Путь Акогаре. Том 1 (СИ) - Адамович Александр
— Ты зачем мусор подбираешь? — недоуменно прокомментировал папа.
— Ты не понимаешь, это вовсе не мусор! А ин-гри-ди-ент! Для чая!
— Хм, ну, ясно-ясно. Не приспособлен к борьбе, может тебе больше женские занятия подойдут, травничество или что-то в этом роде, а? Хотя, мы должны быть готовыми ко всему, узкие направленности бесполезны, когда не можешь справиться с мертвецами, — его позиция была строгой, но справедливой. Я знал, что если не помогу себе сам, не поможет никто, — Махать мечом — вот этому в первую очередь учись, и приспосабливаться к новым уродам тоже, боевой опыт зарабатывай! Жизнь это не только битьё палкой по кукле.
— Если бы я не слушал нравоучения каждый раз, как оступлюсь по мелочи, то, может, и удивился бы твоей неимоверной мудрости, — я попытался свести его морали к шутке, беззаботному баловству.
— Ладно, сын, ладно. Мы сегодня как, обмоем удачный улов?
— Улов в виде дерева?
— Ну… Да! Целых три корзины домой притащим, это же какие заготовки на зиму будут, ты только представь.
— Ты прав. Убедил! Точно обмоем! Вот только… Мама. Она не будет против? — зная, как относится вторая глава семьи к нашему с папой алкогольному пристрастию, спросил я.
— Может и не будет, — он пожал плечами, — Ну, если уж и осталась в коим-то веке дома, пусть потерпит нас.
— Ты не в курсе, куда матушка девается?
— Нет… — задумчиво ответил отец.
Наша мама часто пропадала в городе, оставляя всё хозяйство на меня с отцом. Мы вместе поле готовим к посадке, вместе сажаем и выращиваем рис, после — варим саке! Где-то глубоко я понимал, что пить — это крайне плохо, папа, когда перебирал, начинал себя вести себя, как животное, да вот проблема — подобное мы делали на пару… Детский ум не понимал, что меня попросту спаивали. Отец был единственной отдушиной при часто отсутствующей матери, с ним я чувствовал себя сыном, чувствовал строгую, но любовь. Именно папа слепил из меня того, кем я был.
Тем временем, мы уже подходили к дому, одноэтажному зданию, во дворе которого высились цветущие мягко-розовыми лепестками вишни.
Исключительная простота внутреннего убранства помещения, в частности, моей комнаты, располагала к творчеству и каллиграфии. Перегородки между частями жилища — фусумы, были расписаны ландшафтами нашей префектуры и сюжетами геройских историй.
Я любил медитировать там. В светло-кремовых стенах родительского «гнезда» чувствовал умиротворение, так ведь должно быть? Так и живут остальные люди?…
Странная фигура пробежала рядом с домом.
— Кто это!? — крикнул отец, заметив мужчину, выбегающего со двора, — Вор?! А ну стой! — выронив корзину с дровами, он кинулся вслед незнакомцу.
Я побежал к матери. Харуко! Держись! Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось!
— Мама! — я вбежал внутрь. Первая комната, спальня — царил беспорядок, никого. Кухня — застал маму, та спокойно готовила обед.
— Что стряслось? Где папа? — изображая недоумение, начала она.
— Там какой-то воришка пробрался к нам на территорию, ты разве не заметила? — впопыхах мне было трудно связать несколько слов в цельное предложение, — Отец бросился за ним! Они побежали за Содатсу!
— Там же очень опасно, Кен! Не нужно было его отпускать! — мама бросила кухонную утварь и побежала в другую комнату, — Подожди здесь!
Ждать мне решительно не хотелось, управляемый эмоциями, я побежал за ними, врата находились в нескольких десятках дзё от дома, за густыми лесными тропинками. К Содатсу мне ещё определённо рано, но на кону стояла жизнь отца. Несколько устрашающих балок кроваво-красного цвета обозначали границу, за которой главенствовала неизвестность — царство мертвецов и одиночества.
— Папа! — в надежде на ответ, крикнул в чащу, — Возвращайся! Не надо гнаться за ним!
— Постой, Кен! — за мной слышался матушкин голос, — Ты сам не можешь ничем помочь!
Было поздно — я оказался по ту сторону.
Фантомного «вора» на опушке не было, только отец, отчаянно размахивающий в разные стороны катаной. Его окружали мертвецы, тогда как тучи над головой сгущались, потихоньку поднимался ветер. Собирается дождь.
