Валерий Самохин. - Спекулянтъ
Когда дождь начался, Федька обрадовался: вода теплая сразу стала. А потом страх напал: небо черное сделалось, молнии будто в тебя целятся. Они и побежали. Федька впереди, а барин отстал. Вот молния его и догнала…
***
Денис очнулся и еще некоторое время лежал неподвижно, боясь пошевелиться: любое неосторожное движение могло принести боль. Помнилось, что его здорово чем-то приложили.
Лишь когда глаза немного свыклись с тусклым освещением, он смог осмотреться. Комната была незнакомой: тяжелые, бархатные портьеры, высокие лепные потолки, массивная, старинная мебель. В полумраке виднелось большое зеркало, с золоченой оправой. На больницу явно не похоже. Аккуратно ощупал голову: ни повязок, ни ран.
Осторожно спустившись с кровати, подошел к зеркалу. Приплыли! Отражение улыбалось глупой ухмылкой молодого, лет семнадцати-восемнадцати парня. Высокого, одетого в какую-то нелепую ночнушку (или халат?), с лохматой прической и ярко-зелеными глазами, блеснувшими от невесть как залетевшего солнечного лучика.
Да-а, как говорят французы, это – grande pesеdes… Вроде не пил вчера. Да и тяжело это было сделать в бессознательном состоянии. Может отходняк от наркоза? Не похоже.
Если допустить, что он – не обдолбанный нарк, то щипать, бить себя по щекам и устраивать шаманские пляски вокруг костра смысла не имеет: реальность, самая что ни на есть реальная.
Вывод остается один: случилось то, о чем так любят писать фантасты – перенос сознания в чужое тело. И с этой мыслью придется свыкнуться. А может все-таки глюк? Если по бестолковке приложить, еще не то померещится…
– Батюшки мои, очнулся горемычный!
На пороге комнаты стояла маленькая, сухонькая старушка, чем-то похожая на киношный персонаж. Из фильмов о дореволюционной старине.
– Что ж ты, соколик, встал-то сразу, надо дохтура позвать, пусть посмотрит тебя сначала.
– Погоди, Родионовна. Раз встал, значит – здоров! – пробасил здоровенный бородатый мужик, вошедший следом…
М-да, надо думать Родионовна – это няня, которая Арина. А мужик – Пушкин. Александр Сергеевич, собственной персоной. Только у того вроде бакенбарды были, а этот – с бородой… Федя – ты зачем усы сбрил?!
– Федька, – гаркнул куда-то в дверь бородач. – Иди доктора покличь. Он недалече уйти должен был. Потом баньку протопи, не забудь…
О, и Федя появился! С усами, интересно, или без. Ну, точно – глюк! Надо еще про кого-нибудь подумать и посмотреть: нарисуется или нет.
– Сейчас, сынок, – обратился к Денису мужик. – Врач придет и тебя посмотрит…
А колоритный мужик. Рост под метр девяносто, брюхо, что у байкера из штатовских фильмов. И морда красная – как после бани.
– В баньке пропарим тебя, – продолжал "байкер", – чтоб хворь остатнюю выгнать…
Глю-ю-ю-к!!!…
А ручища-то какие у мужика: снег можно зимой разгребать, без лопаты. Вспомнился рассказ товарища, когда тот был на сборах под Новогорском. На базе сборной. Кормили их на убой. Суп давали в тарелках такого размера, что приходилось нести их с раздачи двумя руками. Товарищ как раз ждал такую тарелку, когда из-за спины вылезла рука. Нет – ручища! Когда повариха поставила суп на лопатообразную ладонь, то пальцы вылезали еще на несколько сантиметров из-за края тарелки!!! Оглянулся – а там Карелин. Самый великий борец всех времен и народов…Может мужик – Карелин? Александр Иванович?
– Погоди ты, Иван Кузьмич, со своей баней – вмешалась "Арина" Родионовна. – Малец на ногах стоять не может, а ты туда же – в баню!..
Нет, не Карелин. Может отец? По отчеству подходит, да и фактура совпадает. И по возрасту годится – за пятьдесят будет. Бороду сбрить – вылитый Карелин получится. Похож… А неплохо бы сейчас такую тарелочку навернуть – живот явно к спине прилипать начал…
– Ему сейчас бульончику куриного откушать надо, – продолжила няня, – три дня, чай, в беспамятстве лежал…
Все ясно – никаких переносов! Сейчас придет доктор, сделает укольчик – и все будет в порядке…
В комнату протиснулся жизнерадостный толстячок в белом халате…
"А вот и дохтур" – это уже вмешался внутренний голос. Нет, все правильно – сейчас и самому с собой надо поговорить. В смысле – с голосом. Внутренним. Только о чем с ним разговаривать? Об индейцах?
