Ярослав Бабкин - Человек в шляпе и призраки прошлого
Галантерейщик никак не оставлял мысли осчастливить нас своими товарами, особое внимание уделяя именно Эрике. Увы, совершенно безуспешно. Вот если бы он торговал лётными комбинезонами и шлемами. Или запчастями к двигателям внутреннего сгорания и радиодеталями. Тогда у него были бы неплохие шансы. Но для обычного галантерейщика клиенткой она была крайне неблагодарной. Хотя недавно я видел у него в витрине кожаную мотоциклетную куртку, возможно, пан Старек всё ж таки сделал некоторые выводы…
- Действительно не поверю, - усмехнулся я, - пани Эрика сейчас у родителей в Америке.
- Вот оно как… - вздохнул галантерейщик, который видимо был бы не особо против, окажись незнакомая юная дама лишь его соседкой, что явно бы избавило его от тягостных размышлений, что бы случилось, узнай об этом случае пани Старек, - передавайте ей поклон, как будете писать.
- Обязательно. А вы передавайте моё глубочайшее почтение пани Старек.
Мы раскланялись, и я смог, наконец, очутиться под крышей. Проклятый дождь. И когда он только кончится? Увы, ночная темнота за окном так ничего мне и не ответила.
Звонок в дверь оторвал меня от утреннего поединка с яичницей. Эрика вообще-то готовила не слишком охотно, но отчего-то её персона вызвала просто неукротимый приток материнских чувств у державшей на первом этаже бакалейную лавочку фрау Агаты. Чувств, как правило, приобретавший формы «я уверена, вам очень понравится этот пирожок» или «обязательно попробуйте эти свежие кнедлики» чем мы совершенно беззастенчиво пользовались. Увы, моя персона столь магического действия не оказывала. Скорее наоборот. Увидев меня, фрау Агата мрачнела и ворчала что-то на тему «такая девушка, а он всё с женитьбой тянет». В любом случае отъезд Эрики оставил меня один на один с кухней. И кухня явно побеждала… пока только по очкам, но меня не оставляло чувство, что рано или поздно дело может кончиться нокаутом.
Я отложил сковородку и пошёл открывать дверь. Это оказался Марко – наш консьерж и представитель домовладельца. Пожилой, но ещё крепкий, он перебрался сюда из Хорватии после войны и революции.
- Насчёт крана… - Марко показал мне лоток с ключами и прочим инструментом.
Я кивнул.
- Как же, помню, чаю хотите?
- Не надо, у меня много работы – он говорил медленно, с едва заметным акцентом.
Но чайник я всё равно на огонь поставил.
- Прокладка в кране, - сообщил мне Марко, когда я вернулся в ванную, - заменить надо.
Он полез в недра своего переносного инструментального лотка, а я присел на край ванны.
- Какие новости?
- Дожди продолжаются, - сообщил консьерж, извлекая на свет коробочку, наполненную резиновыми шайбами, - в Помереллии выборы. На Тихом океане снова кризис.
- Опять? – несколько деланно удивился я… в конце концов надо же было поддержать разговор?
- Уже третий за последние пару лет. Всё ископаемые делят. Нефть, говорят. Как бы войны не было…
- Да уж, - вздохнул я, - только войны им и не хватало. И ведь пожалеют потом. Мы вот после одной-то никак отойти не можем.
- И то верно, - Марко со скрипом провернул ключ – поговорим о чём-нибудь мирном. Госпожа Эрика, я так думаю, отправилась на юг?
Я фыркнул.
- И с чего все вдруг решили, что она отправляется на юг?
Марко развёл руками.
- Она просила выписать ей несколько итальянских фраз, и я подумал, что она собралась на юг. Тем более такая погода…
- Эрика поехала к родителям, - пробурчал я, - и с чего ей вдруг понадобились итальянские фразы? Вот можете мне сказать, с кем она будет говорить на итальянском в Калифорнии?
Консьерж лишь снова развёл руками.
- К тому же я и сам говорю по-итальянски. Могла бы и меня попросить… - добавил я.
Марко убрал ключ и вытер руки ветошью.
- Всё. Теперь не будет подтекать.
Я посмотрел на кран.
- Спасибо. Может всё-таки чаю?
- Да не за что, - Марко расплылся в широкой улыбке, - мне ещё надо на третьем этаже проводку заменить, а то такая сырость. Боюсь замыкание может быть.
Закрыв за ним дверь, я подошёл к окну, и с тоской поглядел через стекло. Нескончаемый дождь превратил лежавший там мир в унылую серую муть.
- Так. Надо заняться делом!
