Расул Мухлисов - Проект Карфаген
Я решил подождать, если это всё галлюцинация, то на свежем воздухе она должна пройти. Тем временем к остановке подошла маршрутка. Её очертания выдрали воспоминания далёкого детства — вот, я маленький, стою в шортах, и к остановке подъезжает РАФик. Вот, эта самая маршрутка как-то чудно, неуловимо напоминала старые советские РАФики. Но она была другая. Совсем другая — изгиб лобового стекла, форма фар, радиаторная решётка совершенно точно не могли родиться в умах наших дизайнеров. Наверное, именно маршрутка меня и убедила окончательно — в моём мире ТАКУЮ маршрутку создать не могли. Никто и никогда. Это был не мой мир.
Я хотел было зайти попить кофе, но меня осенило — а чем я буду расплачиваться? Если мои догадки верны, то меня каким-то идиотским, чудесным, невероятным образом занесло в тот мир, где СССР остался жив. И, значит, ни моя карточка Сосьете Женераль, ни деньги в кошельке не имеют решительно никакой ценности. И что делать? Я, конечно, особой худобой не отличаюсь, но мне надо где-то жить. Что-то есть, и как-то одеваться… А ещё у меня нет паспорта. То есть он у меня есть, как и весь комплект документов, необходимых для устройства на работу. А вот паспорта СССР — нету. Хотя… я начал судорожно рыться в портфеле — слава Яхве, я случайно взял с собой свой старый загранпаспорт советского образца. В 1995 году меня отправили в Англию — учить язык. И тогда мне выправили загранпаспорт. Так как новых образцов ещё не было, делали по старому. Хотя, чем мог мне помочь этот паспорт — я решительно не понимал. Тем временем я обратил внимание на окружающие автомобили — и был ещё раз поражён. Меня окружали и Ауди, и БМВ, и Тойоты. Но они были несколько непохожи на наши аналоги. Например, седан БМВ, в котором опознавалась "пятая" серия — в нём отсутствовали элементы "акульего" дизайна, а "Ауди А6", напротив, выглядела очень и очень хищно. Пожалуй, ТАМ, дома, я бы сделал выбор не в пользу "Ауди", а напротив, купил бы себе "бумера". Но тут же находились и совершенно незнакомые мне машины, в которых, впрочем, легко опознавались дети отечественного автопрома. Вот например, этот длиннющий седан наверняка был детищем "ГАЗ", несмотря на зализанные обводы, больше подходящие "Крайслерам" начала-середины девяностых…
Я пошёл по улице — ведь надо было куда-то идти. Не стоять же, как баран, на остановке, дожидаясь участкового. Тем более, что одет я был не вызывающе — серые брюки, чёрное пальто, серый шарф, в руках незаметный портфель. Большинство встречных мужчин были одеты также. Я шёл по проспекту Просвещения, озираясь, как турист. Этот город не напоминал мой Питер. Он был совершенно другим. Нет, здания были на местах, хоть и не все — была другой атмосфера. С растяжек точно так же свисала реклама, но она была другой. Было значительно меньше разного рода вывесок и забегаловок, и на перекрёстке Просвещения-Ушинского не стоял ОКей — там высился чудовищный шпиль какой-то новостройки, в которой я с лёгкостью узнал сталинский неоампир. Громада каскадного здания доминировала над невысокой башенкой НИИ "Электромера", да и над всей окрестностью. Подойдя ближе, я не увидел никакой вывески, зато в громадном дворе была устроена стихийная автостоянка — по всей видимости, это был жилой дом. Слева раздался приглушенный грохот — к остановке подъёхал трамвай сотого маршрута. Хоть что-то было таким же, как у меня. Но наши травмаи, даже и новые, грохотали на старых, разбитых рельсах так, что мертвецы могли проснуться даже на Волковском кладбище. А этот трамвай катился по ровным, красивым рельсам почти бесшумно.
