Дмитрий Манасыпов - За нами – Россия!
Когда Дорофеев выскочил на броню, то понял, что Сергеев, полностью уйдя в отрыв, не заметил коварную поверхность болота, которое было именно слева…
– Едрит твою налево, экипаж, к машине, бегом!
Сзади стреляли, стараясь зацепить, поливали короткими очередями, печатали шаг «панцеры». Шевченко стрелял, стараясь прикрыть товарищей, сопящих, рвущих жилы внизу, стараясь дать «сорокапятке» выбраться. Несколько поваленных стволов, два молоденьких деревца, срубленных быстрыми ударами топоров, – все, что можно кинуть под гусеницу, с чавканьем погрузившуюся в глубь бурой жижи еще на немного. Всего ничего, но время бежало и бежало, и Шевченко пришлось еще хуже, когда рядом с мерно идущими и, казалось, не обращающими внимание на его пулеметы двуногими машинами, замелькали темные фигурки.
Камуфляж смазывал очертания прикрытия «панцеров», и ему пришлось стрелять именно по ним. Плечо лейтенанта, пробитое навылет снайпером, вызывало плохие мысли. Шевченко радостно вскрикнул, когда один из «панцеров» остановился, запнувшись, полыхнул огнем и небольшими клубами дыма, начал заваливаться. Остальные машины усилили огонь, разойдясь в стороны. Цепь противников разомкнулась, но они стали ближе. Это плохо, очень плохо. Совсем скоро «панцеры» смогут открыть прицельную стрельбу из гранатометных установок.
Пулеметы вздрагивали, глотая ленты звено за звеном, с лязгом выплевывая использованные металлические пластинки и гильзы. Стрелок уловил сбой в работе «дегтяря», того заклинило. Но главный калибр, ДШК, продолжал мерно стучать, не давая поднять головы пехотинцам, которых пока стоило опасаться сильнее. Одна-единственная подбитая шагающая машина дымила, но этого было мало. Шевченко выругался, злясь на себя, когда по броне танка звонко и ритмично чем-то застучали. Он был готов поспорить, что это лупил топором по корпусу Хасим, показывая механику, что можно двигаться.
Танк рыкнул двигателем, выдав черное облако от несгоревшего соляра. Дернулся взад-вперед, качнувшись всей своей многотонной громадой, увенчанной двумя башнями. Рванулся, стараясь выбраться из болота, которое все же таки зацепил, откатываясь. С треском хрустнули толстые валежины, которые экипаж набросал под траки, лопнули плотные пучки зеленой поросли камыша, взметнув мельчайшие капли воды, и стальной монстр смог выбраться. Механик дернул на себя ручки фрикционов, посылая машину в так необходимый сейчас бросок вперед, и успел, практически успел. Бронебойные снаряды калибра 23 миллиметра, с утяжеленным и упроченным сердечником смогли вскрыть лишь вторую, заднюю башню. Ирония судьбы… ведь она изначально предназначалась для прикрытия тыла машины…
«Т-45/2»[2] вздрогнул, когда очередь прошла по его бокам, но они выдержали. А потом, повинуясь рукам водителя и приказам командира, славящаяся своей непревзойденной маневренностью юркая «сорокапятка» развернулась на месте практически мгновенно. И двинулась к быстро приближающимся силуэтам врагов, мерно лязгающих шарнирами. Выкрашенных в бурый цвет двуногих махин, ощетинившихся стволами авиационных орудий на боковых пилонах и хищными головками «фаустейфелей»…
Дорофеев старался отползти подальше от горящего танка. Тело механика свесилось из люка вниз головой. Лейтенант всхлипнул, глядя на размозженную левую ногу. Кровь уже застыла, коркой покрыв затлевшую от огня ткань комбинезона. Оперся на руки и пополз дальше, стараясь не смотреть на мерно приближающиеся машины с черно-белым небольшим крестом на прямоугольнике передней части. Земля вздрагивала, отдаваясь в покрытые гарью и маслом ладони. Немцы подходили ближе и ближе.
– Эй, Отто, а лихо мы разделали этих краснозадых, а?
– Да, Дитрих. Эти олухи ничего не придумали лучше, как просто дрыхнуть. Туда свиньям и дорога.
– Гляди, один вроде как жив. По-моему, это офицер…
– Почему? А, планшетка… прикончим?
– Потом секурист сожрет нас с потрохами.
– Уговорил…
Воин! Вступая в бой, помни, что ты дал священную клятву перед Родиной, перед народом – бить врага, не жалея сил и крови. Так бей же немца всей силой русского солдата, всей силой первоклассного оружия! Пусть проклятый враг трепещет и дрожит перед нашей силой. Тебя ждет слава и почет. Так завоюй же эту славу в борьбе с ненавистным врагом. Пусть тебя славит Родина, как героя Отечественной войны. («На страже Родины», сентябрь 19… года)
Глава 1
Восточные отроги Уральского хребта, ноябрь 196…
«Воинам, призванным вести разведку в глубоком тылу противника, осуществлять там диверсионно-подрывную деятельность, необходимо обладать высоким уровнем физической подготовленности и соответствующими психологическими качествами».
