Андрей Посняков - Крестовый поход
— Не сбег. Вяжите!
Ввухх!
Что-то свистнуло, никто в первый момент даже и не понял — что. Только вот лежащий в траве бандит дернулся… Вскрикнул…
Что? Что такое?
Лешка уже с ужасом осознал — что. Осознал, да поздно — в ярком свете луны было хорошо видно, как на груди беглеца растекалась темно-красная лужица — кровь.
Выстрел оказался удачен: короткая арбалетная стрела пробила бандита насквозь, до половины уйдя в землю — это увидели, когда стражники перевернули быстро коченеющее тело. А Лешка узнал об этом потом — быстро сообразив, что к чему, он, петляя, словно заяц — мало ли, стрелявший уже успел перезарядить арбалет — бросился к темнеющей громаде базилики.
Висевшая за плечами луна освещала путь. Листья кустарников и деревьев в свете ее казались серебряными. Под ногами серебрилась трава и какие-то камни. Вот, меж акациями — тропка. Ведет к провалу… К провалу в стене.
Молодой человек без колебаний нырнул в темноту и замер, чувствуя, как гулко бьется сердце. С минуту он сидел в тишине… И вдруг услыхал шорох. Там, наверху. Лешка поднял глаза — кто-то шумно замахал крыльями. Тьфу-ты… Летучие мыши.
Что-то скрипнуло. Нет, не наверху, а где-то у противоположной стены. Показалось? Да нет. Кто-то явно пробирался осторожными шажками. Ну да — сейчас выскользнет на площадь — и ищи.
Вот, впереди промелькнула тень…
— Стой! — Алексей бросился на звук шагов… И растянулся на холдоном полу, споткнувшись о какую-то балку. Черт, больно как! У-у-у… Юноша тут же вскочил… Услышал, как громко скрипнула дверь… Побежал… Выбежал…
Над узкой площадью спокойно сияла луна, отбрасывая длинные тени платанов. И никого. И тишина. Нет, кажется, послышался стук копыт… Вот пропал… И лишь где-то недалеко, на постоялом дворе, закричал осел. Осел… Осел-то ты, господин Алексий Пафлагон, больше никто! Что и сказать — провалил давно задуманную операцию.
Поругав себя, Лешка сплюнул наземь и, повернувшись, угрюмо зашагал обратно к базилике. А куда еще-то?
Слава Богу, хоть все оказались целыми. Напарники — Панкратий и Иоанн отделались синяками, а ювелир Игнатий Волар — легким испугом. Впрочем, все понимали, что все это — только начало больших неприятностей. Ювелиру бандиты могли отомстить, а парней ждал страшный разнос начальства и, может быть, увольнение.
— Вы б все же уехали на время к родственникам, — взглянув на бледного аргиропрата, устало посоветовал Алексей. — У вас же есть, в Морее, кажется.
— Да, — еле слышно отозвался ювелир. — Я уже отослал туда семью.
— Правильно сделали.
Игнатий Волар вздохнул:
— Теперь, видно, придется продавать мастерскую.
Негромко переговариваясь, стражники забирали трупы. Прожектором горела луна.
— Продавать мастерскую?! — начальник сыскного секрета городской эпархии протокуратор Филимон Гротас был страшен в гневе. Щеки его пылали, глаза источали молнии а вислые усы топорщились словно копья. — А с чего это, дорогие мои, уважаемый господин Волар должен закрывать производство? С того, что государство — вы! — не может его защитить от каких-то там вонючих разбойников? А, между прочим, уважаемый господин аргиропрат честно платит налоги и является лояльнейшим подданным базилевса! И что взамен? Что, я вас спрашиваю?
Все трое парней сконфуженно потупились. Да они и вообще пока не поднимали глаз.
— А взамен — потерянная мастерская, разлука с семьей и — очень моет быть — разбойничья месть! — продолжил разнос начальник. — И что прикажете делать несчастному ювелиру и таким, как он? — Филимон язвительно прищурил левый глаз. — Податься к туркам? Уж те-то сумеют его защитить. А вы… Вы хуже турецких лазутчиков! Благодаря вашему разгильдяйству не только пострадал конкретный человек, обратившийся к нам за помощью, между прочим. Нет, дело куда хуже, чем вам, может быть, представляется. Этот Игнатий Волар, он ведь не сам по себе существует — у него имеются и родственники, и работники, и друзья — и все они сегодня… нет, вчера ночью — потеряли веру в устои нашей власти! Это что же выходит — разбойники сильней базилевса?! А? Я вас спрашиваю! Что молчите?
Парни молчали. А что говорить-то? Лопухнулись с ювелиром, чего уж…
Протокуратор Филимон Гротас смерил всю троицу презрительно-гневным взглядом и, заложив руки за спину, заходил по кабинету. Парни украдкой переглянулись — это хождение было хорошим признаком, похоже, праведный гнев постепенно покидал начальство.
— Ну, вот что, — Филимон, наконец, остановился, бросил недовольный взгляд на приоткрытую дверь. — Вот что я вам имею сказать… Ты, Иоанн, — начальник упер палец в грудь светловолосого парня с кудрявой бородкой и большим синяком, расплывшимся на левой половине лица. — Красавец, что и сказать. Работать можешь?
