Главная роль 4 (СИ) - Смолин Павел
— Позволю себе заметить, что подобная практика может вызвать недовольство у наших соседей, — отпил и ухмыльнулся. — С другой стороны, Его Императорское Величество не может запретить своим подданным свободно перемещаться по миру и развлекаться угодным им способом.
Как и ожидалось. Я перевел взгляд на Николая Михайловича.
— Покуда подданный Его Императорского Величества не состоит на действительной воинской или гражданской службе, он волен распоряжаться собою на свое усмотрение. Полагаю, в одних только расквартированных в Петербурге частях можно отыскать не одну тысячу отважных воинов. Во вверенном мне полку таковыми являются без исключения все, Георгий Александрович.
Тоже ожидаемо — «хоть сейчас в колонии всем подразделением во главе со мной!». Мнение Кочубея давно известно, а посему можно подвести итог:
— Согласен с вами, господа. Народ засиделся в казармах и жаждет проявить себя в настоящем деле. Послезавтра я отправлюсь в Военное министерство, дабы обсудить этот прожект. Полагаю, наши генералы согласятся с необходимостью провести через горнило пусть и колониальных, но сражений как можно большее количество добровольцев — польза от этого дела очевидна.
Господа покивали, и мы выпили за такую хорошую идею.
— Ах, колонии! — мечтательно прикрыл глаза Сандро. — Как много в них неизведанного! Как мощно наполняют паруса тихоокеанские ветра! Как сладок их запах!
В 88 году он совершил «кругосветку», а недавно вернулся из плаванья в Индию в связи со смертью матери, Ольги Федоровны. Я в это время был в районе Урала, а океан — огромен, поэтому неудивительно, что мы разминулись, а похороны я пропустил.
— Как паскудно воняют индийские трущобы! — в тон ему добавил Кочубей.
Мы с ним и Михаилом Николаевич поржали, Сандро снисходительно улыбнулся:
— Кому как не вам разбираться в оттенках вони, Виктор Сергеевич — весь Петербург знает о вашем пристрастии выбирать самых смрадных да уродливых извозчиков с самыми никудышными и грязными телегами.
Посмеялись, Кочубей гордо приосанился:
— И я нисколько этого не стыжусь! Я — не какой-то легкомысленный щеголь, единственной заботою которого является желание пустить пыль дамам в глаза.
Посмеялись и над этим.
— Выпьем же за извозчиков — этих незаменимых проходимцев и сплетников! — огласил тост Николай.
Веселый будет вечер.
Через час Романовы и князь изрядно накачались, и мы переместились в гостиную, сидеть у камина — температуру в помещении сбалансировали открытыми нараспашку окнами — и курить кальян: это древнее изобретение, и во дворце оно нашлось. Тут-то, что называется, из Николая Михайловича и «поперло».
— Я с невероятным восторгом встретил ту статью, в которой вы пообещали народу Империи Конституцию и Государственную думу! — отражая пламя камина мутными глазками, поделился он радостью. — Скажите, Георгий Александрович, не ошиблись ли мы в своих надеждах?
Ой как все запущено. Но восторженное выражение лица несомненно идет мне на пользу — этого «бледного юношу со взором горящим» надо приручать, и вместо вредного фрондера у меня появится лично преданный фанатик, который сделает что угодно. В разумных рамках, разумеется. И я же в самом деле не вру — будет и Дума, и Конституция. Полномочия первой и содержание второй же не обговариваются.
— Ну конечно же нет! — сымитировал я возмущение. — Лгать недостойно наследника Российского Престола! Мы стоим на пороге XX века, и входить в него, не имея таких инструментов как Конституция и Дума, попросту глупо!
Коля горячо закивал, Сандро покивал без энтузиазма, продолжая держать нейтралитет, Кочубей ухмыльнулся в усы — он примерно знает, что я задумал, поэтому сейчас ощущает удовольствие от превосходства над Романовыми, ибо пользуется моим личным доверием.
