Ольга Денисова - Вечный колокол
- Да полтерема свободно! - хмыкнул декан в усы. - Ладно, беги, пока совсем не замерз… Но чтоб в последний раз!
До консультации оставалось полчаса, и Млад прямо с улицы завалился к старому факультетскому сторожу по прозвищу Пифагор Пифагорыч. Пифагорычу было далеко за восемьдесят, в лучшие годы он служил грозным помощником декана и мог бы доживать век в покое и достатке, но расстаться с университетом не смог, жил в сторожке на входе в терем и присматривал за студентами не хуже родного деда. Со времен работы в деканате осталась внешняя солидность и строгий взгляд, ясность ума, разве что с возрастом Пифагорыч стал чрезмерно ворчлив.
Настоящего его имени никто и не помнил.
- Здорово, Пифагорыч, - выдохнул Млад, сунув голову в дверь, - погреться пустишь?
- Здорово, Мстиславич, - не торопясь ответил старик. - Заходи, раз пришел.
- Я на полчасика. Ребята пообедают…
- А сам обедал? - Пифагорыч поднял седую кустистую бровь.
- Да некогда домой бежать…
- Садись, щей со мной похлебай, - дед указал на скамейку за столом.
- Спасибо, - Млад пожал плечами: отказываться показалось ему неудобным, хоть голода он не чувствовал.
И, конечно, Пифагорыч тут же сел на любимого конька:
- Да, не так живем, совсем не так… В щах курятины и не разглядеть, сметаны будто плюнули разок на целую кастрюлю. Про молодость мою я и не говорю, а ты вспомни, как мы при Борисе жили, а?
- Пифагорыч, ну что ты хочешь? - Младу щи показались наваристыми, и сразу откуда-то появился голод.
- Был бы жив князь Борис, он бы быстро всех к порядку призвал. Бояре жируют, власть делят, а княжич против них еще сопля.
- Ты слышал, расследование будет? И года не прошло, решили узнать, своей ли смертью умер князь Борис.
- А ты откуда знаешь? - глаза старика загорелись.
- Меня тоже зовут. Всех, кто волховать [1] может, зовут.
- Расскажешь?
- Ну, если слова с меня не возьмут, чего б не рассказать…
- Да убили его, тут и к бабке не ходи. Либо литовцы, либо немцы, - крякнул дед.
- Наверное, княжич и хочет узнать, литовцы или немцы. Кто убил, того и погонит из Новгорода взашей вместе со всем посольством.
- Долго собирался княжич твой. Батьку родного убили, а он сидит себе и в ус не дует!
- Пифагорыч, ему и пятнадцати еще не исполнилось, что ты хочешь от мальчишки? Он наших студентов с первой ступени моложе на три года почти. Посмотри на них и скажи, о чем они в семнадцать лет думают? О девках сычёвских, да о пиве с медом.
- Эти пусть балуют сколько душе угодно, а княжич на то и княжич, чтоб о всей Руси думать! Князь Борис в двенадцать лет в первый поход на крымчан вышел и с победой вернулся! Да и ты, помнится, в пятнадцать в бою успел побывать.
- Я от озорства и от дури, - Млад опустил глаза.
- Это от какой такой дури? А? За Родину сражался от дури? - вскипел старик. - Дожили до того, что за Родину драться стыдимся… Это купцы иноземные людям свой вздор нашептывают! Им, вишь, выгодно, чтоб мы стыдились. А жрецов иноземных сколько понабежало? Не убий, да возлюби ближнего! Опять же, врагам нашим выгода. Да начни сейчас против нас войну, ни один студент не побежит в ополчение записываться! Ты вот тайком сбежал, а эти задов со скамеек не подымут.
- Напрасно ты так, Пифагорыч… Это они пока друг перед дружкой носы задирают, а до дела дойдет - не хуже нас окажутся.
- Ни в твое время, ни в мое так носов никто не задирал, наоборот, мы ратными подвигами хвалились. А теперь все боярами быть хотят, белы ручки из рукавов вынуть брезгуют! Война не боярское теперь дело, вишь ты…
- Так боярами или христианами, Пифагорыч? - подмигнул Млад.
- Один хрен, и редьки не слаще! Одни мошну набивают, другие колени протирают да морды под оплеухи подставляют. И скажи еще, что я не прав!
- Да прав, прав… - улыбнулся Млад.
- Не успел прах Бориса остыть, как тут же воинскую повинность для бояр отменили! - проворчал старик. - Они и раньше не рвались на службу, в мое время, представь, в холопы друг к дружке записывались! Так Борис их и оттуда доставал. Дождались его смертушки… Ты смотри, хорошо расследуй-то… Вдруг и не немцы это вовсе, а наши бояре сговорились? Им-то теперь какая благодать настала!
