Анджей Земяньский - Бомба Гейзенберга
— Имеется штурмовой нож и трое ушей, — услышали они из-за броневого борта.
— Нож американский?
— Ну.
— За него получишь водяры, сколько влезет. — Вавржинович и вправду был хорошим торговцем. Никто не вникал, сколько тот зарабатывал на этом сам. — А вот уши... Почему только три штуки?
— Ну, бля... Ну, того... У одного из них было только одно ухо!
— Ты, Жук... Сам торговать хочешь? Может, и немецкий язык знаешь?
— Да нет же, пан офицер, у него и вправду было только одно ухо... ну, урод...
— Ладно, давай... Жук шморгнул носом.
— Оно, только... слиганца завонялись.
— Нормалек. Впиндюрю им и такие.... Блииииин... Юзеф-Мария! Ты чего, их в платке хранишь?... В кармане??? Господи-Боже, царю небесный... сунь-ка это говно в полиэтиленовый пакет...
— Я касаться не стану!
— Три чинука над холмом. — Из люка стрелка появилась голова Раппапорта.
— Чьи???!!! — одновременно крикнули Борковский и Вишневецкий. Американские чинуки использовались обеими воюющими сторонами.
— Вай мей... щоб я так знал... — Жук припал к своей противовоздушной пятидесятке.
— О, матерь Божья... Юзеф-Мария и сын их Иисус...
— Два чинука на одиннадцать часов! — доложил Ронштейн. Лидылло подскочил к совмещенному орудию Гном-Роун.
— Я, блин, тебя...
— Вызывай вельтхальтеров! — Борковский занял место у командирской консоли.
— Прошу поддержку с воздуха, прошу поддержку с воздуха! — орал оруженосец Дембек в микрофон. — Где эти долбаные вельтхальтеры?
— Шестерка чинуков сбрасывает зайцев на два часа, — доложил Раппапорт.
— Вали их, Жук!!! — заорал Борковский.
Все-таки пятидесятка шикарно пела, даже если имелась в виду цель на расстоянии в три километра. Десант высаживался сменно там, где это предусматривал в своих планах вражеский штаб.
— Где вельтхальтеры?
«Гном-Роун» заклинило на первой же очереди. Лидилло схватил двадцати килограммовый молот и начал валить в замки.
— Курваааа!!! Прервать загрузку боезапаса! — орал Вавржинович. — Машину снабжения подать в заааад! Иисусе-Мария святая...
— Шлемы надень! — скомандовал Борковский.
Вавржинович со своей командой пытался вытащить машину снабжения боезапасом из грязи.
— По последним координатам... огонь! — Борковский большими пальцами отключал ограничители спусков для всего экипажа.
«Пинг», — услышал Вишневецкий на своем посту наблюдателя. Через какое-то время на месте высадки десанта вырос стремящийся в самое небо дымный столб. «Ринг» — еще один столб вырос рядом с первым.
— Езус-Мария, да где же вельтхальтеры? — Жук явно не доверял способностям радиотелеграфиста Дембека.
— Отъебись!
— Сам отъебись!!!
— Мясом не бросаться! — Это был Борковский. — Давай шесть штук вокруг зоны высадки!
— Так у нас ничего не останется!
— Исполнять!
— Пинг, пинг, пинг... пинг... — произнесло трехсотмиллиметровое орудие «Сортира», а точнее, прерыватели у них в шлемах. Вишневецкий напялил противогаз, потому что тем чем-то, что возвышенно называли «воздух», внутри «Огненноглазой» дышать было уже невозможно. Пинг, пинг...
— Я голый!!! — завопил Раппапорт в интерном. То есть, противопехотных снарядов у них уже не было.
— Давай фугасные. — Борковский в дыму пытался найти консоль связи. — Вавржинович, курва... перегружай!!!
— А хрен там! — раздалось в наушниках. — Меня выгнали на предполье... долбаные «Семинолы»...
Из-за прерывателей они не слышали ничего, что происходило снаружи. По-видимому, вьетнамские «Семинолы» хорошенько подготовили сброс, раз Вавржинович опасался выставлять нос из кустов.
Пинг, пинг, пинг...
«Сортир» тяжело двинулся назад, пытаясь увернуться от ракет вьетнамцев. Пинг, пинг... Один вертолет был буквально распылен в воздухе трехсот миллиметровым фугасом. Примитивный компьютер «Сортира» справлялся на удивление хорошо.
— Ou yeeeeesss... Tonkin boys! Isn’t?
— Раппапорт... прекрати болтать по-еврейски.
— Это был американский, пан офицер!
— Тогда говори по-еврейски... Лишь бы я хоть чего-нибудь понимал.
— Ваааааааааааааааа!!! — завыл Дембек у консоли связи. — Вельтхальтеры!!!
— Никогда я еще так не радовался при виде немцев.
— Швабы, мать их ѐб... Welcome here! Yes, yes, yes!!!
Над холмом появилось шесть германских вертолетов в идеальном строю. Пара из них тут же были сбиты к чертовой матери вьетнамскими «Семинолами». Третий жестоко получил в топливный бак, но каким-то образом еще держался. Остальные выпустили ракеты.
