Билл Фосетт - Последний крестоносец
— Остальное, как вы знаете, стало достоянием истории. Воодушевленная толпа бросилась на защиту города. Когда войска Даву уже прорывались через британские укрепления, как раз появились горожане и отбросили революционеров назад. А епископ Буонапарте обошел весь город, начиная каждую из своих зажигательных проповедей знаменитым с тех пор «запахом серы» — и так, пока в бой не ринулся весь город, кроме разве что самых жалких трусов. Моя запись этой проповеди была напечатана, и именно эти листовки разожгли Вандею, а я стал служить кардиналу.
— Британские адмиралы увидели, что ситуация изменилась, и приказали своим полкам держаться — и, наконец, перейти в атаку. Так Тулон остался верен Людовику и Святой Церкви. А епископ Буонапарте стал кардиналом Буонапарте, назначенным папой Капелланом Европейских Армий и защитником веры.
* * *Неразборчивый, но одобрительный шум пришелся Бертье по сердцу. Он был послан сюда для того, чтобы поддержать боевой дух собравшихся и приготовить их к появлению кардинала. Похоже было, что ему это удавалось. Даже двое британских посланников одобрительно улыбались, позабыв о том, что и их собственные адмиралы также паниковали вместе с толпой.
До рассвета оставалось менее часа. Приходило время решать, что делать дальше — повернуть армии назад, к безопасности под сенью Берлина и Вены, или же объединиться со своими союзниками и отомстить за вчерашнее поражение. Как и всегда, прибытие кардинала Буонапарте ожидалось в самый нужный момент. Еще было достаточно времени для одной–единственной проповеди. Повысив голос, Бертье улыбнулся Багратиону и получил в ответ понимающий кивок. Князь был одним из немногих господ в зале, оставшихся трезвыми. В углу сидел раненый Блюхер, прислонившись к стене. Трудно было понять, спит он или нет. Ни у кого из прусских офицеров не было сил на то, чтобы это проверить. Всем им было нелегко после разгрома под Линьи.
Повысив голос, чтобы привлечь всеобщее внимание, Бертье заговорил:
— Это было после того, как Моро и Даву соединились и взяли Вену. — Тут секретарь немного замешкался. Ему нужна была помощь австрийцев, и входить в подробности было совсем не обязательно. Незачем снова напоминать австрийцам о том, как они провалили три битвы с быстро передвигающимися революционными армиями.
— Принц Карл попытался спасти город, контратакуя через остров Лобау, но его контратака захлебнулась. Однако все было еще впереди.
— С Праценских высот было заметно, что французы оголили свой фланг. По крайней мере, так казалось. Многие приписывают их план — если это и в самом деле было гениальной уловкой — Даву, а не старому Моро. Тем самым командирам, против которых вы бились вчера под Линьи. Как вы помните, апогей наступил именно тогда, когда кардинал Буонапарте заканчивал обедню для русской гвардии на Праценских высотах. Возможно, именно он, находясь на своем возвышении, был первым, кто увидел колонны солдат в синей форме, карабкающихся на холм. Как раз тогда он впервые назвал войну с безбожной Директорией крестовым походом.
— Мало кто из тех, кто при этом присутствовал, забудет вид кардинала Наполеона во главе гвардейцев, спускающихся по склону холма. Он мчался на коне, одолженном у гусара, и его кардинальская митра сияла на солнце, которое как раз встало и ярко засияло. Несущийся на врага кардинал, сопровождаемый двумя русскими полковниками — слева пехотным, справа кавалерийским — был не раз, как вы наверняка заметили, запечатлен на сотнях картин и гравюр.
Про себя же Бертье вспомнил не только то, сколько таких картин Наполеон Буонапарте заказал сам, но и то, как возбужден был кардинал после той единственной битвы, в которой он по–настоящему участвовал. Даже будучи ранен, он покинул поле битвы лишь тогда, когда молодой адъютант Кутузова увел лошадь кардинала подальше от высот, несмотря на его протесты. Некоторое время корсиканец даже подумывал о том, чтобы оставить церковь и принять командную должность в австрийской армии. Но в конце концов Бертье и другим удалось убедить его не менять уже найденное успешное призвание на полную неизвестностей военную карьеру.