— Могу, господин Гротас!
— У тебя там что по последнему заявлению… кража свиньи, кажется?
— Да-да, свиньи. Там такая ситуация…
— Меня твоя ситуация не волнует! — снова взвился начальник. — Какую печать регистратор повесил на заявление?
— Зеленую.
— Сколько дней срок?
— Неделя, господин Гро…
— А у тебя сколько прошло?
— Пять дней.
— Пять дней?! Так что же ты тут стоишь?! Марш работать! И чтоб к завтрашнему дню эту свинью нашел! Нашел и передал владельцу! Марш!
Вытянувшись, Иоанн кивнул начальству и поспешно покинул кабинет.
— Теперь ты, — подкручивая усы, Филимон строго посмотрел на Панкратия. — Как там с нападением на зеленщика?
— Так это мальчишки пошутили, господин протокуратор, я уже с ним поговорил…
— Поговорил? А, между прочим, зеленщик недоволен остался! Иди теперь с ним говори, чтобы не написал жалобу эпарху! Марш!
Панкратий тоже ушел, правда, успев незаметно подмигнуть Лешке. Ободряюще так подмигнул — мол, держись. И вышел, прикрыв за собою дверь.
Проводив его взглядом, начальник устало махнул рукой оставшемуся в одиночестве Алексею:
— Садись, что маячишь?
Лешка поспешно сел.
— Ну, что скажешь? — Филимон вперил в него тяжелый взгляд.
— А что сказать — виноват, — поджал плечами юноша. И в самом деле, что тут еще скажешь?
— Это я виноват, не ребята, — продолжал Лешка. — Я же был старшим…
Протокуратор неожиданно хохотнул:
— Запомни, Алексей — виноватятся одни дураки. Умные люди — не бьют себя кулаком в грудь, а как можно быстрее исправляют допущенные ошибки.
— Так я…. Так я и готов…
— А для того, чтобы эти ошибки исправить, их нужно сначала найти, — Филимон резко вскинул голову. — Кто стрелял?
— Старик… Ну, тот, неприметный тип лет сорока…
— «Неприметный тип» — язвительно передразнил начальник. — Чем это он таким неприметен? Кераксион Младенец, кстати, тоже прекрасный стрелок… был… Теперь уж года три, как не ходит — ноги отнялись. Ладно, о стрелке потом. То, что ты выстрелил первым — правильно. Иначе б плохо пришлось ювелиру.
— Я целился в руку, — вскинулся Лешка. — Но, увы… Там темновато было.
— Ты и попал, куда целился, — начальник вдруг понизил голос. — В руку. А вот — другие стрелы…
Подняв лежащий на столе пергаментный лист, он кивнул на лежащие под ним металлические стрелки. Три. Две совершенно одинаковые и одна, слева, немного другого вида.
— Та, что слева — твоя, — пояснил Филимон.
Мог бы и не пояснять. И так ясно — того, что бросился с ножом на ювелира, тоже застрелил тот неприметный тип. Как же они его проворонили?!
— Неприметный, говоришь? — начальник задумчиво постучал по столу костяшками пальцев. — Ну-ка, еще раз опиши.
— Значит, так… — Алексей, вспоминая, чуть прикрыл глаза. — Невысокий такой, плюгавый даже. Волосы густые, кажется, рыжеватые. Седая же бородка. Лицо… Лицо я не разглядел — темновато было.
— Да уж, — снова забарабанил по столу Филимон. — Действительно — неприметный. Ладно, будем искать. Что думаешь предпринять?
Лешка почесал голову:
— Ну, во-первых, выставить на опознание трупы.
— Уже выставили, — кивнул начальник. — Полагаю, это мало поможет. В пределах Амастридского форума найдется мало желающих ссориться с Герасимом Кривым Ртом. Убитые ведь из его шайки.
— Из его… А что, если выставить их в каком-нибудь другом месте? Скажем, в мертвецкой и Силиврийских ворот или у Влахернской гавани.
— И что это даст? — задумался начальник. — Шайка Герасима там не работает, там свои шайки есть.
— Не работает, так, — согласился Лешка. — Однако, эти двое вполне могли где-нибудь там проживать, иметь знакомых, друзей… или обиженных. Мало ли?
Филимон потер глаза и кивнул:
— Ну, что ж, попробуй, может, чего и выйдет?
— И еще хочу опросить наемных возниц…
— У-у-у! — засмеялся протокураитор. — Их, знаешь, сколько?
— Знаю, — серьезно отозвался Алексей. — Но я запомнил приметы двуколки. Обшарпанная — коричневая или темно-коричневая повозка, колеса со щербинкой, на левой подкове правой лошади не хватает одного гвоздя. Я потом осмотрел следы. Вот что! — Лешка вдруг оживился. — Думаю, тот неприметный тип на этой двуколке и уехал! Уж больно быстро он исчез с площади. Да! Недаром же он о чем-то говорил с возницей. И, мне кажется, там, на площади я слышал стук копыт… Нет, точно слышал!
