Олег Таругин - Комбат. Вырваться из «котла»!
На мосту тоже все оказалось в полном порядке: переправу наглухо закупорила дымящая разбитым двигателем «четверка». Успевшая вползти следом самоходка попыталась рывком сдать назад, но столкнулась с подпершим ее броневиком, подмяв под себя его капот. Что именно собирался сделать мехвод, Кобрин так и не понял, но «Штуга» неожиданно начала разворачиваться, проломила ограждение – и повисла на краю моста, съехав левой гусеницей с настила. Несколько секунд ничего не происходило – сидящему за фрикционами немцу достало ума заглушить двигатель, затем в основание моста ударил осколочный снаряд. И почти сразу второй. Грохнуло, взлетели в воздух измочаленные обломки бревен, ударная волна пригладила поверхность воды, поднимая невысокую концентрическую волну. Бронемашина тяжело просела вниз вместе с доброй половиной пролета и опрокинулась в реку, подняв стену брызг. Мгновение – и над заляпанным грязью днищем сомкнулась поверхность грязно-бурой, взбаламученной воды. Ого, а он-то все думал, как мост разрушить! Молодцы парни, отлично стреляете! Еще парочка столь удачных попаданий, – и первый пролет тоже отправится в самостоятельное плавание.
Что ж, пока все шло хорошо, но Кобрин с волнением поглядывал на часы – только бы танкисты не увлеклись боем, не позабыли, уверовав в легкую победу, то, что он вбивал в голову каждому командиру боевой машины пару часов назад! Не более четырех-пяти выстрелов с одного места – и смена позиции. На максимальной скорости, ни на что не отвлекаясь. Ох, ребята, только не подведите ни меня, ни себя! Ведь с немцами никто из вас пока не воевал, потому даже не представляете, насколько опытный противник вам достался! Мои бойцы хоть один реальный бой прошли, кое-чего видели, кое-чему научились, а вы…
Разумеется, немцы, как и вчерашним утром, с похвальной быстротой пришли в себя. Из грузовиков сиганули пехотинцы, отбегая подальше от простреливаемой дороги и вполне организованно залегая. Мехводы танков и бронетранспортеров торопливо заводили машины за корпуса подбитых камрадов, укрываясь в дыму. К сожалению, по сравнению со вчерашним боем шоссе не имело выраженных откосов, и ничего не мешало им отъехать в сторону. Чем гитлеровцы немедленно и воспользовались… не учтя только одного: комбат не зря разделил и танки, и батальон на две части, расположив позиции по обоим флангам, благо местность позволяла. И не прогадал, как выяснилось. Снова ударили башенные «Л-11», и еще несколько подставивших борта немецких танков окутались дымом на обочинах. Остальные сделали из происходящего правильный вывод, решив не рисковать, и открыли огонь с места – похоже, наводчики все-таки нащупали позиции советских танкистов. Первые снаряды легли неприцельно, но уже спустя несколько десятков секунд кусты разрывов стали подниматься в опасной близости от капониров. Быстро они опомнились, суки! И лупят метко, причем без всяких корректировщиков! Вот теперь точно все, пора менять позицию! Причем срочно. С приставкой «очень». Ну же, парни?! Ну?!
Словно услышав мысленный призыв, танкисты прекратили огонь, и обернувшийся комбат заметил выползающие из капониров «тридцатьчетверки». Сбрасывая под гусеницы остатки маскировки из загодя нарубленных в лесу веток с уже успевшей увять листвой, танки разворачивались и набирали скорость, двигаясь в сторону новой позиции. Едва ли не против воли Сергей пересчитал приземистые «коробочки» – десять, все целы! Танк с поврежденной ходовой, закопанный в землю по самый погон башни и тщательно замаскированный, в бою пока не участвовал: ему комбат отводил роль тылового заслона, когда придет время отходить. Еще полдесятка машин укрывались в километре восточнее, поскольку Кобрин решил не вводить в бой сразу все силы – иди знай, как все пойдет. А иметь под рукой почти полтора танковых взвода, с полными боекомплектами и неизмотанными боем экипажами, всегда полезно. Маневренная группа, ага! Тем более на двух машинах из пяти имелись радиостанции, включенные на прием, и помощь можно было вызвать в любую минуту.
В этот момент один из «Т-34» неожиданно дернулся на месте, теряя перебитую гусеницу, крутнулся вокруг оси и взорвался, поймав в борт бронебойный снаряд. Подброшенная расширяющимися газами башня, перевернувшись через ствол, плюхнулась в паре метров, а из корпуса рванулось вверх яркое дымное пламя. И не успел Сергей выматериться, как немцы подбили еще одну «тридцатьчетверку», разбив двигатель. Как ни странно, на этот раз танк даже не загорелся, просто замер без движения. Башня начала разворачиваться назад, и капитан до боли сжал кулаки, с силой вонзая ногти в ладонь, – какого хрена?! Твою ж мать! Что ж вы творите-то, дурни?! Он же однозначно приказывал – при потере маневренности или критическом повреждении танка немедленно покидать машину! Не геройствовать по-глупому, а спасаться! Обученный экипаж ценнее любого, даже самого распрекрасного танка на свете!