Когда им надоело наматывать круги, грозно разглядывая друг друга, уроды бросились на папу, толпой и сразу, тот рьяно кинулся навстречу и вспорол брюха нападавшим.
Из-под земли его ногу схватили.
— А вы только хитрее становитесь! — игриво заорал отец, и воткнул в держащую его лапу клинок, — Вот жаль — я тоже не дурак! — подошедшего в опасную близость схватил за шею и руками раздробил внутренние кости, после чего бросил им же в толпу.
Постепенно, капля за каплей, начинался ливень. Видимо, папа настолько сильно вошёл во вкус сражения, что не замечал ничего вокруг. Я понимал, что скоро его силы иссякнут, но единственная надежда в виде матери не спешила появляться рядом. Впервые видел, чтобы земля Сейкацу окрашивала реки из дождевых луж в красный. Отец, подобно цапле, танцевал с ними, напрыгивал, его тактика была жутко рисковой, он по другому и не умел, воспитанный встречать всех противников только с гордо поднятой головой и воздетым мечом.
— Это все? — вбив голову по самые плечи касирой, нижним основанием рукояти катаны, он продолжал унижать вражин, — отдыхайте уроды, рано вам ещё со мной тягаться! — смахнул прилипшие от мороси локоны.
В кустах возникла фигура другого мужчины. Тот самый вор? На голове соломенная шляпа, в руках лук, незнакомец целился куда-то в сторону места сражения, я не мог понять, то ли он помогал, то ли хотел подстрелить папу.
Не успел поразмыслить, как оправдалось второе. Стрела, мгновенно вылетевшая из зарослей, пробила папино плечо.
— Так уже не честно! — движения раненого ослабли, его начало заносить, техника постепенно ухудшалась, он сражался на пределе.
Стрелок, в свою очередь, не планировал останавливаться, натягивая тетиву с второй стрелой.
— Нет! — заорал я, и бросился к нападавшему, но меня остановили сзади, женская рука обхватила плечи и прикрыла рот.
— Тише, Кен, не нужно резких движений, — в сдерживающей фигуре узнавалась горячо любимая мать.
«Предательство!», - закричало подсознание.
Папу обстреливает неизвестный, мама помогать не хочет, и даже наоборот — не даёт вмешиваться мне! Четырнадцатилетний ребенок мало что может, но многого хочет…
— Ему… ну-жна… по-мощь…, - пытался выдавить слова сквозь прижавшие рот пальцы, но материнская рука была крепкой, прямо как отцовская. Я безуспешно втаптывал грязь, рассматривая обидчика, из всего наряда выделялись только сережки, изображающие морскую волну.
Почему матушка меня держит?
Почему не даёт помочь мне и не помогает сама?
Мама в сговоре с убийцей?
Но кто он?…
Я отчетливо чувствую — меня предали.
Лучник выстрелил ещё раз, попал в ногу, цапля потеряла лапу, обессилено свалилась на колени, и с ухмылкой приняла свою участь — быть пищей мертвецов.
— Если бы вы играли по правилам — победа бы осталась за мной, — это последние слова отца, вслед за которыми его лицо оторвали когтистые пальцы демона. А я был вынужден смотреть, как демоны запрыгивают на него, вгрызаются в лакомый кусочек, как рвётся кожа, как его крепкое тело не даётся, пытается держаться кучно.
Брызги запятнали землю, алые реки смешались с кровью человека. Довольный мертвец отбежал в сторону, держа добычу, обгладывал мясо до кости, а после, с хрустом, втоптал их в землю.
Каждую рану на теле отца я ощущал как собственную, будто моё предплечье разгрызают мертвецы, словно мои пальцы выступают закуской к потрохам, вроде как мои кишки впихивают в горло, чтобы забить желудок.
За что ты так с нами матушка, я ведь чувствую — этот спектакль поставила ты?… Укусил её за пальцы, да поглубже — хотел вырваться, подумал, что отпустит.
Но в ответ получил по затылку.
Отрубился.
Следующее воспоминание было намного отвратительнее предыдущего. Проснувшись, я почувствовал лёгкое помутнение.
Родные кремовые стены, неужто все произошедшее всего лишь дурной сон? Незнакомец в серьгах с волнами, отчаянно сражающийся отец, мать — всё почудилось?