Меня охватила какая-то звериная зависть к тем, кто жил тут. У них тут всё было правильно…
Я шёл дальше, и напряжённо думал. Думал о том, что же делать, и куда идти? Тут я поднял глаза, и увидел большой рекламный щит, обращённый лицом к парадным огромной многоэтажки, и гласивший: "Уважаемые товарищи! С Нового Года начинает работу новый филиал Ленинградского Дома Книги! Он находится в торце вашего дома. Добро пожаловать!". Это было спасением. Лучшего места, чем филиал Дома Книги для получения хоть какой-то информации по истории этого мира, я не мог и придумать. Должно быть странно то, что я там легко воспринял невероятный и чудесный факт своего переноса. Но я вырос на Джоне Картере и иной фантастике, так что внутренне был в принципе, готов к таком повороту событий. Да, это было чудом, фантастикой, и явным Промыслом Божиим, но что делать? Кричать на Дворцовой, что я из другого мира? Так меня очень быстро увезут на Пряжку. Впереди показалась серая форма милицейского наряда, и я быстро, но без излишней суетливости, нырнул в тёплое помещение. Филиал Дома Книги меня приятно удивил. То есть ничего особенного в плане сервиса мне, пресыщённому жителю ХХ1 столетия он предложить не мог. Да и очень сильно этот филиал напоминал "Буквоед", оставшийся ТАМ. Было много книжных стеллажей, толпились посетители, и в центре зала находились стулья и столы, где заинтересовавшиеся клиенты пили кофе и читали книги. Тут и там ходили вежливые продавцы, объясняя где что лежит. Пользоваться компьютерным терминалом я не рискнул, так как с очень большой долей вероятности мне будет незнакома операционка. А показывать явное незнание компьютеров я побоялся. Я быстро прошмыгнул к учебной литературе и почти сразу нашёл искомое — толстый том "Истории СССР за ХХ век". Найдя свободное место за столиками я отмахнулся от официантки, предложившей чашку чая, и погрузился в чтение. Итак, как и я ожидал, история у этого мира отличалась. Хотя, очень и очень мало. Начнём с того, что Брежнев умер немного раньше, в 1979 году, и по каким-то неизвестным причинам, генеральным секретарём стал Андропов. Вот тут-то и начались различия — была проведена реформа финансовой системы, либерализована внешняя политика, Москва официально отказалась от поддержки "дружественных" режимов в развивающихся странах. Андропов умер, как и полагалось, в 1985 году, но ему наследовал Романов — из ленинградских партийцев. При нём ввели многопартийность, и каким-то непонятным мне, экономисту, образом, сумели создать новую модель государственного планирования. То есть мне она была понятна, более того, у меня были мысли после защиты диссертации вплотную заняться этой проблемой — созданием адаптивной системы государственного планирования с обратной связью. Мне обещали даже помочь с тестированием матмодели — на сверхсовременных мощных кластерных компьютерных системах. Но тут они умудрились на допотопной элементной базе собрать и запустить такую систему. И она принесла тут же результаты — СССР выдал такие темпы экономического роста, что Запад диву давался. И это в условиях падающей нефти. Дальше, как и у нас, были открыты кооперативы, которые удовлетворили стремительно растущий спрос, и тут сработал эффект "большого внутреннего рынка", который у нас гайдаровские придурки не сумели использовать — трехсотмиллионный СССР, и стапятидесятимиллионный соц. блок были таким ёмкими рынками, что промышленность всей Европы не справлялась с его нуждами. И пришлось жадным европейцам создавать СП совместно с нашими предпринимателями… Следующая глава ввергла меня в хохот. В ней подробно описывалась громадная афёра с евробондами и ипотечными деривативами ДойчеБанка. А организаторами оказались печально мне известные Мавроди и Березовский. Им предъявили обвинение, и они отсидели в бельгийской тюрьме полгода, пока советские адвокаты сражались за них, аки львы. Бельгийцы не выдержали тогда, когда в непосредственной близи от их границ развернулись полномасштабные военные учения флота стран ОВД. Это был 1994 год, и Мавроди с Березовским вернулись в страну самыми богатыми людьми Европы. По самым скромным оценкам, они украли у европейцев порядка сорока миллиардов. Им пришлось, конечно, поделиться с родным государством, но оно, впрочем, не особо разевало пасть на такую мелочь. Ещё бы, к 1995 году уровень ВНП (тут они до сих пор считали ВНП!) СССР составил три с четвертью триллиона долларов США.
Многие скажут, что это глупо — из-за каких-то там денег рисковать осложнением отношений с ведущими странами мира, и ставить мир на грань истребительной войны. Но дело в другом. СССР рисковал не из-за денег — он рисковал из-за своих граждан. А это и есть признак великого государства. Самая главная ценность любой страны — это её люди. Да-да, те самые винтики громадной машины, населяющие её. "Любой, самый умный, талантливый, волевой и великий человек — всего лишь единица, без массы нулей, стоящих на ним" — И.В. Сталин. И Иосиф Виссарионович был прав, прав от начала и до конца. Как вы думаете, почему Германия — небольшая европейская страна, дважды в течение всего лишь четверти столетия сумела развязать две мировые войны, и воевать так, что справиться с ней сумели только все мировые державы, вместе взятые, и лишь ценой десятков миллионов жизней? Потому что главным ресурсом Германии были немцы — умный, трудолюбивый, талантливый и великий народ, которым руководители Германии управляли с очень высокой эффективностью. Больше у Германии не было никаких ресурсов — ни территории, ни нефти, ни богатейших недр. Всё, что было у Вильгельма II и Адольфа Гитлера — это немецкий народ. И два раза Германия находилась в шаге от европейского и мирового господства. В первый раз их остановила Франция, ценой гибели цвета нации — и оказалось навсегда оттёртой от кормила Grandpolitik, а второй раз — наша несчастная страна, ценой чудовищных потерь. Да, в результате мы стали на полстолетия одной из двух сверхдержав, определявших развитие цивилизации. Но цена! Цена была ужасающей.
