Времена не выбирают (СИ) - Горелик Елена Валериевна

— Пли! — выкрикнул офицер, взводя курок и выставляя вперёд себя злополучный пистолет.

К его удивлению, вслед за нажатием на спусковой крючок последовал выстрел. Попал или не попал — дело уже десятое. Главное, что солдаты также произвели залп по увязшим в грязи шведам. Сейчас бы поставить багинеты и в атаку, добить хотя бы пехотинцев, но внезапно Дитрих осознал, что врага больше нет.

Люди-тени заметили это раньше него, во всяком случае щёлкающие выстрелы уже минуту как прекратились. Равно как смолкли крики и стоны со стороны шведов. Только бегали раненые или напуганные лошади, в седлах которых уже не было всадников.

— Готовы, — сухо сказал один из неизвестных. — Ни одна зараза не ушла… Местность прочесать, подобрать раненых!

Только сейчас Дитрих заставил себя оторваться от малоприятного зрелища нескольких десятков мертвых тел на дороге и присмотреться к нежданным помощникам. И понял, что ровным счётом ничего не понимает в происходящем. Мешковатые пятнистые мундиры, щитки, привязанные к коленям ткаными на вид ремнями, крайне странные сапоги, лишь до середины голени и со шнуровкой впереди, на голове нечто вроде старинных шлемов, разве только без забрала, зачем-то покрытые пятнистой тканью, а носы и нижняя часть лиц у всех закрыта матерчатыми масками грязно-зелёного цвета, только глаза и видны. Затем Дитрих разглядел, что кафтаны и штаны у неизвестных вовсе не линялые, как показалось ранее, а раскрашены пятнами нарочно. И карманы в самых неожиданных местах, притом явно не пустые. Он поймал себя на мысли, что если такой солдат в лесу затаится под кустом, то вряд ли его можно будет разглядеть даже с нескольких шагов. Весьма разумно для разведки, но что это за полк? Никогда не слыхал, чтобы в русской армии были подобные части.

— Шведский разъезд, уже второй за день, — сказал один из четверых неизвестных, обращаясь к нему лично. — Торопится Карл.

— Простите, с кем имею честь беседовать? — поинтересовался Дитрих.

— Казаки мы, пластуны, — неизвестный стянул с лица тряпку, и стало понятно, что это очень молодой парень, хоть и рослый, не ниже его самого. Ни усов, ни бороды, черты лица жёсткие, и та жёсткость почти граничила с грубостью.

И ещё один штрих — Дитриху не понравился взгляд собеседника. Холодный, пристальный, оценивающий. Такой взгляд бывает у стрелка-штуцерника за мгновение до выстрела.

— Это многое объясняет, — офицер сунул пистолет за пояс и козырнул. — Лейтенант Бутырского полка Дитрих Кауфман.

— Десятник Войска Донского Екатерина Черкасова, — собеседник всё правильно понял и представился в ответ, приложив руку к краю шлема в воинском приветствии. — Рада знакомству, лейтенант.

Дитрих не сразу сообразил, что именно услышал. Краем глаза он видел, что его солдаты опешили и начали переглядываться. Ещё несколько секунд у него ушло на «переваривание» полученной информации.

— Простите, я не ослышался? — от удивления он сбился на родной язык.

— Ни в коей мере, — ответил… вернее, ответила рослая дама, представившаяся десятником. Причём тоже по-немецки. — Давайте отложим объяснения до тех пор, пока не окажемся в более подходящей обстановке… Серый! — крикнула она по-русски куда-то в сторону. — Что там?

— Чисто, — ответил очередной солдат-невидимка. — Сзади никого.

— Я не знаю, какой вам дали приказ, лейтенант, но вы уже поняли, что к чему, — дама снова обращалась к лейтенанту. — Вами пожертвовали ради скрытности марша основных сил.

— Сие есть циничные правила войны, но, увы, в них есть …ratio, — без особого удовольствия ответил Дитрих по-русски. — Что же вы теперь намерены делать… десятник?

— Представить вас сотнику, что же ещё, — совершенно серьёзно ответила дама в странном мундире. — Поторопитесь, лейтенант, мы торчим здесь на виду у всех. Я не уверена, что у нас хватит зарядов на третий бой такой же интенсивности. Сооружайте носилки, забирайте раненых, уходим.