- Или князья московские, или киевские, у них благодати не меньше… Или астраханские ханы, или крымские, или казанские… Пифагорыч, без Бориса всем благодать, кроме нас. А от меня там ничего не зависит, нас человек сорок соберут.
- Все равно смотри в оба! Наведут морок на сорок волхвов, что им стоит…
- Не так-то это просто - навести морок на сорок волхвов, - вздохнул Млад и в первый раз подумал: а почему позвали именно его? Он не так силен в волховании, есть гадатели и посильнее.
Студенты не дали Пифагорычу высказаться до конца. Впрочем, о боярах и иноземных жрецах он мог брюзжать бесконечно, переливая свое возмущение из пустого в порожнее. Млад не любил подобных разговоров, от них он чувствовал себя соломинкой, которую несет стремительное течение ручья. Соломинкой, которая по своей воле не может даже прибиться к берегу.
Сегодня на занятие пришли в основном ребята с первой ступени, и оказалось их раза в два больше, чем рассчитывал Млад: человек двадцать. Он ощутил легкий укол: неужели его объяснения столь непонятны, что большинству студентов не хватает лекций?
- Я надеюсь, все собрались? - спросил он скорей сконфуженно, чем недовольно, и подвинул скамейку к переднему столу.
- Млад Мстиславич, а правду нам сказала третья ступень, что к тебе на дополнительные занятия без меда приходить нельзя? - развязно спросил кто-то из заднего ряда.
- Можно. Можно и без меда, - Млад вздохнул: студенты никогда его ни во что не ставили - строгим профессором он не был.
- А с медом? - поинтересовался тот же голос.
- И с медом тоже можно… - вздохнул Млад еще тяжелей.
По рядам студентов сразу прошло оживление, глухо стукнули деревянные кружки, а потом на второй стол с грохотом взгромоздили ведерный бочонок.
- Подготовились, значит? - хмыкнул Млад. - Ну, тогда скамейки вокруг печки ставьте… Чего за столами сидеть, как на лекции?
Они только этого и ждали: загремели столами, сдвигая их в стороны, зашумели радостно, словно предвкушали вечеринку, а не дополнительное занятие. Младу в руки сунули полную кружку теплого меда и не стали дожидаться, когда он предложит задавать вопросы.
- Млад Мстиславич, а это правда, что ты - шаман?
- Правда. Летом на практике увидите.
- А шаманом может каждый стать, если долго учиться?
- Нет, разумеется.
Сразу же раздался обиженный стон и вслед за ним - шепот:
- Я ж тебе говорил!
- Ничего хорошего в этом нет. Шаманство - это болезнь, в какой-то степени - уродство, - попробовал пояснить Млад, - стремиться к этому не имеет никакого смысла. Ваша задача - использовать шаманов, а не становиться ими.
- А их много? Или это редкость?
- Их не много и не мало. Шаманство наследственно, передается через поколение. Сейчас у меня учатся два мальчика, у которых деды не дожили до их пересотворения. А всего в Новгороде и окрестностях белых шаманов около двух десятков. А во всей новгородской земле - не меньше сотни. Особенно их много на севере, среди карел.
- А что такое «пересотворение»?
- А почему только белых?
- Я не очень хорошо знаю темных шаманов, их знают на медицинском факультете, - ответил Млад и вздохнул, - а пересотворение… Это когда шаман становится шаманом. Ну, как юноша превращается в мужчину… Примерно. Испытание.
Наверное, он объяснил плохо, потому что никто ничего не понял и все ждали продолжения. Продолжать Младу не хотелось, шаманские практики входили в программу третьей ступени. Перед экзаменом следовало обсудить более насущные вопросы. Но из него все равно вытянули рассказ - как обычно, впрочем: он никогда не мог устоять перед настойчивостью студентов. А через полчаса, когда в голове зашумело от сладкого меда, он и вовсе забыл об экзаменах и пустился в долгий спор об отличиях между волхованием и шаманством, о глубине помрачения сознания, о том, что нет разницы между шаманом и волхвом, если результаты их волшбы одинаковы. Говорил он, как всегда, увлеченно, забыв о времени, размахивал кружкой и не заметил, как поднялся на ноги, - так же, как и другие особо рьяные спорщики.
В ту минуту, когда он взобрался на скамейку, показывая, как волхв притягивает к себе облака за невидимые нити, дверь в учебную комнату распахнулась: на пороге стоял декан.
- Млад! - с прежней укоризной начал он, но только покачал головой и процедил сквозь зубы: - Затейник…
Млад спрыгнул со скамейки, пряча за спиной полупустую кружку, и ее тут же подхватил кто-то из студентов.
- К сожалению, вынужден прервать дополнительное занятие, - декан слегка поморщился, говоря о «дополнительном занятии». - Млад Мстиславич, тебя срочно зовут в Новгород.
- Что-то случилось?
Декан то ли кивнул, то ли покачал головой и показал на дверь.