— Да поможет Господь Люфтваффе!!! — орал Дембек в микрофон. — Боже, помоги Люфтваффе!!!
«Семинолы» даже не притормозили. Очередной «Вельтхальтер» свалился в огне на рисовое поле. Это была транспортно-штурмовая машина. В связи с этим, она не была ни хорошим транспортником, как «Чинук», ни хорошим штурмовиком, как «Семинолы»... Это был «Вельтхальтер» — «Держатель мира», как звучало его шумное наименование, или же «Бюстгальтер», как называли его польские солдаты — потому что только для этого он, более-менее, мог пригодиться.
— Сейчас им надают по заднице! — прошипел Борковский.
Пинг, — сообщили прерыватели у них в шлемах. Фигня! Промах! Пинг! Промах! Пинг... Боеприпасов у них больше не осталось.
— Господи Иисусе, Езус-Мария!....
— Кто тут вызывал скорую помощь? — раздалось неожиданно в наушниках. — Запорчик? Аппен-дицитик замучил?
Эскадрон «Лосей Ф», называемых «Косинерами» спускался из-под редких облаков.
— Ай-вай... красотки вы мои, — шепнул Раппапорт. — Да я вам даже пиво поставлю!
— Ты, курва... — наушники заорали с удвоенной силой. — Одинм пивом, жидок, не отделаешься!
За короля, сейм и Жечпосполиту! — кто-то из пилотов произнес обязательную формулу, запуская свои пулеметы и пушки.
— Ты чего? — Раппапорт рассмеялся. — У тебя и вправду запор?
Лоси, бросая бомбы, прошли над долиной. Каждый, кто имел доступ к перископам в «Сортире», не мог оторвать глаз от визиров.
— Скорая помощь отбывает, желая приятного дня, — раздалось в наушниках. — Напоминаем, что всякий вызов кареты скорой помощи без серьезной причины оплачивается дополнительно!
— Понял, не дурак. — Борковский отвернулся от командирской консоли. — Сбрасываемся на водяру для летчиков. — Он снял шлем и потряс им в качестве копилки. — Давайте, давайте, скидываемся, artillerymen. — Этим он доказал, что английский для него язык не чужой.
Вишневецкий открыл люк и подтянулся на руках. Немецкий пилот со сбитого «вельтхальтера», прихрамывая, бежал в их сторону.
— Heil Hitler! — крикнул он, видя польского офицера, и вытянул руку в фашистском приветствии.
— Виват король! — крикнул в ответ Вишневецкий, подбросив свой шлем, потому что немец явно ожидал какого-то идиотского жеста. — Как ты, здоров? Du... sehr gut?
— Jawohl!
— O’kay... Водка? Рейнское полусладкое?
— Nicht ferstein...
— Шнапс?
— Jawohl!
Немец с трудом вскарабкался на панцирь «Сортира». Вишневецкий дал ему фляжку Ронштейна. Еще дал ему собственный пакет с перевязочными материалами. Левая рука летчика подгорела прилично.
— Danke. Ich...
— Это мы danke.
Из своего люка выглянул Раппапорт.
— Пан офицер... Так вы-таки знаете что?...
— Ты перестань со своими еврейскими предубеждениями... Он же желал нашу сраку спасти.
— Ой... если бы не те ваши гои в Лосях, нам была бы жопа... А этого, — Раппапорт указал на немца в мундире Люфтваффе, — вы бы лучше штыком поприветствовали, а не кошерной водочкой...
— Слышишь, Ицик, отвали? — Вишневецкий надеялся на то, что немец ни слова не понимает по-польски.
— Вездеход на шесть часов! — дорожил Дембек, выставив голову из эвакуационного лаза.
— Выходи... — скомандовал Борковский.
Весь экипаж покинул «Сортир» быстрее, чем на тренировках. Вишнвецкий в спешке застегнул пуговицы мундира, глянул, все ли встали в шеренгу, и надел шлем. Американский вездеход одним колесом попал в колею, оставленную «Сортиром», забуксовал и резко остановился, не имея возможности выехать. Бойцы услышали скрип дверей в задней части машины, чьи-то ругательства, что ему прийдется идти по грязи, а потом... Елки зеленые! Появился сам и/о воеводы с офицерской свитой.
Вишнвевецкий пружиной отдал салют и заорал, как можно громче:
— Докладывает старший конюший коронный князь Иеремия Шестнадцатый Вишневецкий! Экипаж самоходного орудия «Сорт...»... «Огненноглазая» из семнадцатой хоругви королевской тяжелой артиллерии построен!!!
Исполняющий обязанности воеводы, отвечая на приветствие, лишь кивнул и едва глянул на остальную часть экипажа, всех остальных конюших, старших и обычных оруженосцев.
— Вы отзываетесь с позиций, — сообщил и/о. — Мы переправим вас в Пхеньян, а оттуда полетите в Токио. В наше посольство.
— Так точно!!!
И/о воеводы неожиданно наступил на что-то и опустил взгляд. Носком сапога коснулся пластикового мешочка с отрезанными ушами, которые бросил Вавржинович.
