Магнат (СИ) - Шимохин Дмитрий

— Мосье Шнеерсон, я вас умоляю! Сделать херувима из такого материала — работа для Господа Бога, — мягко ответил он. — Да и то не уверен, что он бы тут справился. Я же всего лишь портной, чего ты таки от меня ожидаешь⁈ Но обещаю сделать все, что в человеческих силах. Что господин желает?

— Господин желает, чтобы великий князь дал ему много денег! — выпалил Изя. — А для этого господин должен выглядеть так, будто деньги ему не нужны вовсе! Покажи нам лучшее, что у тебя есть!

Лев Абрамович с легким вздохом указал на несколько тяжелых рулонов ткани.

— Вот. Английское сукно. Цвет лондонского дыма. Идеально для визитного сюртука. А вот глубокий синий, почти черный. Прекрасно подойдет для вечернего фрака. Давеча у меня заказывал сам адъютант генерал-губернатора Закревского….

Изя взял край темно-серой ткани и потер его между пальцами.

— Лева, не делай вид, что я не разбираюсь! Это хорошее сукно, не спорю. Но о чем оно говорит нам? «Я солидный человек, я плачу по своим счетам». А нам что надо? Нам надо, чтобы оно совершенно отчетливо и ясно говорило: «Дай моему хозяину денег, и ты навсегда забудешь, что такое счета!» Лева, я вас умоляю: ви же мастер, ви бог портных, ну сотворите же чудо!

— Изя, это я вас умоляю: не делайте мне нервы! Я двадцать два года обшиваю самых взыскательных господ — чему ви меня учите? Весь цимес не в ткани, весь цимес в крое! — невозмутимо парировал портной. — Давеча князь Белосельский-Белозеров заказывал у меня вицмундир из точно такого же сукна — и ви думаете, он таки приходил ко мне жаловаться? Отнюдь! Вчера я встретил его на Остроженке — их сиятельство изволил ехать от мадам Шевари в ресторацию. И что, ви думаете, он мне сказал, соизволив узнать меня, даже будучи изрядно подшофе? Што старый Лева шлемазл и не умеет шить? Совсем нет! Он на всю улицу заявил, что чувствует в моем костюме себя так, словно ему принадлежит вся Англия!

— Белозерский! — фыркнул Изя. — Что понимает этот тютя Белозерский? Ему что ни надень, все будут кланяться его титулу. А мой друг, он сам себе титул! Нам нужен парижский шик! Чтобы было видно, что человек только вчера сошел с парохода из Гавра!

— Парижский шик, — назидательно поднял палец Лев Абрамович, — таки назначен для танцоров и поэтов. Серьезные люди посмотрят и скажут: парижский вертопрах! Нет, тут надобен лондонский крой! Стиль, сдержанность, мощь! Поверьте мне, я одеваю господина фон Мекка!

Они препирались так минут десять, а я страдал. Как же не люблю покупать шмотки! Между тем, определившись с тканью, стороны перешли к обсуждению цен. Изя торговался за каждую деталь, за каждую копейку, сбивая цену с яростью берсерка, а Лев Соломонович с олимпийским спокойствием отбивал его атаки.

— Ладно, Лева, твое сукно победило! — наконец сдался Изя. — Но крой! Крой должен быть таким, чтобы скрывал плечи и показывал осанку аристократа. Брюки — чуть уже, чем носят сейчас в Москве, но не такие узкие, как в Париже, чтобы не выглядеть фигляром. Жилет — из шелка, но матового, без блеска. И главное — скорость! Нам это нужно было еще вчера!

— Главное — чтобы кобуру не было видно! — многозначительно кашлянув, уточнил я.

Лев Абрамович, осторожно осмотрев мою наплечную кобуру с содержимым, покачал головой, поцокал языком и накинул к первоначальной цене еще процентов двадцать. Прервав новую волну Изиных сетований красноречивым взглядом, я кивнул, и глаза портного загорелись профессиональным азартом.

Торг окончился — начиналось искусство. Лев Соломонович легкими, почти невесомыми движениями снял с меня мерки, его пальцы порхали, как бабочки, а измерительная лента живою змейкою скользила в его руках.

— Через четыре дня будет первая примерка, — сказал он, записывая цифры в толстую конторскую книгу. — Через неделю все будет готово. Господин будет доволен. Он войдет в любой кабинет так, словно был там всегда!

