Роберт Киркман - Ходячие мертвецы. Падение Губернатора
Брюс подпрыгнул и увернулся с ловкостью, которой мог бы позавидовать кто-нибудь из звезд мирового рестлинга. Гейб ударил снова, и дубинка отлетела в сторону, попав в голову молодому кусачему в потрепанном и грязном комбинезоне, возможно, бывшему механику.
Гвозди вошли в полуразложившийся череп твари, и в воздух полетели струи темной жидкости. Затем Гейб высвободил дубинку и пробормотал:
– Губернатор будет вне себя из-за твоего дерьмового выступления.
– Да ладно!
Брюс нанес ответный удар рукояткой топора, попав Гейбу в солнечное сплетение и повалив коренастого соперника на землю. Топор взмыл в воздух и вошел в землю в нескольких сантиметрах от шеи Гейба.
Тот откатился в сторону и вскочил на ноги, все еще бормоча себе под нос:
– Не стоило мне вчера так налегать на кукурузные лепешки.
Брюс занес топор еще раз, и лезвие снова прошло возле шеи Гейба.
– Помолчал бы ты, толстяк.
Гейб снова и снова наносил удары дубинкой, заставляя Брюса отступать назад, к прикованным цепями кусачим.
– Сколько мне тебе повторять? Губернатор хочет, чтобы все казалось реальным!
Брюс блокировал сокрушительный удар дубинки рукояткой топора.
– Ты мне, черт возьми, нос сломал, урод!
– Хватит ныть, кретин!
Гейб опять принялся орудовать дубинкой, пока гвозди не застряли в рукоятке топора. Потянув дубинку назад, Гейб вырвал топор из рук Брюса, и оружие отлетело в сторону. Зрители возликовали. Брюс попятился. Гейб пошел вслед за ним. Обманным движением Брюс развернулся и бросился прочь, после чего Гейб сделал выпад и одновременно ударил дубинкой по ногам темнокожего соперника.
Гвозди зацепились за камуфляжные штаны Брюса, прорвали их и легко поранили голень мужчины. Брюс споткнулся, тяжело осел и пополз по земле, оставляя за собой тонкие струйки крови.
Гейб сорвал сумасшедшие, неистовые аплодисменты – зрители едва ли не зашлись в истерике – и повернулся к трибунам, на которых разместилась существенная часть населения Вудбери, собравшаяся в городе после начала эпидемии. Он поднял дубинку, как герой фильма «Храброе сердце», и ликование трибун многократно усилилось. Гейб купался в нем. Он медленно поворачивался, держа дубинку над головой с едва ли не комичным выражением полной победы на лице.
На трибунах началось настоящее столпотворение… Но на самом верху, среди машущих рук и оглушительных криков, нашелся один человек из толпы, который, похоже, ужасался этому зрелищу.
Сидя на пятом ряду, далеко на северной стороне трибун, Лилли Коул брезгливо отвернулась. На ее лебединую шею был туго намотан выцветший льняной шарф, призванный прогнать апрельскую промозглость, на ней были собственноручно разорванные джинсы, свитер из дешевого магазина и простенькие бусы. Она покачала головой и раздраженно вздохнула. Ветер бросил локоны ее каштановых, как ириска, волос на когда-то юное лицо, на котором теперь лежал отпечаток травмы, глубокий, как складка на глянцевой воловьей коже: вокруг ее аквамариновых глаз и в уголках рта собрались морщинки. Она даже не понимала, что бормочет себе под нос:
– Чертовы римские цирки…
– Что-что? – Ее соседка оторвала взгляд от герметичной чашки с едва теплым зеленым чаем. – Ты что-то сказала?
Лилли покачала головой.
– Нет.
– Все хорошо?
– Нормально… Просто прекрасно.
Снова уставившись вдаль, Лилли видела, как толпа продолжала орать и неистовствовать, испуская вой, подобный вою стаи гиен. Лилли Коул было немногим больше тридцати, но теперь она выглядела лет на десять старше и постоянно хмурилась от неизбывного ужаса.
– Честно говоря, я не знаю, как долго смогу и дальше терпеть это дерьмо.
Собеседница Лилли задумчиво глотнула чаю. Под ее паркой скрывался грязно-белый халат, а волосы этой серьезной, тихой девушки были собраны в конский хвост – это была местная медсестра Элис, которую очень волновало хлипкое положение Лилли в иерархии этого города.
– Это не мое дело, – наконец сказала Элис, достаточно тихо, чтобы ее не услышали сидевшие поблизости зрители. – Но на твоем месте я бы постаралась унять чувства.
Лилли посмотрела на нее.
– О чем ты?
– Хотя бы пока.
– Я не понимаю.
Элис, похоже, было не слишком удобно разговаривать об этом при свете дня, на глазах у всех.
– Ты ведь знаешь, он следит за нами.
– Что?
– Прямо сейчас он глаз с нас не сводит.