Превратившаяся в неподвижную мишень «тридцатьчетверка» выстрелила. Один раз. Перезарядиться и выстрелить повторно ей уже не дали: выбросив сноп искр, немецкая болванка пробила борт. Подпрыгнул башенный люк, наружу выметнулся клуб грязно-серого дыма, но боеукладка так и не взорвалась. Впрочем, наружу все равно никто не выбрался. Остальные боевые машины благополучно пересекли открытое пространство, занимая запасные позиции.
Кобрин тяжело вздохнул, отворачиваясь: прощайте, ребята! Все, пора вводить в бой батальон, самое время. Лишь бы ротные не напортачили, не стали дурную инициативу проявлять, а просто четко выполнили поставленную задачу, как он им перед боем доводил. Связи-то между растянутыми ротами нет, а картину сражения в целом будет видеть только он. Ну, будем надеяться, все нормально получится.
Найдя взглядом Зыкина, молча кивнул. Не произнося ни слова, младший лейтенант вытащил сигнальный пистолет и выпустил в небо ракету, на сей раз одиночного зеленого огня. И почти сразу же хлопнули, пристреливаясь, минометы. Следом за которыми ударили пулеметные очереди, забухали самозарядные винтовки пехотинцев и пограничников. Все, понеслось…
В отличие от вчерашнего боя сегодня целью минометной роты была не забитая техникой дорога – этим занимались танкисты, – а рассредоточившиеся пехотинцы. Которых оказалось просто до неприличия много – как бы не больше полнокровного батальона. Ну, уже не совсем «полнокровного», конечно, потери у них весьма приличные. А сейчас станут еще больше. После первых пристрелочных выстрелов минометчики, как и прошлым утром, вошли в ритм, и вдоль обеих обочин начали регулярно подниматься кусты разрывов.
Для немцев подобное оказалось весьма неприятным сюрпризом: похоже, и на самом деле поверили, что напоролись на засаду противотанкистов, а тут такая неожиданность! Массированный минометный обстрел, поддержанный плотным ружейно-пулеметным огнем по всему фронту и с флангов! И ведь даже позиции не сменить, только поднимись – тут же свою пулю поймаешь. Вот и пришлось доблестным солдатам рейха вжиматься в белорусскую землю, которую они столь опрометчиво посчитали своей, спасаясь от падающих с выворачивающим душу воем начиненных тротилом трехкилограммовых чугунных капель. В чем-то Кобрин их даже понимал: сам он под минометный обстрел, по понятным причинам, не попадал, но о том, каково это, читал. В будущем читал, разумеется. А тут еще и танкисты, заняв новые позиции, продолжили обстрел, выбивая бронетехнику и добавляя хаоса на шоссе.
Хоть Кобрин и боялся сглазить, но вынужден был признать, что пока все шло весьма неплохо. Пристрелявшиеся минометчики боеприпасов не жалели, вовремя перенося огонь и по фронту, и в глубину. Пулеметчики прижимали противника к земле, не позволяя поднять головы, и подавляли огневые точки. Пехотинцы с пограничниками, как и требовал на инструктаже комбат, патроны зря не жгли и стреляли прицельно, выбивая тех, кто пытался выйти из-под огня или переползти в замеченное укрытие. Немногочисленные снайперы охотились на офицеров, водителей и пулеметчиков. Кое-где нервы у фрицев не выдерживали, и они начинали откатываться назад, к дороге. Что вовсе не гарантировало спасения, скорее наоборот. И самое главное – потери противника росли.
Но все же гитлеровские командиры свое дело знали туго. Осознав, что рано или поздно умело подготовившие засаду русские окончательно переломят ситуацию, они приняли именно то решение, которого Сергей, искренне считавший, что немецкий офицер бережет каждого солдата, ожидал меньше всего. Не дожидаясь окончания минометного обстрела, они подняли остатки батальона в атаку. Правда, не сразу, а выждав, пока с простреливаемой практически на всем протяжении дороги сползет и перестроится для фронтальной атаки с десяток танков. Последнее стоило фрицам еще нескольких подбитых машин, но восемь ведущих огонь «тридцатьчетверок» не могли контролировать всю колонну, пусть и потрепанную, но все еще представляющую более чем серьезную силу. Тем более часть уцелевших танков и САУ, укрываясь за корпусами подбитых товарищей, продолжала вести подавляющий огонь по позициям русских танкистов. К сожалению, весьма результативный огонь: к началу немецкой контратаки Кобрин насчитал три поднявшихся над капонирами дымных столба. Итого минус пять… хорошо стреляют, мрази! Твою же мать!