— Сложность нашего мира увеличивается с каждым днем, — продолжил я. — Увеличивается скорость научно-технического прогресса, появляются новые, доселе невиданные сферы человеческой деятельности, растет население, и эти тенденции будут только нарастать. Вместе с этим появляются новые вызовы для власти, и эффективность ее во многом будет измеряться скоростью реагирования на эти вызовы. Крепкая вертикаль власти имеет изрядные плюсы — например, я приложу все усилия, чтобы в новое тысячелетие наша Империя вошла современным, сильным и мощным государством. Это — не мечта, а цель, и я намерен идти к ней с высоко поднятой головой, как когда-то это делал великий Петр!
Теперь прониклись и остальные гости — когда человек крепко выпил, загипнотизировать его очень легко, особенно если он имеет изначальную симпатию к «гипнотезеру», который озвучивает то, что гипнотизируемому очень нравится.
— Король-гражданин! — провел франкофил-Николай историческую параллель.
— Ничем не правил, использовался как ширма для стоящих за ним торгашей и все, что получил в итоге — это презрение собственного народа, — поморщился Сандро.
Защитил меня, получается. Записываем плюсик в репутацию.
— Не заслужил даже ненависти, — поддакнул Кочубей. — Ведь для того, чтобы тебя ненавидели, нужно представлять из себя хоть что-то.
— Проект «Луи-Филипп» был хорошим способом успокоить внутренних и внешних врагов республики, — увел я разговор в сторону, не дав зародиться конфликту. — Я называю это «политтехнологией» — политической технологией. Продуктом ее был Луи-Филипп. Продуктом ярким и позволившим решить множество задач разом, но, увы, скоропортящимся. Я же «портиться» не собираюсь, и сделаю все, чтобы после моей смерти в далеком будущем на моей могиле написали эпитафию «он принял Россию с сохой, а оставил с космическими аппаратами».
«С атомной бомбой» звучит гораздо круче, но собеседниками и «космический аппарат»-то понять сложно.
— Выпьем за это! — решил не заморачиваться и сгладить неудачное сравнение любимого меня с «королем-грушей» Николай.
Выпили, чернокожий слуга — и такое бывает! — сменил нам табак и угли в кальяне.
— Полагаете, полеты в космос возможны, Георгий Александрович? — заинтересовался Сандро.
— Вполне реальны, Александр Михайлович, — отозвался я. — Проблем на этом пути великое множество, но все они решаемы. Первую проблему, конечно, представляет собой двигатель достаточной для преодоления земного тяготения мощности…
Я увлекся, но вовремя спохватился — собутыльникам пришлось потерпеть всего десяток минут.
— Но это все дела далекого будущего. Сначала нам предстоит покорить последнюю оставшуюся без человеческого присутствия стихию, — я указал пальцем в потолок, старательно оценивая реакцию Сандро — насколько правильно в моей реальности его поставили на авиацию?
Нет, совсем ничего. С другой стороны, чего я жду от фаната флота во всех его проявлениях? Он же вообще ничего о самолетах и аэронавтике не знает, и, как почти все в этом времени, грезит о «левиафанах». Попробуем подтолкнуть сильнее, в полном соответствии с наукой педагогикой заинтересовав «малыша», привязав новое к хорошо знакомому и любимому.
— Представьте, господа, — наклонившись, я с громким скрипом пододвинул себе письменный стол. — Как будет выглядеть морское сражение с участием маленьких, но вертких и способных сбрасывать на врага бомбы планеров, — набросал на бумаге схематичное, двухмерное изображение. — Також они могут вести разведку и координировать огонь орудий — в отличие от почти неподвижного и громоздкого воздушного шара, попасть по планеру гораздо труднее.
— Способные долго держаться в воздухе и сбрасывать бомбы планеры должны быть тяжелыми — поднять в воздух себя и запасы топлива нынешние поделки неспособны, — заметил Сандро. — Особенно если учесть, что планерам придется добираться до места сражения с суши.
С очень неприятным скепсисом, но минимальная заинтересованность лучше, чем ничего.
— Так! — подтвердил я. — Но мы же не генералы, и довольствоваться имеющимися поделками нам не обязательно — мы должны смотреть в будущее. Проблему недостатка топлива нам позволит решить особый корабль, — изобразил в двух проекциях — сбоку и сверху. — Авианосный крейсер.