Когда мы вышли на улицу, я чувствовал себя… странно. Я, переживший войну и рейдерские захваты, только что потратил два часа на обсуждение цвета и фактуры ткани. Абсурд, конечно, но, глядя на деловитое и довольное лицо Изи, я понимал: в этом мире, где фасад часто важнее фундамента, я только что сделал очень важное вложение.

Итак, сюртук был запущен в производство, но Изя и не думал с меня слезать: похоже, он искренне считал, что это лишь начало большого пути.

— Одежда — это только половина человека! — вещал он, таща меня по Кузнецкому Мосту. — Вторая половина — это детали! Дьявол в них, Курила, как всегда, дьявол в них! Без правильных мелочей ты будешь не аристократ, а ряженый лакей!

Первой нашей остановкой стала шляпная лавка. Внутри пахло клеем и фетром. На полках, словно головы на параде, выстроились цилиндры всех мыслимых и немыслимых оттенков черного: матовые, блестящие, с высоким верхом и с чуть загнутыми полями.

— Цилиндр — это первый признак джентльмена! — со знанием дела заявил Изя, пока хозяин лавки, усатый немец, с почтением снимал с полки очередное творение. — Его не носят, его водружают! И снимать его надо не как попало, а особым движением — плавно, с достоинством, словно ты уступаешь дорогу самой королеве Виктории!

Следующим пунктом оказались перчатки. Мы вошли в небольшой магазинчик, где пахло тонкой выделанной кожей. Изя брезгливо отверг десяток пар, пока не нашел то, что искал — тончайшие перчатки из оленьей кожи.

— Перчатки — это твоя вторая кожа, — назидательно сказал он, заставляя меня их примерить. — Они должны сидеть так, чтобы ты их не чувствовал. В приличном обществе мужчина не подает даме голую руку. Никогда! Запомни: как бы ни было жарко на улице — ты всегда в перчатках. Снимаешь только одну, правую, когда входишь в дом или пожимаешь руку равному. А левая… левая пусть остается на своем месте. Это признак хорошего тона.

Но главным пунктом программы оказались часы. Изя привел меня в небольшую, заставленную тикающими и звенящими механизмами лавку на Никольской. Ее хозяин, маленький, сухой старичок по имени Моисей Соломонович, со вставленной в глаз лупой ювелира, по странному совпадению тоже оказался знакомым Изи.

— Моня, здравствуй, дорогой! — провозгласил мой приятель, врываясь внутрь. — Мне надо, чтобы ты нашел для этого господина не часы, а время! Самое точное и самое дорогое время в Москве!

Моисей Соломонович окинул меня цепким взглядом через свою лупу.

— Время — товар дорогой, Зосим. Особенно когда его мало. Что господин ищет?

Вопрос, признаться, немного поставил меня в тупик. Сам я последние свои годы в 21 веке не носил часы, определяя время по мобильнику. Зато шеф, большой любитель всяких атмосферных аксессуаров, носил вроде бы швейцарские, «Вашерон Константей».

— Ну, наверно, какие-нибудь швейцарские! — небрежно произнес я.

Моисей Соломонович, услышав это, картинно всплеснул руками.

— Я вас умоляю! Не смешите мои седые волосы! Какая Швейцария? Это для студентов и приезжих купчиков, которые хотят пустить пыль в глаза! Швейцарцы всем известные бракоделы! Да, они таки научились делать красивые корпуса, я не спорю. Но внутри дешевый механизм, который через год начнет врать как сивый мерин. Это не часы, это бижутерия! Настоящие часы, молодой господин, — это Англия. Или, если вы цените надежность превыше всего, Саксония. Вот, взгляните!

Часовщик извлек из бархатного ложа тяжелые золотые часы с массивной крышкой.

— Английский «Арнольд». Первоклассный хронометр, такие поставляют на флот ее величества. Они не боятся ни качки, ни жары, ни холода. Это не просто часы, это заявление, что их владелец ценит точность и надежность превыше дешевого блеска!

— А вот, — он достал другие, более изящные, с открытым циферблатом, на котором виднелись синие вороненые винтики, — «Ланге» из Дрездена. Немецкая работа. Каждый винтик отполирован вручную. Порядок и аккуратность!

Я выбрал английский хронометр. Он был тяжел, надежен и абсолютно лишен всякого показного блеска. Он был похож на меня самого — функциональный механизм в сдержанном корпусе.