Окончательно перестав понимать, что происходит, Дитрих все же счёл сей аргумент разумным. Кроме того, ему очень хотелось посмотреть на этих странных казаков. Слова дамы-офицера объясняли многое, но далеко не всё. А Дитрих очень не любил, когда ему что-то было не понятно до конца. Он был не прочь задать несколько вопросов этим казакам.

Или кто они там на самом деле.

3

В лесной лагерь они явились, когда начало темнеть. Дитрих отметил, что люди, представившиеся казаками, устроились весьма грамотно, организовав самый настоящий вагенбург. Сцепленные кольцом телеги по периметру, выпряженные лошади внутри импровизированной крепости, там же, где и подводы с припасами и зарядами. Часовые, стрелки — всё привычно, казалось бы. Но люди… Такие же «пятнистые», как и давешний «десяток», в коем Дитрих насчитал всего семерых, включая и более чем странного десятника. Как и положено, последовал обмен паролями, причем не у вагенбурга, а еще на подступах к оному. Дитрих уже не удивился, осознав, что совершенно не видит часового: ещё бы, если они там все в эдаких мундирах. И это было хорошо. Главное, чтобы и шведы их так же не замечали до последнего.

Палатку сотника он, присмотревшись, определил среди точно таких же лишь по тому, что около нее тоже стоял часовой. Туда входили и оттуда выходили …солдаты? казаки? Бог весть, главное, что именно там, скорее всего, ему и предстояло познакомиться с их загадочным командиром. Попутно дама-десятник распорядилась отправить раненых русских солдат в обоз. «Там подлечат», — коротко пояснила она. Остальных его подчинённых лихая казачка поручила своим людям, и те, насколько мог видеть Дитрих, ненавязчиво, но весьма грамотно рассадили солдат у своих костров. Всех — порознь, хоть и при оружии. И тут же заняли их руки мисками с кашей и ложками.

— Не волнуйтесь, лейтенант, вас тоже покормят, — без тени иронии заметила дама-десятник. — Сначала представлю вас брату.

— Сотник — ваш брат, — понимающе усмехнулся Дитрих.

— Хотите знать, не получила ли я чин по блату? — с некой презрительной ноткой хмыкнула дама, употребив очередное непонятное слово. — Когда поговорите с братцем, поймёте, что это невозможно.

Дитрих пожал плечами: одной загадкой больше, одной меньше — какая уже разница?

Человек, сидевший в палатке, однозначно был кровным братом воинственной дамы: другого объяснения столь великого сходства между мужчиной и женщиной просто не могло быть. Словно Создатель грубыми ударами тесла вырубил их из камня по единому образцу. К слову, сидел он на ящике. На крайне странном ящике, надо сказать: сбитый из досок, выкрашенных всё в тот же грязно-зелёный цвет, он имел на себе некие надписи, прочесть которые не представлялось возможным. Какая-то мешанина из букв и цифр, словно кто-то игрался в тайные записи. Но странность ящика — это была сущая мелочь по сравнению с тем, чему Дитрих уже стал свидетелем. Скудный свет простой масляной лампы не давал рассмотреть всё в мельчайших подробностях, однако восседавший на этом импровизированном табурете субъект уже больше был похож на казака, как их описывали сведущие люди: здоровенный и бородатый, с таким же холодным цепким взглядом опытного стрелка, как у его сестрицы. Но, как и его подчинённые, «пятнистый». Да и оружие у него под рукой… Вот по поводу оружия у Дитриха и возникла масса вопросов, которые он пока держал при себе.

— Присаживайтесь, лейтенант, — сказал бородач, указав на точно такой же ящик у полотняной стены палатки. — Поговорим …в неформальной обстановке, не будем меряться званиями.

Спрашивать, откуда сотник знает его чин, Дитрих благоразумно не стал. Послать вперёд человека с докладом об исходе боя на дороге — любой мало-мальски толковый офицер сделал бы то же самое. Но коллекцию странных словечек, услышанных от ещё более странных казаков, он снова пополнил.

— Могу ли я поинтересоваться, с кем меня свела судьба? — немец присел на подозрительный ящик так осторожно, словно готов был вскочить в любой момент. И брат, и сестра, тихо спровадившие от палатки всех лишних, внушали ему опасения. — Насколько мне известно, казачьи полки, кои государь Пётр Алексеевич призвал на осаду Нарвы, все на месте. К которому из них приписан ваш доблестный отряд?