— Спускаясь по склону холма, гвардейцы дрались как сумасшедшие, как и подобает благородным сынам благородного народа. Колонны смешались в беспорядке, и хотя гвардейцам пришлось несладко, но революционерам понадобились два часа, чтобы прийти в себя.
До прихода кардинала Буонапарте оставалось уже немного. Пора было заканчивать на такой ноте, которая подготовила бы собравшихся к его прибытию. Вставая и поднимая стакан, Бертье произнес:
— За Буонапарте и Солнце Аустерлица, — после чего, повернувшись к русским, секретарь добавил, — и за князя Багратиона, который увидел опасность и отразил следующую французскую атаку на высоты, перейдя в атаку сам!
— За Солнце Аустерлица, — все встали и произнесли традиционный тост.
И тут в зал вошел кардинал, словно бы ожидавший именно этой возможности — и Бертье подозревал, что он ее действительно ожидал. Последовали новые приветственные крики. Его речь — хотя он сам и называл такие речи «проповедями в седле» — воодушевила собравшихся генералов еще больше. Потом наконец воцарилась тишина, и Буонапарте, будучи ниже ростом, чем все остальные, на какой‑то момент чуть не потерялся из виду. Он направился к человеку, которому предстоял выбор — поддержать Веллингтона или же предпочесть безопасность своей страны, испытавшей уже два вторжения.
Судя по всему, Блюхер все же не спал — или же его разбудил недавний шум. Он поднял взгляд, совершенно не замутненный вином, выпитым ради того, чтобы заглушить боль от ран в спине и на ноге.
— Ну что, генерал? — тихим голосом спросил Буонапарте. — Победа или Безопасность?
Никто не смог бы упрекнуть старого командира, выбери он защиту своей столицы. Здесь находилась вся прусская армия, которая преследовала революционеров от самой Саксонии. Если бы эта армия дрогнула — а вчера она почти дрогнула — никто не смог бы его в этом обвинить. С тыла на нее давил бодрый маршал Ней, и даше сейчас, благодаря наступившей тишине, можно было услышать гром орудий. Каждый понимал, что если Веллингтон будет разбит еще до прихода пруссаков, и две французские группировки зажмут прусскую армию в клещи, то находящиеся на подходе русские снова отступят, как и раньше, и опять вся Пруссия будет оккупирована революционными армиями.
В зале было по–прежнему тихо. Блюхер посмотрел в глаза своим генералам. Многие из них уже посоветовали ему отступить и подождать русских. Если Веллингтон не смог даже оккупировать Испанию, то как можно было ожидать, что он удержится против двух величайших генералов своего времени?
Кардинал Наполеон Буонапарте, специальный Посланник Его Римского Святейшества и Капеллан Европейских Армий, видел, как с лица старика сходит решимость. Он устал, он был ранен, он воевал уже больше десяти лет. Наклонившись вперед, кардинал заговорил таким тихим голосом, что только Блюхер мог его слышать.
Старый генерал покачал головой, после чего улыбнулся. Он протянул руку, и невысокий церковник помог ему встать. Было заметно, какой боли стоил пруссаку этот подьем.
Поднявшись на ноги, Блюхер улыбнулся сквозь боль.
- Vorwarts! — обьявил он громким голосом. Вперёд, в атаку. Это была его любимая команда. — Vorwarts nach… — Генерал замешкался и захромал к картам, разложенным на единственном в зале большом столе. Тыкая перепачканным пальцем в то место на карте, где полагалось быть Веллингтону, он обьявил снова: — Vorwarts nach Quatre Bras.
И под оглушительные крики восторга командиры корпусов собрались у карт, чтобы обсудить дальнейшие действия. Кардинал Буонапарте тихо покинул гостиницу, как бы зная о том, что своей цели он уже добился. Время капелланов прошло. Настало время солдат. Но он знал, что история его не забудет. Не забудет она и о том, что его звездным часом было именно Ватерлоо.
