым городом, только начавшим развиваться и едва успевать отстраиваться заново между опустошительными набегами из Фракии и с азиатской стороны Боспора, поскольку лежал прямо на главном сухопутном направлении из Европы в Азию, разделенных в этом месте лишь узким проливом. Здесь же проходил и главный морской путь, так что будущее у городка, в принципе, успешно намечалось.
Покинув Византий, финикийский караван снова оказался в открытом море. Берега пролива раздвинулись, ветер посвежел. Пошли немного быстрее, хотя массивные квинкеремы и так еле успевали под парусом за грузовыми судами, перемещающимися при хорошем ветре более ходко. Кроме того, из-за сильно вытянутых корпусов военные корабли здорово раскачивало на разыгравшейся волне. Матросы висели на веревках, управляя парусами под командой странно одетого мужика, которого Федор немедленно окрестил «боцманом». Еще один мореход вцепился в рулевое весло и с трудом держал квинкерему на курсе. Иногда Чайка, стоявший на корме рядом с крытым навесом с помещавшейся под ним шлюпкой, даже слышал отчетливый треск. Ему казалось, что корпус вот-вот переломится пополам, но ничего страшного не происходило. По сравнению с «круглыми» грузовиками «длинные» боевые корабли, на взгляд сержанта, сооружались «на пределе» своих мореходных возможностей и все время рисковали переломиться или перевернуться, стоило лишь ветру разыграться не на шутку. И сейчас они благоразумно старались держаться ближе к берегу, не теряя его из вида.
— Пропонтида волнуется, — сообщил возникший рядом Акир, оторвав Федора от созерцания исчезавшего на горизонте Византия. — Но это ненадолго, здесь всегда так. Сегодня утром мы принесли жертвы духу моря Ашерату и хозяину неба Баал-Шамему. И они приняли наши дары.
Акир воздел руки к небу.
— Это значит, что и сама небесная царица Таннит нас не покинет.
Он снова перевел взгляд на Чайку и сказал:
— Чужеземец, тебе нечего бояться, пока ты под защитой богов Карфагена.
Федор немного успокоился, услышав про богов, даже изображал восторженность на своем лице, пока Акир не ушел. Защита небесной царицы Таннит — это хорошо, но он предпочел бы иметь под рукой спасательный жилет или надувную лодку. К его удивлению, посвежевший утром ветер действительно скоро ослаб, но не прекратился. И караван спокойно пошел дальше.
К вечеру они миновали небольшое море и достигли еще одного пролива. Когда берега снова сошлись, стали появляться небольшие, поросшие редким лесом островки, даже отдельные скалы, торчащие из воды, и шкипер счел за благо и на этот раз остановиться на ночлег в порту. Федор с ним мысленно согласился. Все-таки теперь они плыли не в открытом море, и здесь при желании можно было налететь на скалы очень даже просто.
Городок оказался совсем небольшим и расположился на противоположном от Византия берегу пролива. Там, где начиналась Азия. Чайка бросил на него лишь короткий взгляд и даже не стал спускаться с корабля. Смотреть было особенно не на что.
Весь следующий день караван шел проливом, пока к вечеру снова не открылась широкая вода. Вспоминая карту, Федор прикинул, что справа находилась Македония, та самая, где родился известный полководец, захвативший полмира. А слева по курсу и чуть дальше должна была стоять Троя. Или то, что от нее осталось. Караван же, благополучно миновав пролив Геллеспонт, что в будущем нарекут Дарданеллами, вышел в Эгейское море.
Федору были немного знакомы здешние берега. Ходил в поход на десантном корабле в Средиземное море. Вспомнилось, как Леха все допытывался у него, где тут находится знаменитый остров Лесбос, хотя зачем он ему, объяснить сержанту отказался. Сказал, что для общего образования. Федор ему, конечно, не поверил, но остров показал, благо проходили недалеко. При крейсерской скорости десантного корабля они дошли от пролива до Лесбоса за несколько часов. Теперь же передвигались с черепашьей скоростью, и уже наступала ночь. Да и направлялись они в Афины, где, как сообщил ему Акир, планировали сделать следующую остановку, чтобы посетить рынок, несмотря на напряженные отношения с греками. Так что знаменитый остров должен был остаться ночью далеко позади и слева по курсу.