– Да ты, наверное…
Лилли резко умолкла. Она поняла, что Элис имела в виду темную фигуру, которая стояла в проходе к северу от них, ярдах в тридцати, прямо под сломанным табло. Человек был в тени, и его силуэт очерчивали лишь находившиеся позади него лампы. Положив руки на бедра, он наблюдал за происходящим на арене с довольным блеском в глазах.
Среднего роста и среднего сложения, он был одет во все черное, а на бедре у него висел крупнокалиберный пистолет. На первый взгляд мужчина казался мягким, практически безобидным, как гордый землевладелец или средневековый вассал, служащий своему лорду. Но даже с такого расстояния Лилли видела, как его змеиный взгляд, по коварству сравнимый со взглядом кобры, скользил по всем уголкам трибун. Каждые несколько секунд этот пронзительный взгляд возвращался к тому месту, где сидели Лилли и Элис, дрожавшие на весеннем ветру.
– Лучше пусть думает, что все прекрасно, – пробормотала Элис в свою чашку.
– Господи Иисусе, – бросила Лилли, уставившись на забросанный мусором цементный пол трибун.
Вокруг нее поднялась новая волна ликования и аплодисментов: гладиаторы снова вышли на арену, и Брюс неистово орудовал топором, загнав Гейба в угол к прикованным на цепи кусачим. Лилли практически не обращала на это внимания.
– Улыбнись, Лилли.
– Сама улыбнись… У меня для этого кишка тонка. – Лилли на некоторое время задержала свой взгляд на мерзком побоище на арене, где дубинка раскалывала один череп живых мертвецов за другим. – Я просто этого не понимаю.
Она покачала головой и отвернулась.
– Чего не понимаешь?
Глубоко вздохнув, Лилли взглянула на Элис.
– А что со Стивенсом?
Элис пожала плечами. Вот уже почти год доктор Стивенс был настоящим спасательным кругом для Элис: он не давал ей сойти с ума, учил ее ремеслу медсестры и показывал, как латать побитых гладиаторов, пользуясь лишь иссякающим запасом медикаментов, хранящихся в сети катакомб под гоночным треком.
– А что с ним?
– Что-то я не вижу, чтобы он подыгрывал всему этому безобразию. – Лилли потерла щеку. – Чем он отличается от других? Неужели тем, что ему не приходится заигрывать с Губернатором? Особенно после того, что случилось в январе.
– Лилли…
– Да ладно тебе, Элис. – Лилли посмотрела на нее. – Признай это. Наш добрый доктор никогда не показывается на этих сборищах и кому попало жалуется на кровожадные фрик-шоу Губернатора.
Элис облизнула губы, повернулась и предупредительно положила руку на плечо Лилли.
– Послушай. Не обманывай себя. Доктора Стивенса терпят исключительно из-за того, что он обладает медицинскими знаниями.
– И что?
– А то, что ему вообще-то не слишком рады в маленьком царстве Губернатора.
– О чем ты, Элис?
Девушка снова глубоко вздохнула, а затем еще сильнее понизила голос.
– Я говорю лишь о том, что неуязвимых здесь нет. Здесь никому не предоставляется гарантия занятости. – Она сильнее сжала руку Лилли. – Что, если найдут другого доктора, который будет более сговорчив? Стивенса вполне могут выгнать отсюда.
Лилли отстранилась от соседки, встала и вгляделась в отвратительную бойню на арене.
– С меня достаточно, я больше терпеть не могу. – Она посмотрела на силуэт, вырисовывавшийся в затененном северном проходе. – И мне плевать, следит ли он.
Девушка направилась к выходу.
Элис схватила ее.
– Лилли, просто пообещай мне… что будешь осторожна. Хорошо? Можешь не высовываться? Ради меня?
Лилли улыбнулась ей загадочной и холодной улыбкой:
– Я знаю, что делаю, Элис.
Затем Лилли повернулась, спустилась по ступенькам и исчезла из вида у выхода.
Прошло более двух лет с того момента, как ожил первый мертвец и об этом стало известно обычным людям. За это время огромный мир за пределами сельской глубинки Джорджии постепенно померк с медленной неизбежностью метастазирующей опухоли, а жалкие кучки выживших стали охотиться за предметами первой необходимости в опустевших офисных зданиях, покинутых аутлетах и брошенных домах. Популяция ходячих росла и множилась, опасность усиливалась, среди людей формировались настоящие племенные союзы.
Городок Вудбери в штате Джорджия и округе Мериуэдер, расположенный в западной части штата примерно в семидесяти милях к югу от Атланты, стал настоящей аномалией в мире поселений выживших. Когда-то в этой небольшой фермерской деревне длиной в шесть кварталов проживало около тысячи человек и сходились основные автомобильные и железнодорожные пути, а теперь городок оказался полностью укреплен и фортифицирован силами солдат этой войны.