Доктор присел рядышком и радостно огласил:
– Прекрасно выглядите, молодой человек, прекрасно! Только лицо немного бледное – но это пройдет…
Лицо бледное?! В смысле – бледнолицый?! И где тогда вождь апачей?!..
В дверь просунулась физиономия смуглого, вихрастого паренька с гусиным пером за ухом.
– Барин, прикажите Степке – пусть он баню топит. Я еще не весь товар переписал…
Не-а, все по сценарию. Может про динозавра какого подумать? Хотя сюда он явно не поместится. Укол то будем делать или еще не весь дурдом закончился?..
– Ну-с, молодой человек, давайте-ка мы вас сейчас посмотрим, послушаем…
– И пощупаем, – машинально добавил Денис.
– Ах-ха-ха!, – задребезжал толстячок. – А вы шутник, юноша, шутник!…
У бородача в буквальном смысле отвисла челюсть, а старушка, прислонившись к косяку, благостно выдохнула:
– Заговорил! Слава тебе господи, заговорил! Пятнадцать годков молчал – и заговорил! Вот он – гром небесный, грешных калечит, а добрых детей божьих – лечит!
И торжественно указала пальцем на потолок. В озорную гипсовую русалку…
Так, по сценарию они, значит, говорящие галлюцинации. А я – типа, немой?! Не-ет, граждане глюки, так не пойдет…
– Аналогичные случаи медицине известны, – важно произнес доктор, не забывая, впрочем, заниматься при этом прямыми обязанностями; стучать резиновым молоточком, осматривать зрачок через лупу и совершать еще массу других, бессмысленных, с точки зрения обследуемого, манипуляций. – Некоторые, после удара молнии, даже на иноземных языках разговаривать начинали…
Давай, нянька, зашпрехай что-нибудь по-французски. По-английски тоже сойдет… И чего молчим? Жалко, что ли?..
– Ну, вот и все, – сказал доктор, и поднялся с кровати. – Моя помощь больше не требуется. Вы вполне здоровый молодой человек…
А укольчик?!. Не понял. Или это – не глюк?!!.. Во, попал!!..
ГЛАВА ВТОРАЯ
– Федор, ты язык за зубами держать умеешь?
– Конечно, барин.
– Прекрати меня звать барином!
– Хорошо, барин…
Денис запустил мокрым полотенцем в сорванца…
Хороша была банька. Чудо, как, хороша. Жар стоял беспощадный – голову приходилось окунать в таз с холодной водой. Федька нещадно – в две руки – лупил березовыми вениками. Горела кожа, аромат свежесрубленного соснового лапника обжигал дыхание и хотелось одного: скорее окунуться в ледяную воду. Нырнув в большую бадью, Денис почувствовал себя заново рожденным. Уже во второй раз за сегодняшний день. Мечталось просто валяться на лавке предбанника и ни о чем не думать. Не думать не получалось…
– Издеваешься?
Хотел сказать строгим голосом, но получилось сипло, невыразительно. То ли от парной, то ли связки голосовые еще не привыкли к разговорной речи.
– Ты мне вот что скажи, – продолжил Денис, с блаженством допивая холодный, мятный квас из деревянного черпака. – Год, сейчас какой?
– Да ты, барин, никак памяти лишился? – ахнул Федька, с грохотом свалившись с лавки.
– Прибью! Вот этим самым черпаком, – пригрозил Денис. – Еще раз барином назовешь…
– Извини, Денис Иванович, – покаялся малец. – Но уж больно ты меня оглоушил.
Интересно – обращение к себе по имени Денис услышал здесь впервые. Уловка с "барином" сработала. Оказывается не только имя, но и отчество совпадают с прежними. Хоть на этом спасибо.
– Я сам оглоушенный. Молнией, – попытался пошутить Бесяев. – Вот она то мне память и отшибла…
Версия казалась Денису неплохой. Любые ляпы и нестыковки всегда можно было свалить на потерю памяти. Но хоть что-то ему знать нужно: вариант "тут помню – тут не помню" должен быть подкреплен, какими либо познаниями о нынешних реалиях. Мальчуган на роль источника подходил идеально…
– Ты мне год назовешь или нет? – прикрикнул он на Федьку.
– Дык, лето тысяча восемьсот девяносто шестого будет.
– Что лето, я без тебя вижу, – задумчиво промолвил Денис…
Значит – царская Россия. И что у нас в загашнике? Выходило не густо: никаких технологий, кроме финансовых будущего, в голове не было. По истории – давно забытый школьный курс. Не было и военной подготовки: не считать же за нее пару перестрелок в бандитские девяностые. Кое-какие секреты, правда, были получены от своих бойцов. Был кандидатский норматив по "классике", еще советский, несколько лет занятий боксом – классическим и тайским, но все это осталось в том теле, прежнем. Хотя… Ясно было одно: нужно как можно быстрей становиться своим в этом времени. Денис хмыкнул – вспомнился любимый анекдот его зама.