(«Подготовка личного состава войсковых РДГ, согласно требованиям БУ-49», изд. НКО СССР, ред. Заруцкий Ф. Д., Тарас Ф. С.)Снег хрустел под подошвами, хрустел как-то очень задорно и весело. Как положено, наверное, только что выпавшему снегу. Идти по нему было одно удовольствие, особенно так, как шел сейчас Куминов. То есть наступая на него не просто подошвами, а новыми подошвами совсем еще не разношенных унтов. И именно в этой, такой незначительной, детали тоже крылась немалая доля удовольствия от этого зимнего утра. Оно ведь как, на войне-то? Радоваться надо тому, что оно есть, такое вот утро, и уж тем более что если есть возможность вот так поскрипывать снегом.
Унты – это вообще обувь отдельная, можно сказать, первостатейная. Оно, конечно, можно носить и замечательные, толстой бычьей кожи заокеанские ботинки на шнуровке, с меховыми чулками, сразу вставленными в них, да с шерстяными носками домашней вязки в придачу. Или, заранее плотно обмотав ногу чрезвычайно плотной портянкой зимнего периода носки, нацепить щегольские хромовые сапоги, как любил это делать постоянный напарник и конкурент старший лейтенант Абраменко. А то и вообще, не думая ни о чем, кроме комфорта по минимуму, и нацепить валенки, да-да, именно их.
Но, скажите, вот на хрена козе баян, когда в каптерке старшины разведывательной роты всегда есть то, что сейчас на ногах капитана Куминова? Особенно зимой и особенно пусть и не в занесенных снегом и продуваемых насквозь ветром степях Бурятии либо Хакасии, или среди торосов Арктики, а всего лишь посреди уральского леса. Даже и не тайги, но все равно – леса зимнего, где того самого снега было уже по колено как минимум. Нет уж, дудки, выпендриваться и форсить там, где этого не нужно, капитан не любил. Не мальчик уже, не до того. Тем более что никоим образом унты не нарушали установленную форму одежды, да и никакой проверки вроде бы не предвиделось. Что-что, а проверки из штаба армии капитан, как и все прочие в полку, не любил. Ну, а раз проверки не ожидалось, то можно в штаб идти так, как привычно и удобно.
Снег хрустел, тучи над головой, виднеющиеся в разрывах между плотно стоящими деревьями, были серыми и низкими. Это хорошо, ясное небо в последнее время несло в себе много неприятностей. Тем более сейчас, когда их полк, так же как и остальные, начинал перегруппировываться. Слухи о наступлении явно были не пустопорожними, и это Куминова радовало. Полгода они стояли за линией фронта, лишь изредка выдвигаясь на поддержку пехотинцам. Оно понятно, что полк не простой, но стоять вот так… тяжело. Капитан радовался хотя бы тому, что сам и его люди ходили на «ту» сторону постоянно, хоть и не очень часто. В их деле застаиваться нельзя, равно как и жиром заплывать.
С веток ближайшего дерева, высокой разлапистой сосны, неожиданно слетела целая куча снега, запорошив двух бойцов, присевших передохнуть рядом с длинным бревном станкового крупнокалиберного гранатомета, который они несли в сторону складов. Оба вскочили, ругаясь и выбросив намокшие и погасшие папиросы, крутили головами по сторонам, не понимая – как такое могло случиться, если ветра и в помине нет? Куминов чуть улыбнулся, понимая их недоумение и растерянность и то, что они уже закончились. Причина же этого неожиданного снегозашиворотопада важно, тяжело и неторопливо шествовала по просеке, метрах в десяти справа.
«БШМ-55-2»[3], три штуки, следовали в сторону механических мастерских. Машины лишь недавно прибыли к ним. Сразу было заметно, что перебросили их с Арктического фронта. Раскраска, хоть и белая, совершенно отличалась от уже привычной для «своих» ходячих танков. И толстые тумбы ног, равномерно печатающие шаг, и кабина-морда, закрытая бронещитом, были белыми с голубыми вкраплениями. Верх обеих башен с толстыми и короткими стволами орудий были полностью белыми. Все три «медведя» раньше воевали там, где солнце всегда отражалось от ровной поверхности снега и льда. Сейчас им нужно было нанести темные пятна защитного камуфляжа, чтобы не так выделялись на фоне предгорий Уральского хребта и лесов. Когда армия выйдет в заволжские степи, во что Куминов верил свято, тогда окраску вновь придется менять. А для «медведей» лесостепные просторы подходили как нельзя лучше. Среди густой чащи уральской тайги эти хорошо вооруженные и защищенные громады все же были неповоротливы и более уязвимы.