Я обернулся и посмотрел на письменный стол. Рядом с видавшей виды пишущей машинкой покоилась так и не дописанная мною статья для «Археографического альманаха». Бодро направившись к столу, я несколько раз перелистал стопку бумаг, и отложил их в сторону. Вдохновения не было. Похоже у музы истории Клио явно имелись сегодня более важные дела, нежели посещение моей скромной персоны. Я отложил черновики статьи и прошёлся по кабинету. Из головы не выходили слова Марко.
Нет, ну в самом деле, зачем ей импровизированный итальянский разговорник в Калифорнии? Может мне кто-нибудь это объяснить?
Ответа не было. Немного побродив, я пришёл к выводу, что при следующей встрече с Марко надо будет поговорить с ним про вопросы квартирного отопления, накинул шерстяную кофту и устроился за клавиатурой старенькой машинки. Купленная по случаю и кое-как отремонтированная, она знавала и лучшие времена. Но увы, они остались далеко в прошлом – а теперь клавиши её постоянно западали, спутываясь лапками, а шрифт не всегда был разборчивым, что очень нервировало редакторов научных журналов. Тем не менее, она служила мне верой и правдой уже несколько лет, и все предложения Эрики всё ж таки напрячься и накопить на новую, пока оставались безответными. Я слишком привык к этой скрипучей и заикающейся, но хорошо знакомой машинке будто к старому другу и помощнику. Я даже украдкой подмигнул старой латунной надписи «Вагнер и Ундервуд» … Пальцы, ощутив под собой металл клавиш, забегали сами собой и я на какое-то время позабыл об итальянском разговорнике.
К реальности меня вернул телефонный звонок. Не люблю телефон. Если он звонит, это означает, что либо что-нибудь случилось, либо я кому-то очень срочно понадобился. А последнее тоже означает, что что-нибудь случилось…
- Слушаю?
- Танкред Бронн… то есть я хотела сказать доцент Танкред Бронн… то есть…
- Да, это я. С кем имею честь разговаривать?
- Вы меня, может быть, не помните…
- Ну, если вы представитесь, это сильно увеличит шансы, что я вспомню…
- Ой… Конечно. Меня зовут Линда. Линда Бендикт.
Я напряг память. Из её глубин всплыло молодое округлое лицо с веснушками, большие голубые глаза и короткая причёска…
- Кажется, я вас припоминаю. Вы ещё хотели записаться на семинары по археологии мезолита. Правильно?
- Да-да, именно. А ещё я очень хотела обсудить с вами недавнюю статью в «Вестнике каменного века». Ну ту, про огамические надписи, помните?
- Да, что-то такое было…
- Вы просили вам перезвонить через две недели, вот я и…
Я уловил ожидающую интонацию.
- Честно говоря я почти совсем забыл… Но, думаю, мы можем встретиться. Вечером. Вы в курсе, где находится читальный зал общественных наук?
- Конечно.
- Я планирую там поработать часов с восьми. Сможете подойти?
- Да-да. Я буду. Я не займу много времени. Обещаю.
- Отлично…
Я повесил трубку. Однако. Я действительно напрочь забыл, что обещал прокомментировать ей ту статью… И неужели уже две недели прошло? Следует поторопиться, так не успеешь оглянуться, как учебный год начнётся.
Продвинув телефонный аппарат к стене, я вдруг обнаружил, что, во-первых, уже далеко за полдень, во-вторых мой желудок сильно возмущён пропущенным обедом, в третьих – пожалуй уже настало время зажигать свет. Окна и так небольшие, а свинцовые тучи и густой дождь прилагали все усилия, чтобы задержать максимальное количество света.
Бурча про себя, я поплотнее запахнулся в шерстяную кофту и зашаркал войлочными подошвами тапочек в сторону кухни. Там меня ждало неприятное открытие – макароны закончились. Более сложные кулинарные решения меня однозначно не вдохновляли. Я посмотрел через оконное стекло на змеившиеся по булыжникам мостовой ручейки. Они меня тоже не вдохновляли. После некоторой внутренней борьбы я всё же решил, что дождь не вдохновлял меня меньше.
Я прошаркал обратно и совершил ещё одно открытие – в кошельке у меня оставалась только мелочь. С ворчанием я направился к комоду. Где-то здесь должен быть конверт с деньгами. Эрика вечно засовывает его на самое дно… Ну вот скажите, кому придёт в голову обокрасть бедного доцента? Я выдвинул ящик и начал извлекать оттуда связки писем, каталоги моторов, замасленные описания каких-то агрегатов, фотографии с дарственными надписями «От Освальда и Манфреда на память» и «Артур Рой для Эрики Витт с наилучшими пожеланиями», сложенные листы кальки со схемами и чертежами, новенький паспорт и всякий прочий хлам. А вот и конверт с деньг… Стоп. Паспорт? Откуда здесь паспорт?
Я вытащил паспорт, раскрыл и некоторое время тупо рассматривал надпись «Эрика Витт». Потом закрыл, аккуратно убрал обратно в комод и сел на стул.
